Женевьева Табуи - 20 лет дипломатической борьбы Страница 61

За исключением делегатов двух стран, весьма отдаленных от границ Германии, всеми остальными властно руководит чувство осторожности.

В конечном счете Совет Лиги Наций ограничивается принятием решения о создании комитета по изучению вопроса о санкциях, подлежащих применению в отношении государства, которое в будущем нарушило бы международный договор! Малые союзные государства встречают это решение с горестным изумлением.

Между тем в Париже с 25 апреля по 2 мая Кэ д’Орсэ и советское посольство бурно обсуждают текст франко-русского договора.

Основной причиной, объясняющей теперь выступления в пользу подписания этого пакта, является боязнь русско-германского сотрудничества. В случае установления такого сотрудничества Германия нашла бы в России сырье, в котором она нуждается. Это облегчило бы осуществление ее экспансионистских планов, а в случае конфликта она располагала бы резервом более чем в сто семьдесят четыре миллиона человек.

Этот пакт – результат совместных усилий Эррио, Поль-Бонкура и Луи Барту – является событием чрезвычайной важности. По мнению всех, – даже его противников, – заключение пакта значительно усиливает позиции Франции. Наконец, экономический, технический и военный потенциал СССР окажется таким образом поставленным на службу организации системы безопасности, которую задумали создать Франция и Англия в рамках Лиги Наций.

Но Пьер Лаваль, полностью признавая значение франко-русского пакта, не хочет, чтобы он помешал ему осуществлять его политику сближения с Германией и Италией.

Что касается французского общественного мнения, то оно остается довольно индифферентным.

Франко-русский пакт, которому суждено впоследствии вызвать столь горячую полемику, в момент его заключения не возбуждает никакого волнения.

Точно так же, как это было перед поездкой в Рим, Пьер Лаваль, который сразу же по завершении франко-русских переговоров должен отправиться в Москву, по видимости явно теряет интерес к бурным дискуссиям, продолжающимся с раннего утра до глубокой ночи между советским послом в Париже Потемкиным и генеральным секретарем Кэ д’Орсэ Алексисом Леже и его помощником Рене Массигли.

– Кремль хочет, чтобы франко-русский союз был независим от Лиги Наций и чтобы его статьи могли применяться без обязательного предварительного обсуждения Советом Лиги Наций, – настаивает Потемкин, относящийся с большим недоверием к французскому правительству.

– Простите, но Кэ д’Орсэ хочет, чтобы договор был зарегистрирован в Лиге Наций и чтобы он не мог дать повода к какой бы то ни было гитлеровской агрессии, – возражают Леже и Массигли.

А в заключение они заявляют, что «превыше всего французское правительство опасается неодобрения со стороны Англии».

В то время как все дипломаты тщетно изыскивают компромиссное решение в отношении проекта франко-русского пакта, Пьер Лаваль доверительно сообщает своим близким друзьям:

– Благодаря поездке в Москву я сумею договориться с французскими коммунистами, чтобы они прекратили свою кампанию против перевооружения и чтобы они отказались от нападок на меня в Обервилье. Приближаются муниципальные выборы, на которых мне будут противостоять коммунисты.

И затем все тем же доверительным тоном Пьер Лаваль добавляет:

– Не мешает, чтобы по возвращении из Москвы я мог бы сказать здесь, на заседании Совета министров и в парламенте, что я лишил франко-советский пакт его существа и что французская армия не имеет никакой связи с Красной армией!

Двенадцатое мая 1935 года. Восточный вокзал. 6 часов вечера.

Перрон, на который подан поезд Париж – Москва, осаждается обычными в этих случаях фотокорреспондентами, но также – и особенно энергично – делегациями от избирателей Обервилье.

Они пришли приветствовать Пьера Лаваля, который накануне отъезда парафировал наконец франко-русский пакт.

Кэ д’Орсэ добилось победы. В договоре устанавливается, что в случае нарушения русских и французских границ Совет Лиги Наций решит, должен или не должен вступить в действие франко-русский пакт.

Повсюду шепотом рассказывают, что третьего дня в кулуарах Бурбонского дворца Пьер Лаваль сказал своему другу социалисту Соломону Грумбаху:

– Я подписываю франко-русский пакт для того, чтобы иметь больше преимуществ, когда я буду договариваться с Берлином!

– Доведите до сведения своего правительства, – сказал он в тот же вечер германскому послу, – что я в любое время готов отказаться от столь необходимого франко-советского пакта с тем, чтобы заключить франко-германский договор большого масштаба.

Наконец, вчера утром он приказал Франсуа-Понсэ срочно посетить фюрера и дать ему такие же заверения.

На следующий день, когда поезд пересекает польско-русскую границу, Пьер Лаваль завтракает в вагоне-ресторане со старым послом Франции в Москве Альфаном. С озабоченным видом он доверительно осведомляется у Альфана:

– Как бы устроить так, чтобы я смог на обратном пути остановиться в Берлине и побеседовать с фюрером?

Солнечным утром 13 мая официальный поезд прибывает на московский вокзал, весь украшенный трехцветными и красными флагами. Военный оркестр очень долго исполняет «Марсельезу» и очень коротко – «Интернационал».

Со времени поездки Эррио, которая имела место два года назад, столица СССР во многом изменилась. Нет больше очередей перед продовольственными магазинами. По улицам ходят маленькие такси зеленого цвета. В одежде женщин появилась некоторая доля элегантности. Но по-прежнему смакуются мелкие сплетни по поводу особенностей социальной и светской жизни в Москве.

Французское посольство имеет большое влияние в Москве. Посол Альфан – «злободневный человек». Благодаря франко-русскому пакту Франция занимает в советской столице первостепенное место.

На другой день в посольстве на ужине, сервированном за маленькими столиками, Литвинов, русские генералы, дипломаты и народные комиссары – все сияют и улыбаются.

Лаваль, возвратившийся из Кремля в радостном настроении после своего визита к Сталину, беседует с генералами Ворошиловым и Тухачевским и с дипломатами Уманским и Потемкиным. Все ликуют.

Накануне отъезда Лаваль, Леже и Альфан приглашены Сталиным на небольшой интимный вечер в Кремле. В одном из сводчатых залов Кремля наши дипломаты встречаются в тот вечер со всеми видными руководителями советского государства.

На следующий день происходит грандиознейший воздушный парад. В искусном построении советские самолеты выписывают в небе над огромным пространством две гигантские буквы RF (Французская Республика).