Теодор Шумовский - Воспоминания арабиста Страница 6

Увидев, что я торопливо переписываю название на карточку, добавил:

— Напрасно пишете, в библиотеках ее пока нет; это единственный экземпляр в стране. Если хотите, можете взять его в свои Боровичи, чтобы почитать не спеша. Вернете в следующий приезд. Кстати, пусть ваши мысли отдохнут от диссертации на других сюжетах.

Улыбнулся, и мы расстались.

Сборник назывался «Цветы и вино». Не легкомысленно ли заглавие для тем, представленных в нем? Достаточно одной поэмы о Сталинграде, чтобы вся книга окрасилась в суровые и мужественные тона. Вчитавшись, я понял, какой смысл вкладывал поэт в избранное название: цветы — это подвиги, ярко вспыхивающие на спокойной ткани обыденных дел человечества; вино — это повесть о них, будоражащая умы современников и потомков. Не все части сборника — кроме стихов о Сталинградской битве, здесь нашли место и поэмы о воспетой Пушкиным Клеопатре, а также о Мусе ибн Тарике, давшем имя Гибралтару — были равноценны по эмоциональному и психологическому накалу. Огненная страсть, связавшая Антония и Клеопатру (хотя она в свое время вдохновила даже Шекспира), не могла иметь исторического звучания такой силы, как переживания арабов, впервые пересекших Гибралтарский пролив; но последние уступали драматизму событий, развернувшихся вокруг волжской твердыни, торжеству и значению достигнутой там победы.

«Защита родной земли, — писал египетский поэт в прозаическом введении, — высшее из того, что воспевает поэзия и увековечивает искусство. Рассказывая об осаде и обороне Сталинграда, мы сталкиваемся с редкостным героизмом и с исключительной доблестью. Ни одного сражения в этой войне нельзя оценить обычной мерой; тревога и слава в высшем своем выражении переплетаются в нем. Две могущественные армии не переставали бороться друг с другом внутри городской черты за каждую улицу и жилище, за каждый этаж, и героический город пребывал среди разрухи и опустошения более полугода, пока, после кровавого единоборства, равного которому не знает история, одна из армий не исчезла полностью.

Поэтому неудивительно, когда поэт связывает осаду этого мужественного города и оборону его защитников с осадой Трои и с тем, что вписала в историю храбрость людей, твердо прошедших через ужасные сражения и воспетых Гомером в бессмертной „Илиаде“».

Я перечитывал эти слова, и они, взволнованно приподнятые, вводили меня в замысел и русло поэмы. Я стал читать поэму, и подобно тому, как при чтении истинных образцов поэзии на родном языке слышишь в себе музыку, которая должна их сопровождать, скорбно-торжественные арабские слова, наполненные болью и гордостью, стали медленно переливаться во мне в строки перевода. И я уже не хотел и не мог остановиться — ходил, думал, писал, зачеркивал, думал, писал, пока не закончил работы.

… Как лава вулкана, они потекли на тебя,Но выстоял дух твой могучий и ты, СталинградВ ворота твои ворвались, разрывая, рубя,Но ты не упал, а устроил грабителям ад.Поведай дела одного лишь военного дня —И ужас состарит железо и пламя огня

Скажу о героях эпох — что проходят от нихВеличье и слава к сынам легионов твоих.Ты видишь ли ныне, чарующий песней Гомер,Тяжелых и славных боев величавый пример?Из новых героев тебя вдохновил бы любой.Как строки для песен, они восстают пред тобой.

О, сколько Ахиллов, влюбленных в приволжскую степь!Отброшен напавший, осады разорвана цепь.Ахилл!.. Не поэмы словами о пафосе дней,Он реки струил благородною кровью своей,Ведь родина-мать повелела на том берегуЗащитнику чести своей не сдаваться врагу.

