Николай Минаев - Нежнее неба. Собрание стихотворений Страница 60

Я. Д. Поюровскому («Без стоянья и забкнижки…»)

Без стоянья и забкнижки —О советская стезя! —Даже детские штанишкиПолучить теперь нельзя.

Я же Вам сверх всяких выдачИ не в очередь, Пою —ровский Яков + Давыдыч,Эту книгу отдаю.

Пусть она дыханьем ровнымВашу душу обольстит,Пусть к поэзии ПетровнамУтоляет аппетит.

Пусть, мне большего не надо,Хоть на миг, но до концаВсколыхнет моя «Прохлада»Поюровские сердца.

Надпись на открытке («Передо мной сия открытка…»)

С. А. Минаевой

Передо мной сия открытка,И хлопнув Музу по плечуЯ как всегда легко и прыткоНа ней стихами настрочу.

Смотри: вдали темнеют горы,Над ними виснут облачка,А эти люди разговорыВедут про «белого бычка».

И в излияниях ретивых,Они скрипят на все ладыО том, что в кооперативахНе купишь даже ерунды.

О том, что стало год от годаТрудней скопить хотя бы грош,О том, что скверная погодаИ не особенная рожь.

О том, что хлеба слишком мало,Да и картошки не ахти,Что жизнь за жабры всех поймала,Хоть плачь, хоть смейся, а кряхти.

А ветерок едва вздыхает,И веет свежестью родник,И в стороне благоухаетУкрытый липами цветник.

Ты разгляди картинку эту,Свой слух стихами побалуйИ с благодарностью поэтуПошли воздушный поцелуй.

C. А. Минаевой («Чтоб жизнь твоя как фейерверк…»)

Надпись на открытке

Чтоб жизнь твоя как фейерверкБыла без всяких оговорок,Одиннадцатого в четвергЯ выезжаю в 10.40.

И проведя без сна всю ночь,И оттого похож на Будду,По расписанию точь-в-точьК тебе я в пятницу прибуду.

A. И. Строковскому («Устроившись в вагоне на ночь…»)

Устроившись в вагоне на ночьУдобней, чтобы сну помочь,Я все же, Александр Иваныч,Увы! – заснуть не мог всю ночь.

В зубах дымилась папироса,Меня качало и трясло,И с каждым мигом от «Литоса»На Нижний Новгород несло.

Давно знакомую картинуМне рисовал в потемках ум:Сидите Вы согнувши спинуНад балансированьем сумм.

И возле Вас в приливе гневаАгент какой-нибудь рычит,А в темном уголке налевоВ. К. Землянова «стучит».

И Соломон Наумыч снова,Желая вылезти из пут,Идет в фонарную БахноваВсего лишь на двадцать минут.

Напротив в комнате, с отвагой,Чтоб дело было «на мази»,Шуршит оберточной бумагойМиниатюрная Зизи.

А сзади Вас в живхудотделеС усами спец и без усовРаботают семь дней в неделеПо восемнадцати часов.

И с неусыпною заботой,В горячем воздухе тайком,Парит над этою работойКак ангел смерти – ликвидком.

Т. И. Громовой («Я, к сожаленью, не неистов…»)

Я, к сожаленью, не неистовИ не шипуч как хлебный квас,Я не из стана футуристов,Что в Петербурге тешил Вас.Но все ж, чтоб быть духовно сытымИ Вам, и мужу, и А. И.Внимательно и с аппетитомЧитайте Вы стихи мои.А я зимой под вой метелиПрипомню, лежа на боку,Хозяйку громовской «артели»,Июльский полдень и Оку.

С. А. Минаевой («Хоть в душе не мало дырок…»)

Хоть в душе немало дырок,Но по-прежнему любя,Из классических БутырокПоздравляю я тебя.

Вместо пышного букета,Я сегодня впопыхахОтошлю посланье этоВ хореических стихах.

Пусть оно, дорогу зная,В Известковый полетит,И тебе, моя родная,Пусть улучшит аппетит.

Не тоскуй, цвети и здравствуйИ люби меня к тому ж!Твой, вновь твой и еще раз твойИзолированный муж.

B. С. Сноведской-Шахматовой («Я Вам сегодня на прощанье…»)

Я Вам сегодня на прощаньеСтихами путь осеребрю,И исполняя обещаньеСвою «Прохладу» подарю.

А Вы в признательность за этоДолжны, забыв хандру и грусть,Читать московского поэтаНижегородцам наизусть.

«Мне не улыбалась жизнь простая…»

Мне не улыбалась жизнь простая,Был я до экзотики охочим,Жил предосудительно мечтаяО Таити, Мексике и прочем.

Но судьба, чтобы во мне заштопатьИдеологические дырки,Как-то ночью черною как копотьПривезла мечтателя в Бутырки.

О, страна Эмаров и Майн-Ридов!Я проник в твои глухие недра:Экземпляры всевозможных видовБыли экспонированы щедро.

Раздавалось с посвистом сопенье,Храп был то эпическим, то бурным,И носов лирическое пеньеСмешивалось с громом нецензурным.

И когда, сложив себя на части,Я на нары втерся понемногу,Некто неопределенной мастиПоложил мне на голову ногу.

Вмиг исчезла вся моя дремота,Я не мог отделаться от зуда…Рядом с кем-то вроде бегемота,Кто-то с чахлой внешностью верблюда

Крепко спал, а дальше, где сиялаЛысина, выпячивая скулы,Головой торчал из одеялаСамый близкий родственник акулы.

И дивясь необычайной яви,Я пытался выяснить на делеГде я: на Ямайке иль на Яве?В Занзинбаре иль в Венесуэле?

Но решить задачу эту скороНевозможно без поддержки магов: —Тут была и фауна и флораВсех морей и всех архипелагов.

Как-то раз, когда весьма упорноЯ боролся с съеденными щами,Голос равнодушный как валторнаОбъявил мне: «Ну давай с вещами!..»

Я глаза раскрыл и брови сузил,Потрясенный, так сказать, моментом,И пошел, взвалив на плечи узел,Следом за прекраснополым ментом.

И вступив на европейский берег,Распростившись с жизнью бестолковой,Я из Азии, Африк и АмерикПо Москве поехал в Известковый.

И – былой по тропикам скорбитель —Я скажу вам, взрослые и дети,Знайте, что Бутырская обительЭкзотичнее всего на свете!

А. А. Галунову («Александр Андреич Галунов!..»)