Владимир Рынкевич - Шкуро: Под знаком волка Страница 63

— Спасибо, князь, — поблагодарил полковник. — Без тебя ничего бы мне не удалось.

Литвинник внес шампанское и фрукты, раздвинул занавеси на окнах, доложил, что приехал адъютант с депешей. Пришлось прочитать:

«Полковнику Шкуро. Кубанская Рада предложила главнокомандующему Деникину произвести вас в генералы, Деникин ответил, что вас надо отдать под суд за невыполнение приказа и самовольные действия. Филимонов».

— Лучше бы этого радио не было, — сказал Шкуро.

— Без радио сейчас нельзя, — возразил Лоов. — Фронт большой. И вам скоро хорошие вести пойдут.

— Для этого надо дать деньги в штаб. Как захваченные трофеи.

Им тоже приходится искать средства, чтобы кормить армию и платить офицерам, и еще надо дать деньги здешним старикам-казакам — скоро выборы в Раду.

— Скажи-ка мне, подружка, ты от кого беременна? Лена молча смотрела на подругу. В глазах — ужас и ненависть. И вдруг начала задыхаться, закашлялась, зарыдала и бросилась на подругу с кулаками.

— Ты!.. Ты, старая б…! Как ты смеешь? Я тебя разорву!.. Всех твоих кобелей помню!.. Твой офицерик обрадуется, когда узнает!..

Маргарита отбивалась, пыталась успокоить подругу, но та продолжала выкрикивать оскорбления и норовила ударить, оцарапать и порвать платье.

— Леночка, — уговаривала ее Марго, хватая за руки, обнимая. — Успокойся. Я же просто спросила, как подруга. Сядь сюда. Здесь в шкафчике вино. Давай с тобой выпьем и помиримся.

Лена выпила почти полный стакан виноградного, поставила на стол, отдышалась, допила остаток и сказала:

— Я беременна от мужа, от Миши. Можешь посчитать. Сама, когда забеременеешь… Если у тебя, конечно, получится. Когда забеременеешь, то поймешь: женщина всегда знает, кто отец ребенка. И я знаю, что отец моего ребенка — мой муж. Если ты еще позволишь себе «казать или даже подумать… Смотри. Я передам твоему Гензелю список твоих любовников.

У Лены и голос изменился. Маргарита видела и слышала не юную подружку, почти ее воспитанницу, а женщину в возрасте, умеющую постоять за себя.

— Что ты, Леночка, я просто спросила. Давай помиримся…

На словах вроде бы и помирились и продолжали заниматься генеральским хозяйством, но говорить им было не о чем, — и через несколько дней Маргарита уехала в Ставрополь, а оттуда — в Екатеринодар.

Вскоре на стенах и заборах были расклеены объявления, подписанные полковником Шкуро, где сообщалось, что по соображениям стратегии его войска покидают Ессентуки, Кисловодск, Пятигорск и окрестные станицы. Всем желающим отступить вместе с войсками полковник обещал бесплатный транспорт. Призывал покинуть город всех бывших офицеров, а также людей науки и техники — все они будут размещены в станицах под охраной войск. Оплачивать их содержание обещает Финансовая комиссия.

Лена прочитала это объявление, возвращаясь с рынка, нагруженная покупками. Оставив на кухне курятину, зелень, виноград, она поспешила к генеральскому дому. Рузский дремал в кресле с газетой — новая газета «Доброволец», внизу на ее последней странице указано, что она издается на средства Финансовой комиссии, и приведен список, в котором значится и Шкуро.

Генерал очнулся, спросил, что случилось. Лена рассказала о том, что город взволнован объявлением о скором отступлении казачьих войск, но генерал уже все знал.

— Мне прислали офицера — он только что ушел. Шкуро предлагает уходить вместе с ним. Прислал конверт с деньгами. И вам, Леночка, оставили конверт. Вот он. Наверное, деньги. Вас, оказывается, любят и красные, и белые.

— Не знаю. Это, наверное, по ошибке, — смутилась Лена. — Наверное, для Маргариты. Конечно, для нее. Здесь же не написано, что мне, а у нее муж офицер.

