Аллен Даллес - Тайная капитуляция Страница 61

Днем и временем капитуляции были назначены 2 мая, полдень по Гринвичу, т. е. 2 часа пополудни по местному времени. Было 29 апреля, и мы полагали, что эмиссарам понадобятся примерно сутки, чтобы вернуться в свои штабы. Таким образом, оставалось 48 часов, чтобы отдать приказы о капитуляции и довести их до фронтовых германских частей. Мы сознавали, что уложиться в срок – 72 часа – можно только решая быстро вопросы. Было совершенно необходимо, чтобы команда, доставляющая акт о капитуляции, покинула Казерту на самолете в тот же день, не позднее трех часов. Тогда самолет успел бы приземлиться на швейцарско-французской границе до наступления темноты. Не оставалось даже времени перепечатать акт о капитуляции, в котором было около 30 страниц, чтобы внести в него изменения, на которые согласилось командование союзников. По предложению генерала Лемницера я вставил эти изменения от руки, а сам генерал наблюдал за мной из-за спины, следя, чтобы формулировки были верными.

В два часа дня все было готово для подписания. Для этой цели была организована третья и последняя встреча командования союзников с немецкими эмиссарами в торжественной обстановке Королевского летнего дворца. Бывший бальный зал был превращен в кабинет генерала Моргана. Это огромное помещение украшала большая стратегическая карта долины По, а вторая карта показывала все Средиземноморье, арену древних и нынешних сражений, на которое теперь, благодаря тому, что совершалось в этой комнате, возвращался мир.

Хотя подписание первой германской капитуляции во Второй мировой войне по-прежнему оставалось сверхсекретным мероприятием, тем не менее оно было ярко освещено в прессе. Чтобы запечатлеть это историческое событие, небольшая группа выбранных по жребию британских и американских газетных и радиорепортеров прилетела сюда из Рима. Были установлены кинокамеры и осветительная аппаратура. У прибывших журналистов взяли обещание сохранять абсолютную секретность, пока не будет официального объявления о капитуляции, которое могло появиться, лишь когда она произойдет реально, то есть 2 мая. Эту договоренность репортеры честно выполнили.

В этот момент я предложил генералу Эйри скрыть имена немецких эмиссаров, так как я боялся, что их могут убить, как предателей, нацистские подпольщики, которые, как полагалось, могли в это время действовать в поверженной Германии. Немцы, не подозревавшие о публичных мероприятиях, были шокированы, когда вошли в зал, утопающий в слепящем сиянии восьми огромных «юпитеров», увидели микрофоны и услышали стрекочущий звук кинокамер.

Американские, британские и русские офицеры стояли по одну сторону комнаты. Всего здесь было одиннадцать высокопоставленных американских и британских генералов и адмиралов, один русский генерал со своим переводчиком, трое высших офицеров-союзников, небольшая группа журналистов и радиорепортеров и я.

Длинный полированный стол для заседаний был размещен посередине комнаты. Генерал Морган один стоял у конца стола. Обоих немцев провели к другому концу.

Генерал Морган, стоя за спинкой своего кресла, открыл мероприятие следующим вопросом: «Как я понимаю, вы готовы и уполномочены подписать условия акта о капитуляции. Это так?» Я перевел.

Швайниц ответил: «Ja».

Тогда генерал повернулся к Веннеру и повторил вопрос. Представитель СС ответил: «Jawohl».

Генерал Морган продолжил: «Я уполномочен подписать этот акт от имени Верховного союзного командования, условия капитуляции вступят в силу в полдень 2 мая по Гринвичу. Теперь я прошу вас поставить подписи, и затем акт подпишу я».

В этот момент представитель германской армии выкинул неожиданный номер. Швайниц, которого вновь одолели сомнения по поводу его полномочий, вставил по-немецки: «Могу ли повторить перед подписанием то, о чем говорил на предварительных переговорах? А именно – что я лично действую за пределами своих полномочий. Я предполагаю, что мой командующий, генерал фон Витингоф, примет эти условия, но я не могу нести за это полной ответственности».

Я медленно и тщательно перевел его слова на английский. Мы с генералом Лемницером обменялись полными сомнений взглядами, по залу прошел трепет. Это заявление могло обесценить подпись офицера германской армии в глазах союзников. Но у генерала Моргана, похоже, таких сомнений не было. Он твердо произнес: «Я принимаю ваше заявление».

Упомянув еще раз, что условия капитуляции вступают в силу в полдень по гринвичскому времени 2 мая, генерал Морган вновь попросил германских эмиссаров подписаться.

Перед началом церемонии были тщательно проверены ручки и чернильницы на столе. Некоторые репортеры, уже положившие глаз на ручки, которым было суждено стать прекрасными сувенирами исторического значения, были здорово разочарованы, когда другой охотник за сувенирами, один из младших офицеров, выполнявший роль секретаря на заседании, вручил немцам для подписи свою личную авторучку. Вслед за тем оба германских эмиссара подписали пять копий акта, а потом генерал Морган поставил свою подпись.

Было 14 часов 17 минут, когда генерал Морган закрыл заседание. Немцев вывели из зала, и прожектора погасли. Зал внезапно стал темным и скучным, как сцена после конца пьесы.

Документ был подписан[24]. Но теперь предстояло выполнить еще одно, последнее, сложное дело. Факт сдачи следовало довести до германских армий через их высших командиров. Это значило, что эмиссаров с документами о капитуляции нужно было вновь тайно переправить через Францию, нейтральную Швейцарию и контролируемую немцами Австрию в немецкий штаб в Больцано. Завершающий этап путешествия должен был проходить по территории, которую патрулировали и агенты гестапо, и партизаны.

Наша команда покинула аэродром Марчианезе близ Казерты в 3 часа дня. С момента нашего прибытия прошло 24 часа. Благодаря способностям генералов Лемницера и Эйри дело было сделано с поразительной эффективностью и скоростью.

Мы приземлились в Аннеси в 19 часов 15 минут по французскому времени, что соответствовало 18.15 по швейцарскому времени. Мы надеялись, если не возникнет трудностей с пересечением швейцарской границы, успеть на последний поезд Женева – Берн, уходивший за несколько минут до восьми. Это было бы чересчур большим везением: когда удачно выполняются большие дела, жизнь отравляет всякая мелочь. Наша база УСС в Аннемассе, прямо возле французско-швейцарской границы, еще не получила из Казерты информации о том, чего там удалось добиться, и о времени нашего прибытия в Аннеси. Похоже, мы оказались быстрее радио. Соответственно, не было принято никаких мер для нашего приема и пересечения границы.