Боб Уоффинден - «Битлз» врозь Страница 6

Прибытие семейства Маккартни нисколько не отразилось на деловой активности местной сферы обслуживания. Они прибегали к помощи прислуги крайне редко, по возможности стараясь вообще обойтись без нее. Линда сама готовила — за что впоследствии была вознаграждена песней Cook In A House («Я — повар в доме») — и делала всю основную работу по дому.

Таким образом, Джон и Пол стали менее зависимы друг от друга. Теперь никто из них не нуждался в поддержке, вдохновении другого, как раньше, исчез дух соревнования.

Само по себе это не привело бы к резкому отчуждению, даже, несмотря на то, что Пол (так же, как Джордж и Ринго) противился присутствию Йоко в студии. Однако ситуация была осложнена несогласием в деловых вопросах.

8 января 1969–го Джон Леннон публично заявил, что дела Эппл находятся в плохом состоянии (на самом деле все шло к полному краху), в результате чего в лондонскую контору явился Аллен Клейн. Клейн, коренастый американец, был давно — и зачастую скандально — известен в мире грамзаписи благодаря собственной фирме АВКСО Productions. Будучи менеджером Роллинг Стоунз, он все же не хотел довольствоваться этим и вынашивал мечту о более, точнее, о самом крупном улове.

Однако не только дурная репутация Клейна заставила Пола отвергнуть его кандидатуру, поддержанную остальными. Не менее важным было то, что сам он надеялся передать финансовые дела Битлз в руки семейной фирмы Истман — в лице отца Линды Ли и ее брата Джона.

Поначалу Битлз восприняли это без каких–либо предубеждений, и в помещении Эппл была назначена встреча с Клейном и Истманами, в ходе которой три момента сыграли в пользу первого. Во–первых, сам Ли Истман не явился, прислав вместо себя сына Джона. Битлз, привыкшие к королевским почестям, почувствовали себя оскорбленными.

Отсутствие Истмана–старшего не пошло на пользу еще и потому, что Джон оказался ненадежным посланником и окончательно потерялся рядом с Клейном, первый и последний раз в жизни исполнившим роль доброго дядюшки. Третий фактор — и это был главный козырь Клейна — состоял в том, что он требовал 20 процентов только от будущих доходов — т. е. от тех денег, которые он сам брался заработать для группы, — не претендуя на миллионы, уже заработанные (и продолжавшие, конечно же, поступать в штаб–квартиру Эппл). Джон согласился, согласились и Джордж с Ринго, Клейн был приглашен вести их дела. Так Эппл, этот призрачный бастион «западного коммунизма», обрел своего Сталина.

Пол отказался подписывать документы, хотя Клейн взялся за дело так, словно его подопечными стали все четверо, и Маккартни, конечно же, не остался внакладе после того, как новый менеджер быстро заполучил для группы очень выгодный контракт. Клейн наделал немало шума вокруг этой своей победы над алчными силами капитализма, «Победы», которой не было. Некого было побеждать. Никто — и меньше всех EMI - не оспаривал справедливости требований Битлз, понимая, что группа никогда прежде не получала полного вознаграждения за все сделанное. Как сказал председатель Capitol (дочерней фирмы EMI): «Мы бы все равно заплатили, так что незачем было Клейну устраивать шумиху».

Как бы там ни было, другие главные битвы того периода были проиграны. Контроль над NEMS (фирмой Брайана Эпстайна) перешел к Triumph Investment Trust, но, что еще важнее, Лью Грэйд (ныне — лорд Грэйд) захватил контрольный пакет акций издательской фирмы Леннона–Маккартни Northen Songs, и ни Клейн, ни Битлз не смогли вырвать его у него.