Он по полю битвы ходил, поражая врагов,И поле дрожало от звонких и тяжких шагов.В анналах истории тех, кто отчизну спасал,Он гордою славой страницу свою подписал.

Повсюду отыщешь могилы защитников ты:Где шепчутся травы и тянутся к солнцу цветы,В суровых сугробах, под саваном скорбных снегов,У вихрем раздетых, размытых дождем берегов.

Угасли за то вы, чему посвятили труды:Чтоб стали стволами побеги и сладкими зрели плоды.Телами своими вы путь преградили врагу,Железом оделись живые на каждом шагу.И крепостью стал окровавленный волжский поток:К востоку врагам не пройти, хоть и близок восток.

… Во вражьи отряды метал он железо и страх,Пока не развеял гигантскую армию в прах.Он рухнул, отмстивший, тогда, обессилев от ран,И гордой улыбкой победы он был осиян.Над пеплом пожарищ, как солнце в небес синеве,Лавровый венец засверкал на его голове.

О, город героев, чье сердце ковали бои!Все пережил ты и свободные люди твои.Сказать мне — любимцы войны или духи они?Сказать ли, что судьбы иль боги земные они?

Кровавому хищнику горло сдавили бойцы.А даже стихии во все разбегались концы,Когда он шагал по просторам униженных стран!Ты помнишь, как хищник, победами легкими пьян,Хвалился: «над зноем и холодом властвуем мы»,Пока не изведал твоей смертоносной зимы!

Венец поселений! Твой подвиг, сверкнувший из тьмы,Заставил задуматься наши людские умы.Иль жизнью волшебный тебя напитал эликсир?Иль ты — это целый чудесно-таинственный мир?

Свивались дороги войны в лабиринт — но по нимШагали бойцы, находившие правильный путь.Но тяжко пришельцу ходить по дорогам твоим!Под шагом надменным как будто не камни, а ртуть.

Жилища пылают. Они среди ночи и дня,Как призраков гнезда в неспящем потоке огня.Ворвались громилы — и падают камни стены:Им стены мешают, им комнат просторы тесны.

Дерутся по пояс в крови и своих и чужих,И крыши летят на преступные головы их.Один у другого разбитые рвут этажиИ кровью своей поливают свои кутежи.

Бессменно сражался ты, город, пришельцам гроза!Уж память теряли умы и тускнели глаза,Уж руки немели у мечущих пламя бойцов,И падали воины, славя удел храбрецов,Взрывались твердыни, и лишь оставалась одна,Как остров упорства средь моря развалин, стена.

И вражьи сердца зашатал, как пьянчужку, испуг.Ты славным вином напоил ошалелых пьянчуг!Сильнее, чем пламень, сильнее, чем стынут снега,Железо сгорело и пушки застыли врага.

О юноши Волги! Разбуженный вами поэтОт чистого сердца вам песней приносит привет!В руках горизонтов друг другу бросаемый мяч,Искатель пристанищ, доселе не знавший удач,От древнего Нила к провиденной мной вдалеке,Я парус стремлю к обновляющей русской реке.

Вам памятник сложен словами стиха моего.Тот памятник вечен — укажут всегда на негоЕгипетским юношам — зодчим отчизны своей,Защитникам, если опасность нависнет над ней.Вы всем показали, собою сжигая врага,Как дороги жизни, как родины честь дорога.

О доблестный город, в дела претворивший мечты!Бессмертное знамя великого мужества — ты!Ты выстрадал праздник победы своей. НикогдаЕще не сходились на праздник такой города.Весь мир потрясла горделиво победа твоя.И спросят в эпохах потомки, дыханье тая:Легенда ли, правда ль такая большая судьба,Гигантская эта, бессмертная эта борьба?

Так сказал египетский поэт Али Махмуд Таха в сборнике «Цветы и вино». Пусть же не одни арабисты, а все наши люди знают эту поэму, ибо она про них — это они устояли на Волге, выстояли в тяжкой войне.