Марат Брухнов - Чака Страница 6

Только спустя некоторое время Нанди узнала, что дом этот был построен к ее приходу по настоянию Мкаби, первой, «великой» жены Сензангаконы, которая состояла в близком родстве с матерью Нанди. Фудукузи, вторая жена вождя, была бездетна. Единственный сын Мкаби недавно умер, и появление Нанди с крохотным Чакой явилось для нее некоторым утешением — ведь в жилах его текла родная ей кровь. Мкаби сразу же взяла Нанди под свое покровительство и часто защищала ее от нападок Мудли.

И первая же стычка произошла именно из-за дома. Всем был хорош этот дом, да только он буквально ничем не отличался от жилища любого подданного Сензангаконы. Поэтому, когда Нанди привели сюда из дома Мкаби, где она жила первые дни пребывания в Эси-Кле-бени, контраст ее жилища с домом «великой» жены неприятно поразил мать Чаки. Она тут же отправилась к Сензангаконе и попросила у него бычьего жира, который потом принялась тщательно втирать в земляной пол и так отполировала его плоским камнем, что вскоре и сам пол стал походить на черный блестящий камень. Стены дома она покрыла тростниковыми матами и еще раз обвязала веревками. И вот дом получился па славу, но радость в нем так и не поселилась!

А ведь, казалось бы, ничто не предвещало Нанди беду в тот погожий день, когда юноша из ее родного крааля встретил в вельде своих сверстников из племени зулу. Те очень приветливо обошлись с ним и вкусно угостили. Вернувшись домой, он много говорил об этой встрече, а лучше всего он отзывался о юном вожде зулу — молодом и красивом Сензангаконе, который принимал участие в пиршестве. Послушать его, так это был просто образец того, каким должен быть мужчина, воин, вождь. Девушки крааля внимательно прислушивались к словам рассказчика, но внимательнее всех, что тут скрывать, слушала его Нанди. Никто бы не сказал о ней худого слова в то время, девушка она была красивая, работящая, разве только слишком уж избалованная вниманием молодых людей соседних краалей.

Она довольно быстро подбила своих подружек сходить поглядеть на этого необычайного человека. И вот, запасясь на дорогу снедью и сорговым пивом, девушки отправились в далекий путь.

Им без труда удалось отыскать место, где обычно собирались юноши зулу, и завести с ними разговор.

— Кто вы, красавицы, и куда направляетесь? — выкрикнул кто-то из толпы юношей.

— Мы из крааля И-Нгуга, а идем мы в гости в крааль Э-Нтузума.

Крааль Э-Нтузума лежал несколько в стороне, и было совершенно очевидно, что девушкам незачем было делать такой крюк, но никто не стал уличать их во лжи.

— А кто из вас дочь Бебе?

— Вот она, Нанди. — И кто-то вытолкнул Нанди в первый ряд.

— А зачем вы пришли сюда?

— Мы пришли сюда посмотреть на вашего вождя, — вызывающе ответила Нанди.

— А зачем вам глядеть на него?

— Потому что он мне нравится.

— А смогла бы ты отыскать его среди нас? — Этот вопрос задал самый рослый и нарядный из юношей. Сомнения Нанди окончательно рассеялись.

— Вот он, — сказала она, указывая на спрашивающего.

Однако приятную беседу пришлось вскоре прекратить, так как было уже поздно, а ходить ночью по вельду опасно. Путешествие свое девушки повторили на следующий день. На этот раз Нанди заметила, что и Сензангакона нетерпеливо высматривает ее в толпе. Решив еще больше подзадорить его, она сделала вид, что собирается после долгого пути искупаться в реке. И тут ей удалось расслышать слова Сензангаконы, с которыми тот обратился к стоящему рядом с ним парню.

— Вон та, что стоит на камне у воды, — моя.

Девушки снова двинулись в обратный путь. После этого Нанди под любыми предлогами старалась вырваться из крааля, торопясь на свидание с молодым вождем пулу. Весь крааль следил за частыми ее исчезновениями, но это только льстило девическому тщеславию. И дело здесь было вовсе не в том, что ее избранник — вождь, Нанди, дочь и внучка вождя, не видела в этом ничего удивительного. То, что браки между зулу и э-лангени были под запретом, придавало их встречам особую прелесть. Однако все в краале знали, что подобные встречи ни к чему хорошему не приведут. Знала это и Мфунда, которая не раз предостерегала дочь. Но разве привяжешь девчонку к ограде крааля!

Беда не заставила себя ждать. Нанди поняла, что у нее будет ребенок. А тут еще, как назло, наступил период дождей, проделывать дальний путь к краалю зулу стало труднее. А может быть, все дело в том, что Сензангакона уже тогда охладел к ней?

Вина ее сразу же стала известна всем. По обычаям племен нгуни, к которым относились и зулу и э-лангени, девушки пользовались относительной свободой, но, однако, беременность незамужней накладывала пятно на весь крааль. Теперь уже требовалось вмешательство старших, чтобы уладить дела Нанди с Сензангаконой. Ей оставалось сидеть дома и стараться не показываться па глаза посторонним.

Правда, подружки Нанди предлагали самые сумбурные планы, которые в обычном случае, может, и привели бы к благополучному исходу, но сейчас речь шла о вожде, и притом вожде довольно сильного племени. Мфунда решила, что лучше всего будет направить, в крааль зулу посланцем человека заслуженного. И выбор пал на старого Синду. Но старик вернулся ни с чем, раздосадованный высокомерным приемом.

Однако Нанди все еще не теряла надежды и все эти долгие месяцы дожидалась посланцев из Эси-Клебеля. Готовясь стать матерью, она заботилась о своем будущем ребенке и, как каждая мать, делала псе, чтобы он родился сильным и здоровым. Особенно осторожной, ей приходилось теперь быть с пищей. Ведь если она, к примеру, будет столь неразумна, что поест мяса гвинейской курицы, то ее ребенок непременно будет некрасивым. Если поест зайца, то у ребенка будут безобразно длинные уши, а если отведает мяса ласточки, то отпрыску ее так и не удастся свить себе гнезда. И уж, конечно, ей приходилось воздерживаться от мяса любых самцов.

Роды прошли благополучно. Женщины вырыли в задней части хижины ямку, обмазали ее коровьим пометом, потом налили туда пастой травы умлали и выкупали в нем новорожденного, чтобы он рос послушным ребенком — не плакал и не капризничал, если матери придется отлучиться. Затем роженицу и ребенка натерли красной глиной, а живот Нанди несколько раз туго обвили веревкой. В доме ей выделили отдельную ложку и миску — роженице нельзя пользоваться общей посудой.

Восемь дней провела Нанди в своей хижине, лежа на циновке из толстого тростника, и только на девятый день сняли с нее наконец веревку, перетягивающую живот, и вручили повязку умквила. По обычаю предков ей теперь надлежало бы угостить пивом помогавших ей при родах женщин и показать ребенка отцу. Но отец был далеко, и Нанди велели собираться в дорогу.