Алан Аюпов - Экскурсия в прошлое Страница 64

Больше он никогда в жизни ничего не рассказывал. Только за два месяца до смерти попросил сжечь все фотографии, оставшиеся у него в альбоме и привезённые, как впрочем, и сделанные, тайно из далёкой корейской народной республики. Где был живой механик-водитель Лель (латыш по национальности), который не один раз спасал жизнь и ему, и всему экипажу. Была фотография того самого стрелка-радиста, который вытащил его из горящего танка (к великому своему стыду и сожалению не имени, ни тем более фамилии его я так и не узнал). И полковник Огневой, подаривший ему собственные часы после того знаменательного боя. Я и раньше видел эти фотографии, но никто мне не говорил, что это за люди? Почему они оказались в этом альбоме?! Фотографий никто, конечно, не сжёг. Он боялся, чтобы после смерти не навредить своим друзьям, которых больше никогда в жизни не видел, и даже не знал, живы ли они. Может и догадывался, что в том последнем для него бою, погиб механик Лель, и что полковник Огневой, прикрывая своей машиной и собой, позволил некоторым раненым выбраться из горящих машин, и не только самим спастись, но и вытащить живых друзей. Правда, их-то осталось в живых из всего полка только двое — он и стрелок радист!.. А корейские медали «За отвагу и мужество» я потерял ещё в глубоком младенчестве.

«Девять месяцев — это не лет» — Пел Владимир Высоцкий. Ровно столько Фёдор провёл по госпиталям. Ещё бы! Распоротый живот, пробиты осколками ноги, несколько этих гадостных кусочков железа сидели в груди, сильные ожоги. Вообще-то лечащий врач говорил ему потом, что ни на мгновение не сомневался в том, что Федька сможет выжить. Однако выжил. Выжил и вышел на свободу, хотя никто его и не сажал. Ещё полтора месяца добирался до Москвы. Потом домой. Но тут его никто не ждал. Кому он нужен был? Уголовник!.. Поехал в Горловку. Но и там он оказался не удел. Отправился в Донецк, но с тем же результатом. Здесь он встретил ещё одного подобного себе. И решили они махнуть на север к людям!.. вот так оказался Филипп Федосеевич в тундре, где отбывали свои срока пожизненные и безвыездные!.. Где по всей тундре в пределах видимости торчат не только геологические вышки, но и другого, особого назначения. В количественном отношении последних было намного больше. Но были и терриконы!.. Шахта звала!

Началась новая, странная жизнь. После всех скитаний и ужасов войны, можно было бы за ум взяться. Но что-то не сложилось у него. Не склеилось. Не прошло и месяца, как загорелась шестая шахта. Его вместе со всей сменой завалило. Погибло много народу — он выжил!.. С этой поры, он стал замечать, что сама судьба его бережёт. Вытащили его вместе с сотоварищами, оставшимися в живых. Перевели на другую двадцать пятую, самую большую, передовую! Но и тут поработать не пришлось. Не выносила земля-матушка его в чреве своём. Случился взрыв в штреке, а за ним пожар, продолжавшийся до тех пор, пока все стволы, все вентиляционные отводы не закупорили намертво. Он неделю в «печке» отлёживался, пока неприкосновенный запас еды, и питья не закончился. Потом взял противогаз и выбрался в штрек. Вскоре встретил ещё нескольких шахтёров, уцелевших, как и он. Вместе пошли по горизонтам, пытаясь уйти от огня и удушья. Отыскивали «печи», и шли дальше. Вот так под землёй они прошли более тридцати километров, пока не наткнулись на щуп. Это горноспасатели спускали специальные приспособления для тех, кто мог оказаться в живых, но не знал, как выбраться. Ждали ещё трое суток, пока спасатели не пришли проверять улов. Спустили им туда еды, воды, потом карту дали, куда идти дальше. Там, куда они пришли, было, обыкновенное вентиляционное разветвление, но главное, оно имело прямой выход на поверхность и достаточно широкий лаз. В него на трёхсотметровую глубину (а именно на такой глубине уцелевшие оказались, хоть и спускались на 120 метров) сбросили трос. Первым подняли раненого шахтёра, который уже совсем обессилил. Вот так по очереди вынули из угольных недр, оставшихся в живых пять человек из семидесяти восьми спустившихся под землю. У шахтёров, как и у горноспасателей, есть не писанный закон, пока из штольни не будут извлечены все, хоть обгоревшие трупы, работу не прекращать. И не дай Бог начальнику шахты закрыть такую!.. Разорвут!.. На этот раз был тот самый случай, когда пришлось закрыть не найдя одного шахтёра. Спустя пять лет в шахту забрела одна смена. По чистой случайности штреки соединили, просчитались. И нашли там скелет того самого бедняги. Выяснилось, что погиб он от голода, а не от удушья или огня. Начальника шахты под суд отдали, хоть он никаких законов не нарушил!.. А штрек срочно пришлось заблокировать, так как снова загорелся пласт. Так до сих пор и стоит законсервированная навечно «полыхающая» двадцать пятая!..

Но шутки судьбы не кончились. Перевели его, после соответствующего отпуска, на восемнадцатую шахту. К тому времени он уже был женат. Ещё когда был на шестой, выписал для друга Кольки свою двоюродную сестру Шурку, с которой Николай познакомился ещё в Донецке. А сестрёнке самой скучно было ехать на север дикий, вот и прихватила с собой подружку. Та в свою очередь от батьки пьяницы и деспота убегала на край земли лишь бы подальше от него, ирода. Вот так и познакомились. Но и на этой шахте долго удержаться не удалось. Обвалы шли один за другим. Снаряды ложились рядышком. Так долго продолжаться не могло. Зато произошло другое горе. Беда пришла с самой неожиданной стороны. Случилось несчастье с его первенцем. И пошло, поехало!.. Запил Федька по-чёрному. Правды ради надо сказать, что и раньше он никогда не отказывался пропустить пару тройку рюмашек, но в запои не впадал. Обстоятельства принуждали сменить место жительства. Вместе с семьёй он оказался подле своего родного села, всего лишь в каких-нибудь пятидесяти километрах. Пошёл на завод, электриком. Но водка не отпускала. Однажды, уходя со смены, зашёл к вахтёру, сдал ключи. А тот возьми да предложи выпить. Позвали сменщика, разлили на троих по гранчаку, тяпнули и по местам. Федька, разумеется, домой, а те работать остались. Утром, ни свет, ни заря, прибежали с завода на квартиру к Федьке, срочно на работу требуют. Собрался он, и поплёлся, злой с похмелюги. Ещё бы, законный выходной отбирали!.. А через полчаса примчался обратно весь взмыленный, белый, как стена. Оказывается, пили они вчера древесный спирт. Вахтёр помер ещё ночью, прямо в будке своей. Сменщика успели в больницу завезти, где он благополучно и скончался. А Федька давай глотать марганцовку!.. Глотает, литры воды в себя заливает!.. Организьм чистит!.. Жена и говорит ему: «Поздно чистить, если бы чего, так уж давно бы помер, как собутыльники твои!..».

С тех пор бросил Федька водку и самогон пить. Только вино да изредка пиво употреблял. А ежели когда и приходилось на беленькую перейти, так только после того, как узнает откуда она, родимая, кто гнал?!