Зинаида Чалая - Анатолий Серов Страница 6

Время действительно шло, наступили холодные дни, порода промерзла, работы остановились. К Серову приходили рабочие, давали советы. Отец уже добился разрешения продолжать добычу известняка, но оно запоздало. Что делать? Рабочие предложили:

— Достать бы топлива, мы почву отогреем. Субботник проведем. Не задержим.

Константин Терентьевич обрадовался. Он приложил всю энергию, достал три вагона каменного угля. Уголь разложили на поверхности породы и разожгли. Порода стала оттаивать. Немедленно собрались на субботник все рабочие каменоломни, и торфа были вскрыты.

Отец говорил, что вот как этим углем разогрета порода, так сердце труженика разогрето любовью к родному делу. На таком холоде, бесплатно, за так, все как один пришли и вот — побеждают нашу сердитую, но благодарную природу.

Толя прибежал на место работ. Он увидел, что отец работал наравне с другими; работали весело, дружно, несмотря на холодный ветер. С краю поля было укреплено и хлопало на ветру Красное знамя. Вот отец объявил перерыв. Все собрались под навесом.

— Ты зачем прибежал? — спросил отец Анатолия.

— Я покурить принес.

Серов хоть сам не курил, но разводил махорку для товарищей. И в этот раз он похвалил сына за умную догадку.

Толстый мешочек с махрой быстро был разобран на щепотки. Задымили, заулыбались добрые люди. Когда работы были окончены и Толя с отцом возвращались домой, тот сказал:

— Вот чего можно добиться, когда возьмутся всем народом. Все дело в крепком товариществе. Субботники — это и есть святое товарищество новых людей, тех, кто верит в силу народа. Всегда держись закона товарищества, сынок.

У Толи на Стекольной улице были два близких друга — Юра Щербаков и Коля Колин. Однажды он рыбачил с ними на своем любимом месте — под мостом, где река пересекала трактовую дорогу из Богословска на Турьинские рудники. Вдруг Толя обнял товарищей за плечи и, оглянувшись, не услышит ли кто, тихо сказал:

— Бежим в Америку.

Юра и Коля чуть не упустили свои удочки. Еле поймали их.

— Бежим! — сразу ответил Юра, смелый паренек, сын лесничего.

— Да вы что? — Коля покрутил пальцем у виска. — Со сна, что ли? Америка вон где! И деньги где возьмем? Да и мама не пустит.

— Я все обдумал. Слушайте. Отсюда пойдем — пешком до железной дороги, а там поедем. Конечно, без билетов, на что они! Беспризорники по всей России катаются без билетов.

— Я не беспризорник, — обиделся Коля.

— Мы тоже не беспризорники. Мы — товарищи. Если ты не товарищ, — можешь отправляться к маме, не держим… Ну, как? Согласен?

— Я — за товарищество.

— Так слушай. На большой станции можно будет слезть, поразмяться, город посмотреть и — дальше, и дальше! На другом поезде. До самой Москвы. Там пойдем в Кремль. Поглядим на Царь-пушку, на Царь-колокол, нас пустят на колокольню Ивана Великого, понимаешь? Ведь везде же наши люди, товарищи! Думаешь, не пустят? Посмотрим на Троицкие ворота, на них еще дырки остались от пуль, когда Красная гвардия выбивала юнкеров из Кремля.

— А Ленина увидим? — спросил Коля, затаив дыхание и еще Сомневаясь.

Толя с бьющимся сердцем кивнул.

— Во что бы то ни стало. А если не теперь, то когда вернемся из Америки и доложим ему про американскую революцию. Мы сами будем в ней участвовать.

— А если не дойдем до Ленина?

— Тогда поездом до Севастополя или до Одессы, оттуда на пароход, в море, потом через океан и — пожалуйста, Америка!

Младший братишка с удивлением и завистью следил за странным поведением Толи и его товарищей. Заговорщики чистили и смазывали свои ружья-пистонки, заготовляли сухари, сахар, кое-что из продуктов, которые разложили по мешочкам и сумкам. Запаслись чайником, спичками и даже карманным фонариком, который припас Юра Щербаков. На расспросы Женьки Толя отвечал:

— Собираемся в лес на охоту.

Родители Толи и его друзей разрешали мальчикам уходить в лес поохотиться, а под воскресенье даже ночевать в лесу. И в этот раз разрешение было получено. Тем не менее таинственность сборов заинтересовала Женьку. В субботу под вечер он устроился у слухового окна и стал наблюдать.

Неожиданно он увидел, что ребята оставили свои ружья под крыльцом. Значит, не на охоту! Потом посовещались, пошли к воротам, прошмыгнули на улицу и понеслись к реке. Разулись, подвернули штаны, перешли Турью вброд, вышли на тот берег, вытерли ноги о траву, сели, снова обулись. Вот они вскочили на ноги и пошли к лесу. Через минуту все трое исчезли, скрывшись в лесу.

Женя слез с сеновала и побежал домой. Занятый своими ребячьими заботами, он забыл обо всем и вспомнил лишь вечером на следующий день, когда Толю не дождались к ужину. Мать несколько раз вставала из-за стола и выходила на крыльцо. Отец успокаивал ее:

— Придут. Не в первый раз мальчишки ночуют в лесу.

— А ружья-пистонки они не взяли с собой, — сказал Женя. — Я сам видел под крыльцом бросили.

— Убежали! — Мать схватилась за сердце.

Отец бросился к лесничему Щербакову, отцу Юры. Начались поиски.

…Стемнело. Над лесом поднялась луна. Деревья толпились по сторонам просеки. И все эти мохнатые сосны, кудрявые березы, клены с листьями, как опахала, столь знакомые и простые при дневном свете, теперь казались будто ожившими и следящими за каждым твоим движением. Словно подстерегают тебя. Далеко позади остался поселок, но мальчики шли, не останавливаясь, не теряя времени на ранний привал. Наконец, забрались в такую чащобу, что лунный свет туда уже не проникал. Тропинка пропала. Тут Юра засветил своим фонариком и даже подпрыгнул от радости, когда свет упал на тропу. Но Коля засомневался:

— А что, если это другая тропинка и приведет она нас не на станцию, а к леснику. Так и знайте, без всяких разговоров домой отведут. Неприятностей не оберешься.

— Я здесь ходил с отцом! — вспомнил Толя. — Это не к леснику вовсе, а к старым выработкам. Там были завалы, шахта давным-давно заброшена. Если залезть туда, и штреки можно увидеть, и забои. Сколько там задавлено было людей — пропасть. Некоторых не смогли вытащить, так и остались там. Под землей.

— Где? — пролепетал Коля. — Далеко отсюда?

— Да тут, прямо под нами, — нагонял страху Анатолий.

Ему и самому становилось жутко. Мальчики тихо ступали по ковру прелой листвы и прошлогодней осыпавшейся хвои. Порой проносился ветерок, обдувая лицо холодным дыханием и шевеля вихры на голове. Где-то, близко ли, далеко ли, казалось, кто-то шептал о чем-то, просил, издавал глухие стоны.

Эти звуки и шорохи вызывали в воображении фантастические картины, даже ноги подгибались от страха. Но никто из троих не показывал своей слабости.