Вениамин Вахман - В четыре утра Страница 6

Старичок так же неожиданно остановился, стукнул кулачком по столу.

- Нет, ты, Август, как был только слесарем и машинистом, так им и 'остался. Нет в тебе настоящего понимания сути вещей. Ну, как можно отличить торпедный удар от взрыва мины? Механика и в том и в другом случае одна гидравлический удар! Мина или, допустим там, торпеда в воде взрывается, водяную массу расшвыривает в стороны, и вот эта масса воды крушит корабельный борт. Значит, прежде всего надо смотреть: где пробоина? На мину вернее наткнешься носом или днищем. Торпеда тюкнет в борт, да еще может поближе к миделю, к середке, значит. Вот одно отличие. - Он мгновенье подумал, словно прислушиваясь к своим мыслям. - Еще торпеда-самодвижущаяся, несется к кораблю, приобретая силу разгона, значит, она в момент взрыва все-таки немного воткнется. Вот по рваным краям смотришь. Но это трудно, очень трудно...

- Минуточку, - прервал Янис и, обращаясь к чекисту, спросил: Транспорт обеспечен, товарищ Лапшин?

- Ждет машина особого отдела. Только до самого места не доедем, придется пересаживаться на крепостную железную дорогу. Можно, конечно, катером.

- Ни-ни! - Янис замахал рукой. - Катер заметит весь Кронштадт. Поедем крепостной веткой, как ездят рабочие. - Он нагнулся к старичку. - Яков Захарович, нужно посмотреть крейсер "Олег".

-  "Олег"? - Старичок взмахнул руками, как крылышками. - Да чего его смотреть? Был красавец корабль, морской орел! Угробили, недотепы. "Олег" осматривали комиссии, чего мне глядеть после них.

- Нет, нужно, чтобы именно вы посмотрели. У членов комиссии большие знания, но нет вашего практического опыта, нет вашей замечательной наблюдательности. А главное - не всем членам комиссии мы верим.

- А-а, тогда другое, тогда ясно! - Старичок схватил с полированного столика свою круглую фетровую шляпу. - Тогда чего ж медлить, поехали! Электрический фонарь раздобудь, да сильный. Ручник прихвати, обстучать где надо.

Все четверо вышли из салона, поднялись на палубу. Увидя, что комиссар собирается на берег, часовой у трапа засвистел в дудку. Янис махнул ему рукой, чтоб прекратил. Палуба была пустынна, только сверху, из рубки, выглянули два военспеца: Аненков и Ведерников. Рыжие бровки на пухлом лице Аненкова удивленно поползли кверху, а Ведерников вдруг резко отвернулся и исчез в глубине рубки. Федяшину показалось, что Ведерников спрятался как раз в тот момент, когда на палубу вступил старичок.

Поврежденный и покинутый экипажем красавец крейсер выглядел жалким, обиженным. Стройные мачты и трубы покосились набок, паутина вант и антенн вся как-то сразу повисла; еще недавно сверкавшую белизной палубу, выскобленную, как обеденный стол, занесло песком, скрипевшим под ногами, какой-то дрянью, мусором.

Орудия уже были демонтированы и свезены на берег. Видимо, сняли и все точные приборы.

Когда лодка ткнулась в нижнюю площадку трапа и Федя-шин ухватился за грязный фал траповых поручней, Яков Захарович вдруг приподнялся, снял фетровую шляпу и истово перекрестился.

- Отплавался, голубчик! Царствие ему небесное.

- Эй, кто там! - окликнул сверху голос.

У трапа стоял матрос в грязной робе, расхлястанный, видно, спросонья.

- Ты, караульщик собачий, у тебя весь Кронштадт из-под носа упрут, рассердился Янис. - Полагается издали окликать. Ты ведь на военном корабле.

Матроса как ветром сдуло. Через минуту он появился с винтовкой, но пояс с патронташем пристегнуть не успел, закинул на плечо.

- Кто такие? Опять комиссия?

- Ладно, проваливай, без тебя посмотрим, - отмахнулся Фе-дяшин, поддерживая старичка под локотки. Караульщик поглядел на предъявленную Лапшиным бумагу, неумело козырнул и поплелся в тень.

Яков Захарович деловито осмотрелся по сторонам, захлопнул в сердцах стальную дверь в офицерский коридор, обошел кругом всю палубу, поминутно останавливаясь и перевешиваясь за поручень. Федяшин и Янис, следуя сзади, прислушивались к его невнятному бормотанию, стараясь хоть что-нибудь уяснить для себя. Но уяснить было трудно.

- Ах они архаровцы... ах ты, боже мой, ну и остолопы! . . Мешки, тюхти...

- Кого это вы так? - осторожно спросил Федяшин.

- Кого? - Старик бешено сверкнул глазами. - Умников! Надо ж так посадить корабль, чтоб ему все днище в смятку! Спасатели! Самих бы их спасать так, этаким-то образом... Нет, ты посмотри, что делается! Все перекорежили, все повело, все перекосило...

Он остановился перед Лапшиным, с силой ткнул его пальцем в грудь.

- Ты кто? Ты советская милиция, или как там, прокуратура? Так, что ли? Запиши в свои бумаги: когда "Олег" сажали на мель, чтобы, значит, его сохранить, тот, кто командовал, верно, свои мозги в каюте забыл либо с умыслом действовал.

Лапшин деловито закивал, начал что-то торопливо записывать в блокнот.

- Будьте уверены, нарядим следствие, так не оставим, - заверил он старика.

- Ну, а как насчет того, главного, насчет выяснения, мина или торпеда? - осторожно напомнил Янис. Старичок затопал ногами.

- Чего привязался? Чего тебе нужно? Выяснить, икал больной перед смертью или не икал? Ты понимаешь, корабль угробили так, что неизвестно, удастся ли его снова ввести в строй. Вот это главное.

Он вытащил из кармана большой клетчатый платок, вытер лоб и вдруг неожиданно совсем спокойно добавил: - Мина или торпеда - это совсем особый вопрос, это мы сейчас начнем выяснять. Дай пока что душу облегчить. Пробоина отсюда не видна. Значит, жахнуло где-то пониже ватерлинии.

Осмотр длился долго. Федяшин даже устал от лазания в стылом корабельном чреве. Удивительно, снаружи печет солнце, а внутри, оттого что кругом металл, температура ледника. Пока корабль жив, пока по его трубопроводам, как кровь по жилам, циркулирует пар, вода или нефть, нет этого ощущения могильного холода.

В машинной шахте было темно. Громыхали под ногами прутья решеток, разделявших этажи, и стальные трапы. Мертвые машины торчали из воды тушами утонувших зверей. Два фонаря - электрический и керосиновый - выхватывали у тьмы лишь два тусклых круга, да где-то далеко наверху, над разбитыми световыми люками, синело далекое небо, неторопливо проползали перистые облака. Яков Захарович, присев на последней ступеньке трапа, долго тыкал в маслянистую, черную воду железным прутом, наконец, с трудом выпрямившись, сказал: - Любопытно... будем уточнять. Ведите меня на площадку машины, вон той, левой.

Его пришлось не вести, а нести на руках. Янис, сняв ботинки, брюки, нащупал в воде точку опоры, стал на нее и, подхватив Якова Захаровича на руки, как ребенка, перенес на площадку из рифленого железа, окружавшего паровые цилиндры. Потом таким же образом туда были переправлены Лапшин и Федяшин.