Лали Морошкина - Я, президент и чемпион мира Страница 64

В ответ на эти слова Симба задел клыками мою левую грудь.

Георгий буквально растащил нас. Мои обезумевшие друзья наблюдали за этой схваткой.

— Лали, ну вылитый гладиатор! — пошутил Дато.

— Кровь! — вскрикнула Цира, и только тогда я поняла, что Симба прокусил меня довольно глубоко.

— Срочно в больницу! — отдала приказ Манана.

«Со щитом или на щите», бодрилась я, обессиленная, и непобежденной оставила поле битвы.

Георгий стоял белый как полотно.

Горийская больница наблюдала необычную картину. В операционной у меня над головой стоял Георгий Канделаки с мокрыми глазами и как мог старался меня приободрить. Врач спокойно обрабатывал рану.

К сожалению, в Гори нет вакцины против бешенства, завтра же вы должны сделать прививку.

Бедные Цира, Дато и Манана проделали такой длинный путь ради того, чтобы попасть в горийскую больницу…

На следующий день, после вакцинации, по настоятельному требованию моего отца, мы пошли к его другу онкологу Гие Цихисели.

— Ты с этим не шути! — строго сказал мне Виктор. Врач внимательно осмотрел меня и успокоил, — царапина поверхностная и абсолютно неопасная.

— Видно, пес не хотел причинить ничего плохого, а то бы ты так легко не отделалась, он откусил бы тебе грудь, — сказал мне Гия.

— Да, понравилась, вот и поиграл, — рассмеялся Виктор. Выйдя из кабинета, я вспомнила, что мы не заплатили.

— Папа, а деньги?

— Ты что, с ума сошла, такую грудь трогал, пусть сам платит! Шучу, он — друг детства, о каких деньгах речь?! — Мой отец, как всегда, из всего устраивал шоу.

Вернувшийся домой Георгий Канделаки вылил свой гнев на бедного Симбу Собака тяжело переживала немилость, перестала есть и вскорости умерла.

— Надо было собаке делать прививку, а не Лали! — шутил печальный Георгий. Ведь она сибирской выносливой породы! А та не вынесла…

Через две недели я и Георгий готовились лететь в Женеву, когда ранний звонок уведомил меня о нежданной кончине Виктора. Талес ушел в 57 лет, сейчас в 57 лет меня покидал и Виктор.

«По закону подлости, — это было первым, что пришло в мою эгоистичную голову, — еле наладила отношения, еле подружились, дети его полюбили, и именно теперь он ушел», — причитала я.

Во время прощания на кладбище я не проронила ни слезинки, — папа был прав, я не смогла его оплакивать, как Талеса…

В 2004 году во время очередной военной авантюры в Цхинвали погибло множество грузин. Гостиница Георгия стала похожа на военную базу.

— Любимая, посмотри, я открыл рынок вертолетов, — смеялся Георгий и указывал на летательные аппараты во дворе гостиницы.

С условной границы осетины выкрали 50 вооруженных грузинских солдат и, что самое унизительное, освобожденных пленных выдали не военным, а родителям. В боксерском зале Георгия блюстители порядка избили и так прошедших через пытки парней. Всю ночь мы слышали их стоны. Но помочь им нам не разрешили.

Тем временем люди начали отходить от «розовой» эйфории. Заряд протеста усиливался, и телевидение «Аку» потихоньку стало рейтинговым. Чтобы не потерять квалификацию и сноровку, приехав из деревни, я облегчала ум и сердце в политических дебатах на «Кавкасии».

В стране восторжествовал хаос, на улицах одного за другим расстреляли нескольких молодых парней, университет заняли люди из «Кмара», поувольняли всех лекторов, выражающих недовольство. Конечно, репрессий не избежала и я. Георгия заставили покинуть Федерацию бокса. Отныне спортивными федерациями руководили исключительно «националы». Продавать было уже нечего, поэтому я решила продать дом. С таким трудом доставшийся, я так легко его уступала, но что мне было делать?

Георгий строил дворец бокса в Верийском саду. Несмотря на отсутствие средств, он все равно умудрялся что-то доставать… В один прекрасный день Георгий начал делать подкоп для обустройства подвала.

— Что ты делаешь, сейчас не время для этого! — высказала я свое недовольство.

Георгий сделал вид, что не услышал меня.

Целый день я следила за строительством. Как оказалось, 12 процентов этого здания принадлежало моим верийским одноклассникам.

— Это тебе, малышка, от нас подарок, — сказал мне друг детства Джонджола. — Будь счастлива. Если бы у меня было больше, подарил бы больше.

Канделаки очень радовало это решение. «Какая разница, кто деньги вкладывает, ты или я, дело-то общее», — повторял он часто.

Все средства шли на строительство, и мою норковую шубу, и перстень с огромным сапфиром, подаренный великим поэтом Резо Амашукели в день защиты диссертации, я «встроила» в стены стремительно вырастающего здания.

— Ну и что случилось, что ты нюни распустила? Главное, мы вместе! — напоминал Георгий всякий раз, как только видел меня мрачной.

Зиму я, Георгий и половина деревни проводили в моем доме.

Деньги за разменянный трехэтажный дом в Ведзиси использовались на наше питание, бензин и мобильную связь.

Несмотря на то, что с огромного дома мне осталось денег лишь на четыре комнаты, я все равно поинтересовалась у Георгия, где лучше купить квартиру.

— В центре, — невнятно пробурчал он.

Мой младший трехлетний сын, которому не нравился ни Вариани, ни сам Георгий, навсегда заделавшийся его оппозицией, прояснил ситуацию. «Центр он, наверное, отсчитывает от Вариани», — шепелявя, сказал малыш.

Георгий весь покрылся потом.

Ему трудно было найти общий язык с мальчиком, а тот не лез за словом в карман…

— Ничего, вот построю в парке еще три этажа и потом дам тебе какую-нибудь часть для бизнеса, — успокаивал меня Георгий.

И я верила.

— Если ты, случаем, не пасешь скот, включи телевизор, — услышала я голос Кети, по которой очень соскучилась.

— А что такое? — Я уже не реагировала на «шпильки» девчонок.

— Саломе Зурабишвили проводит брифинг и говорит, что ты ни за что не будешь назначена послом в Москву!

Удивительно, министр иностранных дел категорически отвергала мою кандидатуру, а в то же время по НТВ прошел сюжет, где разбирали мои отрицательные и положительные качества…

Чрезвычайным и Полномочным послом в Москву отправили одного ленивого и бестолкового мальчишку с сомнительным знанием русского…

Позднее, когда мы познакомились на митинге и подружились с госпожой Саломе Зурабишвили, она сказала, что новость о моей кандидатуре на пост посла ей преподнесли весьма неделикатно и грубо, и она, чувствуя себя оскорбленной, заблокировала ее! Как жаль иногда, что нельзя время повернуть вспять!

Тем временем я начала выпускать русскоязычный журнал «Домино», где старалась ознакомить негрузиноязычное население с политическими новостями, а себе дать хоть какую-то жизненную функцию. Несмотря на внешнее спокойствие, во мне что-то угасало и по частям отмирало, но в этом я не могла признаться даже самой себе.