Йенс Андерсен - Астрид Линдгрен. Этот день и есть жизнь Страница 65

Астрид Линдгрен всю жизнь волновала тема безотчетного и непосредственного единения ребенка с природой. В миг задумчивости Мелькер Мелькерсон с острова Сальткрока задается вопросом: «Почему нельзя на всю жизнь сохранить такую вот удивительную способность воспринимать как откровение землю и траву, шум дождя и звездные миры?» Вопрос Мелькера возник из-за младшего сына. Дитя природы Пелле воспринимает сущее как череду чудес, глаза его распахнуты, он подмечает мельчайшие детали. И если Мелькеру трудно найти в глубине своей души это «дитя природы», то сама Астрид Линдгрен как раз умела быть «в единстве с природой, вливаться в нее и чувствовать ее силу», как она сама сказала в интервью «Гётеборгпостен» в мае 1983 года и добавила: «Это любовь, которую я никогда не потеряю. Любовь, которая остается с тобой до конца». И в книге, посвященной родителям, в 1975 году, и в альбоме «Мой Смоланд» в 1987-м Астрид Линдгрен рассказывает о том, какую роль в ее жизни играла природа – источник детских воспоминаний:

«Если спросить меня, что я помню из детства, первое, что придет в голову, – не люди. Нет, на ум приходит природа – она так наполняла мои дни, что взрослому человеку это трудно постичь. <…> Камни и деревья, они были для нас как живые существа, природа окружала нас, питала наши игры и сны».

Астрид Линдгрен была немногим старше Роньи, когда впервые написала о своей связи с природой. В 1921 году тринадцатилетняя школьница сдала сочинение под заглавием «Прогулка из Виммербю в Крён». В нем описывалось опьянение природой и, совсем в духе Роньи, близость юного существа волшебству, красоте и тишине леса:

«Не знаю точно, как получилось, что ранним зимним утром я оказалась на опушке леса, разглядывая отяжелевшие от снега, серьезные деревья, а они смотрели на меня сверху вниз, как будто спрашивая: „Что тебе нужно здесь, человеческий детеныш?“ – „Томление по вам и всем чудесам природы, верно, привело меня сюда, пока в доме все спали, еще до восхода солнца“, – тихо отвечала я. Затем я погрузилась в свои мысли. „Какое все красивое“, – думала я. <…> Чуть дальше, у дороги, стояла большая ель. Раньше вокруг нее был хоровод молодых деревьев, но теперь остались одни пеньки. Я прислонилась к стволу и погладила шероховатую кору, вопрошая: „Бедная старая матушка Ель, кто забрал твоих деток?“ Старая матушка Ель в ответ огорченно покачала головой. <…> Как тут хорошо! Я с наслаждением вдыхала свежий воздух. В храме леса было совсем тихо. Лишь испуганная птица или отдаленный звон бубенцов изредка нарушали тишину. Настроение было торжественным и серьезным».

Отношение человека к природе было настолько важно для Астрид, что оказалось в центре ее последней крупной политической кампании: борьбы за нормальные условия содержания домашних животных и за сохранение открытых полевых ландшафтов в Швеции. В этом столкновении, как и в деле Помперипоссы, принимали участие множество простых людей, властей предержащих и представителей прессы. Оно затянулось на десять лет, от первого выступления в 1985 году до последней крупной статьи в «Экспрессе» осенью 1996-го:

«Алло, кто-нибудь помнит интервью в „Экспрессе“ от 27 октября 1985 года? Нет? А мы и не рассчитывали. Но оно вышло примерно в то время, когда Улоф Пальме, занимавший пост премьер-министра, пообещал нам новый закон о защите животных, чтобы бедным курочкам не сидеть всю жизнь в тесных клетках».

Кампания 1980-х по защите животных и кампания 1990-х по защите открытых полевых ландшафтов привели к тому, что Астрид Линдгрен превратилась в тяговую силу шведского движения зеленых, мобилизовавшегося в связи с дискуссиями об атомной энергетике 1970-х и референдумом 1980 года, посвященным той же проблеме. Линдгрен принимала участие в дебатах – она верила, что вопрос развития атомной энергетики касается всего человечества. Эти резкие слова в «Орет рунт», написанные в декабре 1979-го, принадлежат Линдгрен:

«Те, кто протестует против развития атомной энергетики, – вовсе не собрание истеричек, как многим бы хотелось внушить себе и другим!»

Из движения против ядерной энергии в Швеции родилась мощная экологическая волна. В 1981 году появилась партия зеленых, в том же году вышла «Ронья, дочь разбойника» в сочной зеленой обложке, а Ульф Лундель написал первые строки своей национально-романтической песни «Öppna landskap»[68].

