Николай Кротов - Путь Геракла : история банкира Виктора Геращенко, рассказанная им Николаю Кротову Страница 63

Структурной перестройки цен через их свободное плавание, как замышлялось Гайдаром, не получилось. И не по чьему-то злому умыслу, а потому что не была принята во внимание психология самих производителей товаров и услуг. У нас это почти исключительно были государственные предприятия, причем действующие в условиях монополии. Они просто погнали цены, а соответственно, и инфляцию вверх, покрывая все свои затраты. И дай бог, если при этом создавали хоть какие-то резервы для инвестиций.

Гайдар был сторонник того, что человека, не научившегося плавать, надо выбросить из лодки — пусть барахтается. Выплывет — хорошо, не выплывет — не нужен такой человек… А я полагаю, что, если по стечению обстоятельств человек вырос в пустыне и нужно, чтобы он плавал, его прежде следует научить, предварительно набравшись терпения.

Я не был согласен полностью с идеями Гайдара и его команды, так как знал историю — именно неоправданная монетаристская жесткость Федеральной резервной системы (ФРС) в свое время явилась одной из причин Великой депрессии в США. К тому же я был уверен, что предпринимательство не может быть создано путем свободной раздачи чего бы то ни было. Изобретение ваучеров в надежде сделать каждого человека, глубоко советского, собственником — несерьезная затея, напоминающая детскую картонную игру «Монополия».

На VII съезде народных депутатов России я выступил в предпоследний день, 13 декабря 1992 года, в момент наибольшей неопределенности в решении ключевого вопроса о главе правительства. Тема моего выступления ограничивалась лишь наиболее болезненными вопросами очередного кризиса в платежно-расчетных отношениях. Тогда я сказал: «Если будет делаться ставка только на эту вторую часть реформы, то есть на массовую приватизацию, мы можем оказаться в куда более сложной ситуации. Акционировать предприятия в условиях монополизма, не имея возможности создать конкуренцию, в том числе и за счет импорта по причине плачевного состояния платежного баланса, будет еще более грубой ошибкой. Воздействовать на ключевые стоимостные пропорции в народном хозяйстве станет совсем невозможно, и уж тем более сомнительно, что удастся подавить инфляцию.

Раз мы делаем вывод, что «шоковая» реформа цен не изменила их структуру, то сразу возникает вопрос о значении денежной политики в нашем стремлении уравнять массу производимых товаров и услуг с массой денег. Не следует надеяться, что ваучеризация и приватизация решат проблему. Наоборот, они могут породить новые беды, хотя с точки зрения стратегии развития отношений собственности эти меры бесспорны».

Жаркие дискуссии у нас распространялись на вопросы кредитной политики, по вопросам взаимоотношения со странами бывшего СССР (на этом я остановлюсь отдельно), по поводу удержания стоимости рубля. В частности, в начале ноября на торгах Межбанковской валютной биржи произошло серьезное падение курса рубля. Курс рубля стал ниже 400 рублей. Это дало повод для моих критиков заявить, что ЦБ сознательно играл на понижение. Что было абсолютной инсинуацией. Центробанк пытался поддержать курс и вбрасывал доллары, однако валютный резерв ЦБ в то время не превышал 100 млн долларов! И мы не могли радикально изменить ситуацию. Можно было, конечно, продать эту валюту, вместо того чтобы покупать продовольствие и необходимые комплектующие для промышленности. Таким образом мы могли на некоторое время опустить курс, а дальше что делать? Тем более что я тогда не слишком обольщался относительно заинтересованности МВФ в стабилизации российской экономики через получение от них валютных кредитов.

Движения на ММВБ тогда не имели большой экономической подоплеки — осенью 1992 года крупные поставщики спирта в Россию, видимо, одновременно закупали большие партии популярного тогда спирта «Рояль». И им было совершенно все равно, по какой цене покупать доллары, — прибыль в любом случае была огромной.

16 ноября в бюджетную комиссию Верховного Совета мы передали подготовленный по поручению Верховного Совета РФ доклад «О мерах по стабилизации кредитно-денежной системы». В нем была представлена позиция Центрального банка — достаточно мягкая по отношению к производственному сектору и коммерческим банкам и значительно более жесткая в отношении госбюджета и кредитования правительства. В этом заключалось мое представление о том, что такое жесткая монетарная политика.

В декабре VII съезд основательно перетасовал политическую колоду: на авансцену вышли новые люди, а многие привычные персоны существенно поменяли свой статус. Гайдар был заменен на «крепкого хозяйственника» Черномырдина.

Несколько раньше, 16 ноября 1992 года, меня (по представлению Е.Т. Гайдара) указом «в соответствии с частью 3 статьи 123 Конституции Российской Федерации» (даже не помню, что там написано) ввели в правительство, более того — ив президиум правительства. Потому что куда им без денег-то? В тот же день Ельцин подписал два памятных указа — «О мерах по реализации промышленной политики при приватизации государственных предприятий» и «О продаже объектов приватизации за приватизационные чеки».

Еще более знаменательно, что указ «О включении в состав Правительства Российской Федерации Председателя Центрального банка» вышел в день открытия съезда Российского союза промышленников и предпринимателей. Возможно, правительство хотело взять меня в заложники перед ответственной схваткой на съезде с Верховным Советом. Но рассказывали и более простую версию. Очередной раз Борис Николаевич в субботу был в особенно приподнятом настроении, говорили, что в нем он пребывал уже три дня, поводом был удачно завершившийся визит в Венгрию. Трудовая неделя заканчивалась спонтанным подписанием большого количества указов и распоряжений. Среди них оказался и указ о моем назначении. По некоторым данным, в этот момент президент пребывал в хорошем настроении не один, а с Г.А. Бурбулисом и В.Ф. Шумейко. А с Владимиром Филипповичем у меня были неплохие отношения…

Версию об особом настроении президента в момент подписания указа косвенно подтверждает и нетрадиционный второй (и последний) пункт, гласящий, что «указ вступает в силу с момента его подписания». Кстати, эксперты тогда спорили, что значит — председатель ЦБ «введен в состав кабинета»? Он стал при этом членом кабинета?

Напоследок небольшая забавная история про одного из членов команды Гайдара. К нам как-то приходили в Центральный банк Ю.В. Яременко и В.В. Ивантер и предлагали провести для банка различные исследовательские, хозрасчетные работы. Разговорились об ученике Яременко — А.А. Нечаеве, бывшем тогда уже министром экономики. Юрий Васильевич говорил о нем в общем неплохо, но со смехом рассказал о его суетливости. Очень хотелось Андрею Алексеевичу поскорее защититься — прибегал чуть ли не каждую неделю, спрашивал, когда же его выпустят на защиту. Яременко же предлагал соискателю поправить то одну, то другую главу, на его взгляд, работа была еще сырой. Наконец, защита состоялась, и буквально через две недели Нечаев прибежал ко мне и спрашивает: «А не доверите ли вы мне лабораторию?» Юрий Васильевич посмотрел на него и ответил: «Да я тебе не то что лабораторию, я тебе лаборантку не доверю».