Возможно, враждебность Битлз по отношению к Лью Грэйду была и не вполне оправданной. В конце концов, в результате появленияNothern Songs в 1965 году: а) Леннон и Маккартни в одночасье оказались миллионерами и б) акции фирмы стали доступны каждому, готовому заплатить назначенную цену. Таким образом, развернувшаяся битва вряд ли была для них таким уж большим сюрпризом. Джон был возмущен: «Я не собираюсь уступать людям в пиджаках, просиживающим свои толстые задницы в Сити». Но победил–таки Грэйд. Причем он олицетворял собой тот самый тип толстого бизнесмена с сигарой в зубах, который Джон, вступая в период социальной и политической активности, как раз собирался изъять из обращения. Во–вторых, работая в АТВ, он представлял допотопную индустрию развлечений — развлечений добропорядочных, стерильных и сентиментальных, — с которой Битлз опять–таки пытались бороться посредством своей музыки. Оттого, что именно такой человек захватит права на их музыку, Битлз чуть было не хватил удар, и они отчаянно пытались помешать этой сделке. Позднее, в другой атмосфере, Битлз, конечно же, преодолели эту предвзятость, а в 70–х Пол и Джон совместно с Грэйдом вновь вступили во владение фирмой.

Что касается Эппл — что ж, никто не отказывает Клейну в деловой хватке. Внезапно была проведена чистка, и в результате бездельники и паразиты оказались на улице. Такая же участь постигла и некоторых штатных сотрудников (таких, например, как верный помощник Эпстайна Алистер Тэйлор), которым бесцеремонно сообщили, что в их услугах больше не нуждаются.

Эппл теперь напоминала скотобойню, и Битлз, не в силах справиться ни с этой, ни с любой другой напастью, тихонько ретировались. Маккартни успокоился на том, что передал свои финансовые дела в ведение Истманов, и это, поскольку дела эти, как правило, касались всех четверых, привело к целому ряду неприятных и щекотливых осложнений.

Вообще же проигранные битвы стали возможными потому, что люди, долго сотрудничавшие с группой (в случае с NEMS это был брат Брайана Клайв Эпстайн, а в случае с Northern Songs - Дик Джеймс), больше не могли с уверенностью заниматься ее делами. Их беспокойство было отчасти вызвано назначением Аллена Клейна, к которому многие относились со вполне обоснованным подозрением, отчасти — сумасбродством Джона Леннона.

Даже по битловским меркам год этот оказался для Леннона весьма драматичным. Николас Шаффнер в своей книге «Битлз навсегда» отметил, что, если свадьба Маккартни была шумной, а медовый месяц — тихим, Леннон устроил все наоборот. Бракосочетание Джона состоялось на Гибралтаре в очень узком кругу (приглашены были английский фотограф Дэвид Наттер и — в качестве дружки — Питер Браун), а вот медовый месяц они разделили с миллионами, проведя его в постели в 902–м номере амстердамского отеля Хилтон, куда были приглашены представители прессы со всего мира.

Едва оправившись от первого разочарования (Джон и Йоко действительно были в постели, но коитус, увы, оставался за кадром, так что репортажи получились не такими занимательными), представители масс–медиа принялись усердно передавать заявление супружеской пары, что все это делается во имя установления мира. Несомненно, их акция получила гигантское паблисити — в этом деле Йоко редко ошибалась, однако интерес далеко не всегда был здоровым, а разговоры о том, что Леннон выжил из ума, стали общим местом. За амстердамской лежачей демонстрацией последовала поездка в Вену, где на австрийском телевидении они сняли один из своих фильмов, — «Rape» – («Изнасилование») (Джон и Йоко стремительно вторгались во все формы искусства. Пластинки, фильмы, скульптура… Что еще? Они сделают это. Завтра). Здесь им представилась отличная возможность показать, что такое «багизм». Многие, правда, усомнились в достоинствах такого рода деятельности, сама же идея была навеяна фразой из «Маленького принца' Антуана де Сент–Экзюпери: «Главное глазами не увидишь». Как бы там ни было, Джон и Йоко представляли свой фильм, сидя в мешке и поедая шоколадные пирожные с наглостью, простительной лишь невидимым.