— Да, да. Конечно. Я, наверное, ошибся. Или этот посланник перепутал. Но вы все-таки возьмите. При случае передадите Маргарите Георгиевне. Вы же не покинете Пятигорск. Михаил Петрович будет здесь вас искать.

— Да, я буду его ждать. А вы уйдете с казаками?

Нет, Леночка, я уже стар для таких путешествий.

Красные меня не трогали и не тронут. Я не представляю для них никакой опасности.

Лена не задумывалась о генерале — ее будоражила встреча с мужем. С отцом будущего ребенка. Конечно, он отец, и никто не смеет!..

В конверте — пять «екатеринок». Пять царских сторублевок, еще считающихся золотыми.

Шкуро давно бы оставил: район Кавминвод — все, что ему требовалось, было сделано. Главное — Финансовая комиссия, деньги, Даже газета с деникинским названием, прославляющая подвиги казачьего вождя. Держать фронт по линии Ессентуки — Кисловодск— Пятигорск приходилось все эти дни для того, чтобы Иван Павлович Романовский мог рисовать на штабной карте красивые линии, окружающие красных. Полковник же не знал, что Деникин был против взятия Кисловодска.

К Рузскому заезжал — на всякий случай, — вдруг тот как-то связан с главнокомандующим и при возможности замолвит словечко. Конечно, тогда хотелось и на Леночку взглянуть, но она спряталась. Не у генерала же спрашивать о его экономке. Потом вспомнил, разговаривая с Кузьменко:

— Виделся с ней?

— Вы ж не приказывали.

— Я, Коля, уже не мог — жену вызвал.

— А мне самому-то зачем?

— Как зачем? За тем.

Посмеялись, а было не до смеха: Кузьменко снова направлялся через фронт с секретном поручением. Положение на Северном Кавказе вдруг изменилось к худшему; восстание терских казаков провалилось. Дивизия Шкуро отступила к Беломечетинской и Баталпашинской с несколькими тысячами беженцев и оборонялась от отрядов Таманской армии, двигающейся от Невинномысской. Разведчики доносили, что в красных частях проходят митинги, где красноармейцы требуют решительного наступления, и Сорокин готовится к нему. По некоторым сведениям у Сорокина разногласия с правительством так называемой Кубано-Черноморской советской республики.

— Главное, Коля, дойди до Сорокина. Иначе не возвращайся. Оставайся в Пятигорске с Леночкой.

— Да что вы, Андрей Григорьич!..

— Так получается. Разведчики доносили, что правительство красной республики будет размещаться в Пятигорске. Значит, и Сорокин там. План мы с тобой придумали рисковый и решительный.

— Ваши придумки, Андрей Григорьич.

— Но и ты же подсказывал. Будешь с Сорокиным говорить — нажимай. Говори, что вся сила у нас…

Путь в генералы тяжел и не прост. Главные три пункта: деньги, жена, Сорокин. С деньгами решилось. К Сорокину двинулся Кузьменко. Тасю привезли из-под Нальчика в погожий день, когда из Баталпашинской, с крыльца правления, открывался вид на Кавказский хребет со снежными в алых отблесках гребнями, с пестрыми желто-красными осенними пятнами на склонах. Привез жену штаб-ротмистр осетин Борукаев со свитой. Встречал Шкуро с адъютантами, офицерами дивизии, казаками, станичниками, Татьяна Сергеевна всплакнула, упав в объятия мужа, и полковник утирал слезу, обнимая и успокаивая супругу, выражал непомерную радость оттого, что окончилась мучительная разлука. Затем — большое застолье. Шкуро, поднимая стакан, от души благодарил осетин, черкесов, других кавказцев, геройски помогающих казакам в борьбе против ненавистных большевиков. Особую благодарность выразил Борукаеву, спасшему любимую жену от неминуемой гибели, уготовленной комиссарами. Борукаев, приложив руку к сердцу, говорил о любви горцев к полковнику Шкуро и его армии. Расцеловались, и полковник предложил ротмистру остаться в дивизии его адъютантом. Тот согласился с благодарностью. Татьяна Сергеевна тоже намеревалась сказать свое слово, но едва она поднялась, как в зал ворвался Перваков с криком: