Йенс Андерсен - Астрид Линдгрен. Этот день и есть жизнь Страница 61

Новые бойкие статьи Линдгрен в «Экспрессе» последовали в марте и апреле, и среди них – ее ответ на публикацию социал-демократа Нэнси Эриксон, где с Гуннаром Стрэнгом (который был на год старше шестидесятивосьмилетней Астрид – и шестидесятивосьмилетней Нэнси Эриксон) Астрид обошлась как с мальчишкой. Феминистический тон просочился даже в заголовок, граничивший с дерзостью: «Астрид (68) отвечает Нэнси (68) и отчасти малышу Гуннару». Что посеешь, то и пожнешь: в конце статьи Астрид упоминала, пожалуй, о самой большой промашке министра финансов – этой весной он сравнил Линдгрен с популистом Могенсом Глиструпом, создавшим в Дании партию недовольных под названием «Партия прогресса», основываясь на своих анархистских, асоциальных идеях относительно налогообложения, позже стоивших ему длительного тюремного заключения. О чем только думал Стрэнг! Если Астрид Линдгрен в чем и можно было упрекнуть, то уж не в асоциальности и налоговых спекуляциях.

Среди многочисленных шведов, вовлеченных в дебаты Помперипоссы, были и такие, кто поддерживал министра финансов и его инсинуацию. Раз детский писатель с астрономическими продажами и головокружительными доходами вдруг страстно включается в дискуссию о налогах, наверняка у него есть своя корысть. Эту точку зрения Астрид и пыталась опровергнуть в ответе Нэнси Эриксон и Гуннару Стрэнгу, напечатанном в «Экспрессе» 8 апреля 1976 года:

«Может, мне даже удастся вас (Нэнси. – Ред.) убедить в том, что не ради себя я веду эти дебаты Помперипоссы. Вот что я вам скажу: я боюсь и не хочу денег, не хочу кучу вещей, имущество, власть, которую дают деньги, поскольку она развращает почти так же, как политическая. Но я считаю, что никого нельзя вынуждать красть ради того, чтобы наскрести денег для уплаты налогов».

Большинству шведов слова Помперипоссы Линдгрен приносили огромное облегчение, и в обществе наметились контуры настоящего народного движения против налоговой политики социал-демократов. Письма так и сыпались в редакцию «Экспресса» и сквозь почтовую щель в двери квартиры на Далагатан. Астрид Линдгрен поблагодарила читателей за позитивные отклики, написав статью, в которой, воспользовавшись случаем, отхлестала некоего журналиста-мужчину, усомнившегося в том, что к писательнице по поводу налогов обратилась хоть одна женщина:

«Пишут ли мне женщины, ха! Если бы он только знал, со сколькими умными, проницательными, ожесточенными, веселыми и злыми женщинами мне приходилось переписываться и говорить по телефону. Поистине к женщинам Монисмании относятся слова фольклориста: „Женщины выносливы и сильны, как ослы, они пекут чудесный хлеб с изюмом, но если их рассердить, они немедленно атакуют“. Как это точно! Так что пригнитесь, мальчики в Канслихусет! Женщины взводят курки. Наступление состоится в сентябре! Так думает Помперипосса».

И в Канслихусет, где заседало правительство, волновались из-за того, как развивалось противоборство министра финансов и писательницы. Что же Стрэнг с ней не управится? Хенрик Берггрен в биографии Улофа Пальме пишет о том, что во время предвыборной борьбы премьер-министр хотел сосредоточиться на таких темах, как рынок труда, демократия на предприятиях и семейная политика, но тут его планам помешала Астрид Линдгрен – выпрыгнула, как чертик из табакерки. Хуже того, историю детской писательницы, которая в одиночку воевала с правительством социал-демократов, пробывших у власти полвека, узнала «заграница», прежде взиравшая на шведскую государственную модель с восхищением. Международные издания – «Тайм», «Ньюсуик» и «Ридерз дайджест» – публиковали статьи под заголовками «Sweden’s Surrealistic Socialism»[56] и «Utopia’s Dark Side»[57]. К зарубежным страшилкам относилась и история Ингмара Бергмана, в январе 1976 года задержанного полицией в штатском в Королевском драматическом театре, прямо на репетиции «Пляски смерти» Стриндберга. Режиссера заподозрили в попытке налогового мошенничества. Той же весной все обвинения были сняты, однако в результате этой истории в апреле 1976 года Бергман покинул родину.

На обороте одного из стенографических блокнотов 1970-х, содержащего и беллетристику, и политические заметки, Астрид Линдгрен написала о том, что Швеция должна была погрузиться в траур, когда весной 1976 г. Ингмар Бергман сообщил об отъезде с родины: «На Форё он создавал великое искусство, которое доставляет нам радость. Мы гордились тем, что он – один из нас. Позор, что с ним так обошлись». (Фотография: Йенс Андерсен)

Иными словами, на социал-демократический рай посыпался град обвинений как в самой Швеции, так и за рубежом, а впереди ждал день солидарности всех трудящихся. И вновь Гуннар Стрэнг недооценил заинтересованность масс в истории Помперипоссы и в своих первомайских выступлениях в Хельсингборге и Мальмё попытался умалить значение Линдгрен и Бергмана для предвыборной борьбы:

«Те, кто полагает, что популярные нынче имена Астрид Линдгрен и Ингмара Бергмана можно использовать как оружие в предвыборной борьбе с Социал-демократической партией, ошибаются. Никакого влияния они на выборы не окажут».

Как он ошибался! Впрочем, он был прав, когда, комментируя историю Помперипоссы в своей первомайской речи, сказал: «У нас появилась громкоголосая оппозиция». Шведские карикатуристы жили припеваючи. Любимым образом была стройная Астрид в костюме Пеппи Длинныйчулок со своевольно торчащими косичками, жонглирующая угрюмым шарообразным министром финансов. И одуревшему Стрэнгу не дали времени прийти в себя. 11, 18, 29 мая и 2 июня Астрид Линдгрен опубликовала в «Экспрессе» новые полемические статьи, а также бойкие ответы на письма читателей, раз за разом повторяя свою мысль: «Социал-демократия предала меня и всех, кто мечтал о справедливом „народном доме“». В то же время в еженедельнике «Веканс афферер» появилось большое интервью с Линдгрен, где она объяснила, почему приняла участие в политической кампании «Экспресса»:

«– Почему вы являетесь или, по крайней мере, являлись социал-демократом?

– Я останусь демократом, пока жива. Но, на мой взгляд, нынешняя власть уже не защищает демократию, им больше пристало название „социал-бюрократическая партия“.

– Можно ли быть социал-демократом, не стремясь к социализму?

– Социализм, доведенный до крайности, предполагает диктатуру, а диктатура мне не по душе.

– Чувствуете себя наказанной?

– Нет, наказанной я себя не чувствую. Я просто сатанею, когда Стрэнг сравнивает меня с Глиструпом. Если я – Глиструп, то Стрэнг – архангел Гавриил, воинственный ос… Нет, что это я говорю… ослепительный воин света редкой чистоты. Вот уж вряд ли! Хотя у него и много хороших сторон».

И вот настал конец июня, а с ним и пора отъезда в шхеры – набраться сил на природе после беспокойной весны в большом городе. Но в августе Астрид Линдгрен с новой силой взялась за социал-демократическое правительство. 31 августа 1976 года на первой странице «Экспресса» появилось открытое письмо «социал-демократу». За три недели до выборов. Это было длинное прочувствованное обращение ко всем заядлым социал-демократам, которые в очередной раз собирались голосовать за свою партию. Линдгрен призывала их к бунту: «Демократия – это когда власть переходит из рук в руки». Письмо вышло за подписью «Астрид Линдгрен, бывший социал-демократ – теперь просто демократ» и занимало целый разворот, а оставшееся место украшал классический портрет Пеппи Длинныйчулок работы Ингрид Ванг Нюман. Искусство Астрид Линдгрен стало политическим, колонку за колонкой она посвящала болезни власти и моральному падению социал-демократов. Литературным клеркам Риксдага оставалось завидовать красноречию автора. То была демократия для «чайников» в действии:

«Если правда, что политика – это искусство удерживать людей от участия в делах, которые их касаются, то никто не владеет этим искусством лучше шведских социал-демократов и их правительства. Они всё за нас решают: где и как нам жить, что есть, как воспитывать детей, что нам думать – всё!»

Что стало со свободой, этой главной ценностью социал-демократов? – вопрошала Астрид. Если большинство социал-демократических братьев и сестер по всей стране не опомнятся и 19 сентября не проголосуют против правительства Пальме, в Швеции установится однопартийный абсолютизм, какого не видели ни в одной европейской стране к западу от железного занавеса.

31 августа 1976 г.: Астрид Линдгрен вновь на первой полосе «Экспресса». На сей раз – на самом верху, над Лив Ульман, Бьёрном Боргом и Улофом Пальме. (Фотография: Йенс Андерсен)

Аргументы звучали убийственно, публичные дебаты оттягивали голоса. Позже рассказывали, что Улоф Пальме побледнел, прочитав письмо в «Экспрессе», а секретарь Социал-демократической партии Стен Андерсон только головой покачал.