Александр Музафаров - Семейные драмы российских монархов Страница 64

Подобное обращение, естественно, держало офицеров в постоянном страхе и беспокойстве, благодаря чему многие совсем оставили службу».

Впрочем, сам граф Пален оправдывал свою измену более высокими помыслами, в беседе с генералом Ланжероном он так говорил о своих мотивах: «Состоя в высоких чинах и облечённый важными и щекотливыми должностями, я принадлежал к числу тех, кому более всего угрожала опасность, и мне настолько же желательно было избавиться от неё для себя, сколько избавить Россию, а может быть, и всю Европу от кровавой и неизбежной смуты».

Но сам граф Пален не был зачинщиком заговора, его вовлёк в это дело другой граф — Никита Петрович Панин. Племянник и тёзка того самого Никиты Ивановича Панина, что принимал самое активное участие в «революции 1762 года», можно сказать, потомственный заговорщик. Он родился в 1770 году в семье видного екатерининского полководца. С рождения был записан в гвардию и к 18 годам получил чин бригадира, а к 26 стал генерал-майором. На поле боя новоиспечённый генерал появился лишь один раз — во время Русско-шведской войны 1788–1790 годов. Не имея склонности к военной службе, он посвятил себя дипломатической карьере. С 1797 года занимает пост русского посланника в Берлине, где усердно трудится над укреплением антифранцузской коалиции. В 1799 году возвращается в Россию, где получает звание вице-канцлера империи.

Таким образом, в отличие от карьеры Палена, карьера Никиты Петровича была гладкой, быстрой, обеспеченной не только собственным умом и талантами, но и протекцией мощного аристократического клана. Если Пален долгих 27 лет выслуживал в боях и походах генеральский чин, то Панин получил его, не прилагая к этому никаких усилий, и отбросил как ненужное украшение. Таким людям, по-видимому, было очень не просто найти общий язык, но они сумели это сделать.

Почему граф Панин стал заговорщиком? Обычно это объясняют неудовлетворённостью им как своим положением, так и внешней политикой страны, в частности резким поворотом императора в сторону Франции. Объяснение это выглядит несколько странным. Действительно, став в 29 лет самым молодым вице-канцлером в истории Российской империи, от реального влияния на внешнюю политику страны Никита Петрович был отстранён. Император лично проявлял большую активность в этой сфере, а воплощал его замыслы в жизнь граф Фёдор Васильевич Ростопчин.

Отношения Панина и Ростопчина сразу же не сложились. Но вместо того, чтобы интриговать против своего непосредственного начальника, что было бы привычной бюрократической игрой, Панин занялся подготовкой заговора против государя императора.

Предлагаемые историками версии вовлечения в заговор двух его основных действующих лиц основаны на косвенных источниках информации. Бумаги и Палена, и Панина после их смерти были изъяты по указанию императора Николая I и, по всей видимости, уничтожены.

Но ещё интереснее другой вопрос: как такие разные люди, как Пален и Панин, нашли общий язык друг с другом? Выше уже упоминалось, что главным условием любого заговора является доверие участников друг другу. Здесь же два главных заговорщика являются чуть ли не антиподами: один немец, другой русский, один усердный служака, другой — родовитый баловень судьбы, при этом первый годится в отцы второму.

Связующим звеном между ними стал адмирал Иосиф Михайлович де Рибас. Потомок знатного испанского рода, он поступил на русскую службу в 1774 году. Через 14 лет сражений и походов, в 1791 году, произведён в чин контр-адмирала, командовал флотилиями и десантами, отличился во множестве сражений, выполнял многие административные поручения, в частности основал на месте турецкого поселения Гаджибей город Одессу. К моменту смерти Екатерины де Рибас в чине вице-адмирала командовал черноморским гребным флотом и приобрёл некоторое влияние в придворных сферах. Популярный в начале XX века историк Казимир Валишевский даже включает адмирала в число приближённых императрицы. Павел отстраняет его от всех должностей на юге, но вместо ожидаемой опалы назначает членом Адмиралтейства коллегии, а в 1799-м производит в полные адмиралы. В 1800 году де Рибас фактически исполняет обязанности главы морского ведомства империи.

Вопрос, что его могло побудить принять участие в заговоре против императора, остаётся открытым. Некоторые историки называют в качестве причины кратковременную опалу, которой адмирал подвергся в марте 1800 года, публицисты и романисты любят подчёркивать его склонность к авантюрам и интригам. С Никитой Петровичем Паниным его связывали давние дружеские отношения.

Фон Пален и де Рибас, что называется, одного поля ягоды, поэтому неудивительно, что они без труда нашли общий язык. Возможно, они были знакомы и прежде. Адмирал и наладил контакт между вице-канцлером и военным губернатором столицы.

К моменту организации третьего заговора относятся и первые дошедшие до нас сведения об установлении связи между заговорщиками и наследником престола цесаревичем Александром Павловичем.

Для понимания дальнейших событий скажем несколько слов о личности великого князя. Вслед за Н.К. Шильдером историки и биографы указывают, что его необычное семейное положение — между родителями и бабушкой — воспитало в наследнике скрытность и лицедейские качества. Однако младший брат Александра великий князь Константин, находившийся в точно таких же условиях, никакой ловкости в общении с людьми не приобрёл, а превратился в законченного неврастеника.

По-видимому, дело заключалось не в особенностях воспитания, а во врождённом таланте будущего императора. Александр Павлович был прирождённый дипломат. Случай уникальный среди держателей престола российского. Безусловно, дипломатия наравне с военным делом всегда относилась к приоритетным занятиям государей, но никогда за всю историю нашей страны её не возглавлял человек, столь преуспевший в этой области. Задатки дипломата проявились у юного Александра уже в детстве. «Я ещё не видела мальчугана, который так любил бы расспрашивать, так был бы любопытен, жаден на знания, как этот. Он очень хорошо понимает по-немецки и ещё более по-французски и по-английски; кроме того, он болтает как попугай, любит рассказывать, вести разговор, а если ему начнут рассказывать, то весь обращается в слух и внимание. У него прекрасная память и его не проведёшь» — так описывала четырёхлетнего внука Екатерина II в письме одному из своих корреспондентов.

Как и подобает настоящему дипломату, Александр великолепно владел собой, мастерски скрывал свои настоящие чувства и умело изображал то, что хотел изобразить. Наполеон, почувствовавший силу русского императора на шахматной доске европейской дипломатии, дал ему прозвище Северный Тальма{39}, в русской исторической литературе и публицистике большую популярность получила фраза Петра Вяземского: «Сфинкс, неразгаданный до гроба». Таким он был для всех, человеком-загадкой. Никто, за исключением, быть может, супруги — императрицы Елизаветы Алексеевны, не мог быть уверенным в том, что знает истинные мысли и чувства государя.