Дискуссия об условиях содержания братьев наших меньших, которую Астрид Линдгрен затеяла в 1985 году вместе с ветеринаром Кристиной Форслунд – экспертом и верным оруженосцем писательницы, – фактически привела к принятию в 1988 году нового закона об охране животных. Закон, привлекший внимание мировой общественности, получил название «Lex[69] Линдгрен». Астрид Линдгрен приобрела такое политическое влияние в Швеции своего времени, что на ее пышном восьмидесятилетнем юбилее в кинотеатре «Гёта Лейон» в ноябре 1987 года появился премьер-министр Ингвар Карлсон. На сцене он обнял увенчанную цветами Линдгрен и сообщил, что отныне правительство обеспечит корове Рёлле, курице Ловисе и свинке Августе приемлемые условия жизни. О лучшем подарке на юбилей Астрид и мечтать не могла. Все были тронуты, пока не ознакомились с окончательной редакцией нового закона. Астрид решительно от него отказалась в статье, напечатанной в «Экспрессе» 23 марта 1988 года:

«„Lex Линдгрен“ – кто же придумал так назвать закон об охране животных? Неужели я должна быть польщена тем, что этот закон, в нынешнем его виде бессмысленный, назвали в мою честь? И кто так застращал правительство, что оно прибегло к выхолощенному толкованию благородного зарока: все животные должны иметь право жить так, как это для них естественно».

Тон, как видите, и прямой, и вызывающий. Астрид знала, с кем имеет дело. В 1985–1988 годах она публиковала в «Экспрессе» открытые письма министру сельского хозяйства Матсу Хелльстрёму и премьер-министру Карлсону, к которому после убийства Улофа Пальме в феврале 1986 года перешло руководство социал-демократическим правительством. Нового главу страны она в своем письме титуловала «Лучший Карлсон!». А 27 октября 1985 года в большой статье в «Экспрессе», вновь предоставившем место для антиправительственной кампании Линдгрен, курица Ловиса и свинка Августа были представлены этому самому Карлсону, который внезапно заинтересовался экологическим сельским хозяйством, попробовав яйцо всмятку, снесенное вольно пасущейся курицей. «Премьер-министр? Хм, он умный, красивый, в меру упитанный мужчина в полном расцвете сил».

Статья Астрид Линдгрен «Коровы, которые никогда не видят солнца» («Дагенс нюхетер», 28 апреля 1985 г.) – о домашних животных на ферме премьер-министра в Харпсунде, все лето запертых в помещении, – вызвала сенсацию. «Животные никогда не видят лугов», – утверждает Линдгрен, а в октябре 1990 г. вновь приезжает в имение с проверкой. (Фотография: Ларс Нюберг / ТТ)

Как и в случае с Помперипоссой в 1976-м, Линдгрен сделала гениальный ход, перенеся полемику в сказочную плоскость – прежде всего с помощью разговорной стилистики и доверительного и задорного тона. Вести в наше время политическую дискуссию в форме древнего литературного жанра, в той или иной степени впитанного всеми нами с молоком матери, – непревзойденный прием: людям было любопытно и – что еще важнее – люди увлекались.

Домашние животные, которых ранее в политических дискуссиях о сельском хозяйстве величали не иначе как «поголовьем», внезапно получили имена – Рёлла, Ловиса, Августа, – и это жутковатое очеловечение животных невольно обращало на себя внимание любителей мясной пищи, каких в стране было большинство. Никогда раньше в Швеции о таком не говорили:

«Наши животные – живые существа, они могут страдать, им бывает страшно и больно – как и людям. <…> Имеем ли мы право пренебрегать потребностями животных ради дешевой еды?»

В своих рассуждениях Линдгрен опиралась на профессиональные знания ветеринара Кристины Форслунд, а потому элегантные статьи содержали верную информацию о питании, условиях содержания, лечении, забое и прочем. При этом стиль изложения был таков, что создавалась иллюзия, будто сама Астрид Линдгрен сидит с вами за завтраком и говорит, выглядывая из-за сегодняшней газеты: «Привет всем шведским поросяткам, теляткам и цыпляткам!»

Линдгрен прибегла к столь необычной форме для изложения своих политических взглядов, поскольку верила, что демократия перестает работать, когда население больше не понимает, а следовательно, не слушает тех, кто управляет страной. Как, например, когда она забила тревогу в связи с делом Помперипоссы в 1976 году, в интервью журналу «Хусмодерн» заявив: «Политика слишком важна, чтобы отдать ее на откуп политикам».

Однако прямой конфронтации между Астрид Линдгрен и политической властью в 1986 году не происходит, хотя животноводческая дискуссия продолжается – в печати, на телевидении, на радио. Как пишут Астрид Линдгрен и Кристина Форслунд в книге «Моя корова хочет веселиться» (1990), где собраны их тематические статьи 1980-х, «в 1986-м все мы испытывали потрясения». Среди потрясений авторы упоминают убийство Улофа Пальме и аварию на Чернобыльской АЭС, однако в книге нет ни слова о том, что жизнь для Астрид Линдгрен остановилась в июле, когда ее сын Лассе умер от рака спустя пять месяцев после своего шестидесятилетнего юбилея. Через несколько лет, в августе 1989-го, отвечая на вопрос журналиста «Свенска дагбладет»: «Самое большое горе в вашей жизни?» – она сказала: