Вячеслав Морозов - Адмирал ФСБ (Герой России Герман Угрюмов) Страница 6

Я клянусь добросовестно изучать военное дело, всемерно беречь военное и народное имущество и до последнего дыхания быть преданным своему Народу, своей Советской Родине и Рабоче-Крестьянскому Правительству.

Я всегда готов по приказу Рабоче-Крестьянского Правительства выступить на защиту моей Родины — Союза Советских Социалистических республик и, как воин Рабоче-Крестьянской Красной Армии, я клянусь защищать её мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами.

Если же по злому умыслу я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся».

10 июня 1947 года, уже после Великой Отечественной войны, опять возник новый вариант текста, близкий к сегодняшнему.

М. С. Горбачёв, великий специалист по разоружению страны, 13 декабря 1991 года своим личным указом утвердил опять-таки новый текст присяги, не обсуждённый ни депутатами Верховного Совета, ни военными людьми. Как мрачно шутили в те дни офицеры: «Всё бы хорошо, но непонятно — какому народу мы клянёмся, какую Конституцию мы обязаны защищать и, главное — какую Родину, если иметь в виду государство?..»

После развала СССР новый Президент РФ подписал 5 января 1992 года Указом № 7 скоропалительный и не согласованный ни с кем (в том числе и с военными) текст ещё одной в истории России воинской присяги, в которой отсутствовало главное: «Я, гражданин…» (впрочем, этой важнейшей фразы не было и в «ставропольском» варианте). Наспех состряпанная цидулка обязывала некоего виртуального россиянина «не применять оружие против своего народа и законно избранных им органов власти» (именно эта формулировка объясняла спешность подписания Указа, включенного в десятку первых государственных указов, а также «соблюдать законы иного государства» — то есть в первую очередь уважать суверенитеты бывших республик разодранного в Беловежье СССР. Всё, понимашь, продумано!.. Слава Богу, век её был недолог: по этому ущербному тексту присягнули лишь два воинских призыва. Последний вариант Военной присяги появился 11 февраля 1993 года: «Я (фамилия, имя, отчество) торжественно клянусь на верность своей Родине — Российской Федерации. Клянусь свято соблюдать её Конституцию и законы, строго выполнять требования воинских уставов, приказы командиров и начальников. Клянусь достойно выполнять воинский долг, мужественно защищать свободу, независимость и конституционный строй России, народ и Отечество».

Всё-таки: сколько скорби причиняет одна только мысль об истории Российского государства — как бы оно ни называлось в различные времена!.. Не стыдно и всплакнуть по такому поводу — «слить» эмоции в память Господа. Но! — «Что такое Отечество?» — задавался вопросом Алексей Степанович Хомяков. И отвечал сам себе: «Это та страна и тот народ, создавший страну, с которым срослась вся моя жизнь, всё моё духовное существование, вся целость моей человеческой деятельности. Это тот народ, с которым я связан вполне жилами сердца и от которого оторваться не могу, чтобы сердце моё не изошло кровью и не высохло».

А это — разве это не про Германа Угрюмова?.. Про него, про него!

Капитан 1-го ранга Виктор Алексеевич Смирнов:

Герман был уже на втором курсе, когда я поступил в училище. Познакомились мы с ним в сентябре 1968 года. Я родом из Мценска Орловской области, разница в возрасте у нас в полтора-два года. Я поступил, окончив десятилетку, Герман уже успел понюхать самостоятельной жизни. Тем не менее сошлись мы сразу, и у нас быстро сложились довольно теплые отношения.

На втором курсе Герман уже был заместителем командира роты. Тут следует немного разъяснить. Командиром роты был, естественно, офицер; его заместитель и старшина роты — курсанты, командиры взводов — тоже курсанты. Но замов, как правило, назначали со старших курсов, Германа же назначили уже после первого года обучения.

Выделялся он и ростом, и габаритами, и общительностью — фамилия его как-то совсем не соответствовала характеру, жизненной энергии, которая из него прямо-таки выплёскивалась. Очень жёстким был командиром и при этом пользовался авторитетом у курсантов и преподавателей. Здесь ситуация объясняется точной фразой одного из наших полководцев: требовательность без личного примера уже есть тирания. Это прописная истина, ведь: учи наставлением в нужное время, достойным примером — всегда. Лорд Боллингброк даже выше забирал: «Самые суровые приказы смягчаются личным примером, и даже жестокость выглядит оправданной». Вряд ли он читал в ту пору сочинения Боллингброка, скорее это было врождённое чувство порядочности, культивируемое в их семье.

Командиром роты у нас был капитан 3-го ранга Чирков, очень уважаемый нами человек, и он Герману полностью доверял. Уважал его и неоднократно ставил в пример младшим командирам и начальник факультета Василий Степанович Бойко, другие преподаватели. Дело в том, что он в учёбе наглядно проявил свое усердие и трудолюбие. Учеба давалась ему вначале трудновато: и тяжелое деревенское детство, и вечернее образование в ШРМ, которое вряд ли даёт больше знаний, чем обычная десятилетка, и год пропуска… Так ли я сказал — не знаю, но предметы брал он не с ходу, как те, кто еще вчера сидел за партой. Брал горбом! До третьего курса, по-моему, у него еще были тройки и четвёрки, потом — одни пятёрки.

Химический факультет, на котором мы с ним учились, состоял из нескольких отделений: дозиметристы — будущие начальники химических служб для АПЛ (в чистом виде); радиохимики (я был радиохимиком) — специалисты по контролю за ядерной энергетической установкой, это береговая служба, в принципе; и так называемые общие химики. Герман был общим химиком. Специальность общего химика предполагала дальнейшую службу на надводных кораблях в должности начальника химической службы в авиационных полках, на складах химического оружия и так далее: в ВМФ это специальность широкого профиля.

Характерный штрих — распределение молодых лейтенантов-химиков: кого направили на Северный флот, кого на ТОФ, кого на Балтику. Германа, единственного из выпускников, оставили на Каспийской флотилии старшим помощником командира корабля. Я не знаю случая ни раньше, ни позже, чтоб молоденького лейтенанта-химика сразу после училища назначили старпомом! Случай действительно уникальный. И он свидетельствует о том, насколько Герман Угрюмов был неординарным человеком. За год он освоил штурманское ремесло. Корабль, насколько я помню, числился в передовых.