Николай Пинчук - В воздухе - яки Страница 6

Долгие месяцы Иван лежал в госпитале с забинтованными руками и лицом. Его, как ребенка, кормили из ложечки. В коротких неспокойных снах ему снова виделся этот бой, яростные атаки "мессеров" с ненавистной свастикой. Тогда он изо всех сил нажимал пальцами на гашетки, но тут же просыпался от ужасной боли и долго мерил шагами палату.

Во время очередного обхода начальник госпиталя сказал:

- Заморин, утешать вас не будем, вы свое отлетали...

- Я должен, я буду летать! - выдохнул Иван.

Врач Анна Петровна Стеценко - человек очень доброй души - принесла ему резиновую грушу.

- Жмите ежедневно, а там посмотрим. Если захотите, будете летать.

Заморин жал непослушными пальцами эту грушу и днем, и ночью, когда не спалось. Постепенно кисти рук оживали, пальцы обретали чувствительность.

Наконец настал день расставания с госпиталем. Заморин попросил:

- Направьте в мой полк. Товарищи найдут мне подходящую работу. Родители мои в Белоруссии, где сейчас враг, и дальше родного полка мне ехать некуда.

Просьбу летчика удовлетворили. Командир полка Анатолий Емелъянович Голубев сначала не узнал его:

- Заморин, ты ли это?

- Я, товарищ гвардии майор!

- А выглядишь молодцом, - подбадривая своего ученика, сказал командир.

Голубев знал Ивана еще по Могилевскому аэроклубу. Это он, бывший инструктор Борисоглебской авиашколы, перед войной рекомендовал Заморина в военные летчики. И надежды его оправдались.

- Ты дрался по-гвардейски, - продолжал Голубов, - а пока присматривайся, набирайся сил, "нюхай" землю.

Заморин и сам понимал, что не так-то просто после шестимесячного перерыва на истребителе подняться в воздух, тем более что в обгоревших руках еще не было достаточной силы. И он тайком от всех продолжал до потемнения в глазах выжимать пружинным силомер и резиновую грушу. Постепенно тренировки сказались: пальцы обрели чувствительность и руки окрепли настолько, что могли удерживать его на перекладине. А через месяц командир эскадрильи Иван Александрович Заморин, словно ласточка, снова взмыл в небо.

В 1-й эскадрилье, куда меня определили летчиком-истребителем, из "стариков" остались только командир звена старший лейтенант Иван Молчанов, старшие летчики лейтенант Иван Соболев и старшина Дмитрий Лобашов. Вскоре к ветеранам полка прибавился еще один мой земляк - Владимир Запаскин. В воздушном бою ему раздробило коленный сустав. Истекая кровью и превозмогая адскую боль, он все же сумел посадить поврежденный самолет на свой аэродром. После госпиталя Володя вернулся в родную часть. Его назначили заместителем командира эскадрильи.

На новое место службы до меня долетели печальные новости из 201-й дивизии: во время воздушной схватки, преследуя врага, не возвратился на базу мой хороший товарищ по Армавирскому авиаучилищу сержант Евгений Голиков. В другом бою погиб старший лейтенант А. Бухтаревич. Я тяжело переживал утрату боевых друзей.

В ноябре 1942 года полк пополнился летным составом, и после изучения района полетов, сдачи зачетов по материальной части мы приступили к отработке техники пилотирования и групповой слетанности. Моим ведущим стал лейтенант Иван Жук, который, как и я, прибыл в полк из другой части. Небольшого роста, смуглый, с вихрастыми черными волосами, он был парнем спокойным, но разговаривал быстро-быстро. Иной раз начнет рассказывать какую-нибудь историю и кто-либо из слушателей не выдержит:

- Ну что ты строчишь, как скорострельный пулемет, говори пореже! А то хоть переводчика к тебе приставляй.

До прихода в 18-й полк Иван Жук летал на По-2. Доставлял почту, небольшие грузы, срочные пакеты, боевые донесения. Фамилия лейтенанта не упоминалась в политдонесениях. Даже в своем полку его не все знали. Но вот однажды по всей дивизии разнеслась весть: лейтенант Жук отличился в схватке с "мессершмиттом".

...Иван возвращался с очередного задания. Казалось, ничто не предвещало беды. Впереди показался знакомый лес, а там и до аэродрома недалеко. Ему уже мерещился вкусный обед. Вдруг его атаковал "мессершмитт". Вовремя увидев маневр фашиста, Жук сумел уклониться от прицельного огня. Огненная очередь сверкнула сбоку. Летчик прибавил газ. Но разве может тихоходный По-2 оторваться от скоростного истребителя? Вступать с немцем в бой - то же самое, что голыми кулаками бросаться на танк. Иван решил снизиться до бреющего полета и маневрировать в складках местности.

Фашист, уверенный в обреченности беззащитного По-2, не спешил, выбирал выгодное положение для новой атаки. Но и на этот раз Иван увернулся, пушечная трасса промелькнула перед носом его машины. Он то прижимался к самой земле, то нырял в балку или овраг, приподнимался над лесом, едва не задевая колесами за сосны и ели, снова падал вниз, словно дразня немца. Так прошло минут пятнадцать. Фашист, видимо, пришел в ярость оттого, что никак не может расправиться с такой "букашкой". Набрав высоту, он кинулся в атаку, но, увлекшись, не рассчитал расстояния до земли и при выходе из пикирования врезался в лес.

- Что, гад, доигрался! - радостно закричал Жук и пошел в сторону своего аэродрома.

Его встретили как героя. Командир при всех похвалил и поблагодарил лейтенанта, пообещав представить его к награде.

Мне пришлось с Иваном Жуком раз десять вылетать на боевые задания. Однажды мы поднялись на перехват фашистского самолета-разведчика, который корректировал огонь своей артиллерии. Эти самолеты причиняли немало неприятностей нашим наземным войскам. На фронте их называли "рамами". Действительно, "Фокке-Вулъф-189" был похож на раму - имея два мотора, два фюзеляжа и два киля на одном стабилизаторе. Его экипаж состоял из трех человек - летчика, штурмана-корректировщика огня и бортстрелка. "Рама" была основательно бронирована и вооружена. Она появлялась над расположением наших войск и по радио корректировала огонь своей артиллерии, засекала цели, производила аэрофотосъемку.

Набрав высоту, мы вышли в заданный район и вскоре обнаружили вражеский самолет. Фашисты, увидев нас, скрылись в облаках. Поединок не состоялся, враг спасся бегством.

Помню, мы как-то вылетели парой на разведку аэродромов противника в район Брянск, Орел. Выполнили задание и, возвращаясь на свою базу, обнаружили на дороге немецкую автоколонну.

- Как, Николай, дадим огонька? - спросил меня по радио Иван Жук.

- Можно, командир.

Штурмовку произвели с одного захода. Гитлеровцы не ждали нас, поэтому зенитный огонь открыли с опозданием.

Через некоторое время лейтенант Жук получил назначение в одну из частей противовоздушной обороны, которая дислоцировалась под Москвой. Мне поручили на самолете По-2 доставить его в Калугу. Там тепло распрощались, и он уехал к новому месту службы. Мы долго переписывались, но потом писем от него не стало. Позже я узнал, что Иван Жук погиб при выполнении боевого задания.