Виктор Баранец - Потерянная армия: Записки полковника Генштаба Страница 60

А Ельцин вновь звонит.

Грачев держит трубку с видом обреченного человека и убитым голосом неуверенно произносит:

— Борис Николаевич, коллегия пришла к выводу, что армия должна занять нейтральную позицию…

Ельцин бросил трубку…

Когда на Арбат по каналам контрразведки стала поступать информация, что Верховный Совет пытается вести агитационную работу в армии, Грачев 23 сентября сделал официальное заявление для прессы. В нем он особый упор сделал на том, что это — «грубейшее нарушение Конституции самими законодателями, которые запретили использование армии для решения внутренних вопросов, тем более в борьбе с народом».

В тот же день Грачев продемонстрировал журналистам пакеты с грифами «Верховный Совет» и «Президент Российской Федерации», поступившие на имя командующего войсками МВО, командующего ВДВ и других военачальников с подписями Хасбулатова и Руцкого…

В одном таком документе содержалось требование «направить в распоряжение нового министра обороны РФ генерал-полковника Ачалова 119-й парашютно-десантный полк МВО к 10 часам 23 сентября с районом сосредоточения Москва, Краснопресненская набережная»…

Грачев контратаковал:

— Вооруженные Силы в соответствии с российской военной доктриной и концепцией, одобренной коллегией МО, никогда не выступят против российского народа… Мы решили пресечь подобные попытки и не допустить втягивания Вооруженных Сил в Москву…

Эти слова Павла Сергеевича (хотя ни доктрина, ни концепция были здесь ни при чем) многие на Арбате встретили восторженно: ведь депутаты Верховного Совета тоже были «российским народом», какими зловредными ни рисовали бы их газеты, подрабатывающие официантами у Кремля. И уж тем более появлялась надежда на бескровный исход событий, когда министр твердо пообещал не вводить армию в столицу…

К сожалению, армия слишком поздно рассмотрела, что из-под дырявой маскировочной сети «правильных» грачевских слов уже выпирали грозные стволы танковых пушек Кантеми-ровский дивизии…

Никто в те дни в лупу оттенки слов министра не рассматривал и вчерашние его высказывания с сегодняшними скрупулезно не сопоставлял! Наверное, даже самых ленивых генштабистов нельзя было заставить делать это и за бутылку водки. Им было важно, что делается, а не что говорится.

И только офицеры из нашей пресс-службы, которым по роду обязанностей предписано было фиксировать изречения министра, в очередной раз усмотрели противоречие. Днем раньше Грачев о многом уже проговорился:

— Если в стране продолжится конфронтация с президентской властью, то армия в стороне не останется…

Было более чем очевидно, на чью сторону министр уводил армию…

Мне становилось не по себе оттого, что именно от Ельцина и Грачева начинали проистекать все более воинственные лозунги. Все это предвещало беду. Эти два человека, за спиной у которых были Россия и армия, казалось, уже не отдавали себе отчета в том, какие посты они занимают, какой раскол вносят в народ и в войска…

Обстановка в Москве продолжала накаляться.

У арбатского люда появилась еще одна надежда на несиловое разрешение конфликта, когда стало известно, что Конституционный суд России, рассмотрев указ президента РФ «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации», признал неконституционными ряд положений и сделал вывод о том, что это дает основания для отречения президента от должности.

Теперь уже Верховный Совет, получив столь сильный козырь, каким явился вердикт Конституционного суда по указу президента, решил поставить все на законное место.

И хотя это намерение ВС означало старт нового витка нешуточной заварухи, многие у нас на Арбате считали тогда, что первопричиной этого ответного шага парламентариев были действия президента, спровоцировавшего конфликт…

С этого момента армия начала жить между двух истин — ельцинской и парламентской. А бескомпромиссность сторон, с бараньим упорством стоящих каждая на своем, все больше попахивала кровью…

НАЧАЛО

…22 сентября 1993 года председатель Верховного Совета РФ Руслан Хасбулатов подписал постановление, в соответствии с которым объявлялось о прекращении президентских полномочий Ельцина и о передаче их вице-президенту Александру Руцкому. Тут уж дело совсем запахло жареным.

Вскоре стало известно, что «мятежный» ВС назначил генерала Владислава Ачалова министром обороны. У нас в МО и ГШ пошли усиленные разговоры о том, что «агенты» Ачалова повели усиленную агитацию среди генералов и полковников, призывая их переходить на «другую сторону». Было ясно, что схватка конфликтующих сторон за армию вступает в решающую фазу.

Не дай вам Бог оказаться в роли полковника Генерального штаба в ситуации, когда между собой дерутся так называемые «ветви власти», поочередно призывающие военных встать на их сторону.

Наблюдая за всей этой возней, я испытывал чувства, очень похожие на состояние человека, на глазах которого затевают драку близкие ему люди, декларирующие каждый свою правоту и призывающие встать именно на их сторону.

К тому же в памяти еще были живы картины августа 1991-го, когда танки лязгали по московским улицам, а на их бронированные башни летели с балконов тухлые яйца и вонючие помидоры. До сих пор помню искаженное злобой лицо мужчины, который упорно допрашивал юного и перепуганного лейтенанта Кантемировской дивизии, боязливо выглядывавшего из танка:

— Зачем ты сюда приехал?

— Наводить порядок, — кротко отвечал гвардеец.

— Ты что, милиционер, что ли? — наседал разъяренный мужик. — Проваливай отсюда по-хорошему!

И лейтенант мигом опустился в башню, тут же задраив люк.

В те августовские дни 91-го я понял, что для военного человека не может быть большего позора, чем унижение, исходящее от людей, которых он призван защищать на поле реального боя от реального противника, а не на столичных улицах от противника политического. Наверное, так будет до тех пор, пока власть не перестанет приказывать армии играть роль жандарма в собственном доме.

Осенью 93-го власть готовила нас к этой роли.

Предчувствие того, что Кремль с помощью армии хочет разгрести нагроможденные им же политические завалы, навести «конституционный порядок», раздражало военных.

Под окнами Министерства обороны и Генштаба все чаще стали появляться бедно одетые люди, по большей части преклонного возраста, которые призывали генералов и офицеров «не допустить надругательства над Конституцией».