Сергей Волков - Сопротивление большевизму 1917 — 1918 гг. Страница 62

Целый день, таким образом, идет вооружение солдат, примыкающих к восстанию, и рабочих. Они образуют отряды Красной гвардии, и отряды эти проходят по Тверской. Военно–революционный штаб основался на Тверской в доме генерал–губернатора.

В думе ораторы Комитета безопасности ломают словесные копья с делегатами Военно–революционного комитета. Длятся бесконечные словопрения на тему об организации власти на «паритетных» началах. Ногин, Смидович приезжают и уезжают из думы. Их продолжают видеть вместе с Рябцевым. Командующий никак не может решиться, на какую же сторону ему стать? Лозунг дня в думе: избежать кровопролития во что бы то ни стало.

На следующий день по–прежнему в думе обсуждение, какой именно следует создать орган из представителей обоих комитетов и на каких началах, чтобы он обладал «всей полнотой власти».

Но «хоть Васька слушает, да ест». Тем временем отряд Красной гвардии занимает Кремль, запирает ворота. Рябцев оказывается заперт. Каким‑то образом, через забытую дверь, ему удается выбраться. Он появляется в штабе округа, принимает участие в бесконечном думском говорении… Пример Кремля его не научил ничему.

Но есть еще в Москве честные люди. Они сходятся в Александровское военное училище из госпиталей, больниц, из частных квартир, поручики, капитаны, полковники. «Только смерть может снять их с поста». Они видят, понимают, что делается, их зовет долг, они ждут, чтобы их повели разбить большевистскую организацию в зародыше, пока это еще возможно. Они уверены, что высшая военная власть в столице не сдаст Белокаменной героям запломбированных вагонов, удержит Москву. В день захвата власти большевиками в Петрограде пишущий эти строки находился в Новочеркасске. Во главе с благородным своим атаманом Дон не подчинился новой власти. Располагая достаточным числом староочередных полков, генерал Каледин мог бы оказать помощь Временному правительству, прислав эти полки в Москву. Но в условиях тогдашнего политического положения «занимать» Москву по собственной инициативе он не мог.

Пишущий эти строки в ту же ночь был непосредственно помощником атамана М. П. Богаевским [56] снаряжен в Москву с поручением собрать там товарищей министров, по сведениям с Дона, укрывшихся в Москве, предложить им, чтобы они объявили себя Временным правительством и немедля телеграфировали бы атаману, и тогда полки будут присланы в Москву и займут главные железнодорожные магистрали.

28–го утром в Москве улицы были пустынны, слышалась стрельба… Газеты не вышли… Через И. Н. Сахарова, секретаря Совета общественных деятелей, были собраны находящиеся в Москве товарищи министров.

Из членов Временного правительства присутствовали: министр Прокопович, [57] товарищ министра Райский, инженер и товарищ министра С. А. Котляревский, профессор. Со стороны общественных деятелей присутствовало несколько человек во главе с Н. Н. Щепкиным. [58] Собрание имело место в доме Коробкова на Тверском бульваре, в квартире Сабашникова.

Финал собрания был неожиданный. Министры колебались, не решались брать ответственность… Прокопович решительно отверг всякую возможность контакта с «калединцами». Он прокричал это визгливым голосом и, схватившись за голову, выбежал из комнаты. За ним последовали и остальные два «государственных деятеля».

Негодование присутствовавших при этой сцене не поддавалось описанию. Как можно было иначе реагировать на недостойное, малодушное, непатриотическое поведение «министров»? Бросить всякие разговоры и идти с оружием в руках бороться против врага самим, пока еще не поздно, — только и оставалось!

Не заходя домой, прямо с этого заседания, его участники отправились со Щепкиным во главе в Александровское военное училище.

Было темно и холодно. Ветер бушевал, пригибая пламя фонарей на пустынном Никитском бульваре. «Стой, кто идет?» Со штыками наперевес юнкера. Инвалид–офицер — начальник караула.

Юнкер, молодой мальчик, провожает нас в училище. Расспрашиваем его, как дела. Он говорит с воодушевлением:

— Сегодня заняли Кремль. Нас никто не посылал. Наш поручик с фронта приехал, говорит: господа юнкера, надо же эту сволочь из Кремля выбить, кто пойдет. Шестьдесят человек в один миг собрались. Поручик говорит — не нужно больше. Открыли ворота, вошли от Манежа… Против Арсенала толпа, все с винтовками, митингуют. Нас завидели, стали стрелять… поручик, такой молодец (старается юнкер передать свои впечатления), командует: пальба с колена. Залп дали, потом — в штыки, «ура»… Что здесь было, если бы вы видели… Кто бежит, кто на колени становится. Ваше благородие, помилуйте. Мы таких не кололи, жалко очень… прогнали только.

Училище было ярко освещено. При входе и лестнице стояли пулеметы. Коридоры, классы были битком набиты юнкерами, офицерами, солдатами. Стоял шум и гомон. Слышались слова команды. Приходили и уходили небольшие отряды.

В актовом зале шел митинг. Офицер с энергичным лицом, полковник Дорофеев, [59] горячо говорил о соблюдении дисциплины и единстве действий.

Рядом в одном из классов держал постоянное заседание Совет офицерских депутатов, дававший директивы, так сказать, морального характера. Наш приход вызвал долгие прения, сначала в порядке информации, потом к порядку дня, потом еще в каком‑то другом порядке. Как было видно, Совет был «в контакте» с командующим и поддерживал его политику. Было странно, что в этом собрании не было ни одного офицера с боевым орденом.

Немного надо было пробыть в училище, чтобы убедиться, что высшего командования нет никакого. Распоряжались действиями по отдельным районам различные офицеры. Авторитетнее других распоряжался тот же полковник Дорофеев, которого мы видели на митинге. Но настроение было бодрое. Первый день, как собравшиеся в училище перешли к наступательным действиям, дал много. Был взят Кремль, занят Почтамт, телефонная станция… Все это было занято с боем. Юнкера заняли также здание «Метрополя», как важный стратегический пункт. Образовавшаяся уже Красная гвардия нигде не могла выдержать удара. Наутро намечалась атака революционного штаба, в доме генерал–губернатора. Нужно было разорить осиное гнездо и крепко держать Москву.

В тот же вечер я пошел в караул на Никитский бульвар. Мы выдвинули посты к Никитским Воротам, не встретив сопротивления. У Никитских Ворот мелькали за углами темные фигуры, стреляли по фонарям. Караул открывал огонь по отдельным людям, перебегавшим в темноте переулков. Мы держались за углами, старались пользоваться ими как прикрытием. В неверном свете уцелевших уличных огней можно было разобрать, что на проездах Тверского бульвара роют окопы. Караул разогнал огнем эти работы…