Тесен круг. Пушкин среди друзей и… не только - Павел Федорович Николаев Страница 65

Надзор в Михайловском за ссыльным поэтом осуществлял А. Н. Пещуров. Алексей Никитич был предводителем дворянства Опочецкого уезда, а главное (для Пушкина), дядей А. М. Горчакова, лицейского товарища Александра Сергеевича. Поэтому «слежка» Пещурова не тяготила поэта. Один раз он даже ездил в его имение в селе Лимоново, находившееся в 68 верстах от Михайловского.

Это случилось в августе 1825 года. Поводом для поездки стала встреча с Горчаковым, который гостил у дяди. В этот период жизни лицейских друзей они стояли на несовместимых политических позициях. Тем не менее будущий министр иностранных дел говорил своему ровеснику:

— Несмотря на противоположность наших убеждений, я не могу не испытывать к Пушкину большой симпатии.

По-видимому, Алексей Никитич пытался удержать племянника от свидания с поднадзорным поэтом, но тот настоял на своём, и встреча бывших лицеистов состоялась. Пушкин читал приятелю отрывок из трагедии «Борис Годунов», вспоминали старых друзей и, конечно же, лицей.

«Всё те же мои»

С конца 1825 года по конец 1836 года Пушкин написал пять стихотворений под одним названием — «19 октября». Это дата основания Александровского Царскосельского лицея. Лицеисты первого выпуска каждый год отмечали её. Стихотворения поэта, связанные с воспоминанием о 19 октября, — это лирические отсчёты о прожитом, его переживания о настоящем и раздумья о будущем.

…Истекал шестой год отчуждения поэта от столичной цивилизации, её культуры и образа жизни. И, конечно, поэта угнетало положение отщепенца, изгнанника:

Роняет лес багряный свой убор,

Сребрит мороз увянувшее поле,

Проглянет день как будто поневоле

И скроется за край окружных гор.

Пылай, камин, в моей пустынной келье;

А ты, вино, осенней стужи друг,

Пролей мне в грудь отрадное похмелье,

Минутное забвенье горьких мук.

Печален я: со мною друга нет,

С кем долгую запил бы я разлуку,

Кому бы мог пожать от сердца руку

И пожелать весёлых много лет.

Я пью один, и на брегах Невы

Меня друзья сегодня именуют…

Но многие ль и там из вас пируют?

Ещё кого не досчитались вы? (2, 273)

Через несколько месяцев после окончания лицея умер от «гнилой нервической горячки» К. Г. Ржевский. Через год во Флоренции скончался от туберкулёза Н. А. Корсаков, композитор-любитель. На стихи Пушкина Николай Александрович написал романсы «О, Делия драгая», «Вчера мне Маша приказала», «К живописцу». В пятнадцатую лицейскую годовщину поэт вспомнил о нём:

Он не пришёл, кудрявый наш певец,

С огнём в очах, с гитарой сладкогласной:

Под миртами Италии прекрасной

Он тихо спит, и дружеский резец

Не начертал над русскою могилой

Слов несколько на языке родном[55] (2, 292).

В последний год ссылки Пушкина его посетили И. И. Пущин и А. А. Дельвиг. Пущин был одним из самых близких друзей поэта. Пушкин посвятил ему стихотворение «Мой первый друг, мой друг бесценный» и ещё пять.

Неожиданные встречи с друзьями стали для изгнанника большими событиями:

И ныне здесь, в забытой сей глуши,

В обители пустынных вьюг и хлада,

Мне сладкая готовилась отрада:

Троих из вас, друзей моей души,

Здесь обнял я. Поэта дом опальный,

О Пущин мой, ты первый посетил;

Ты усладил изгнанья день печальный,

Ты в день его Лицея превратил.

Ты, Горчаков, счастливец с первых дней,

Хвала тебе — фортуны блеск холодный

Не изменил души твоей свободной:

Всё тот же ты для чести и друзей.

И ты пришёл, сын лени вдохновенный,

О Дельвиг мой: твой голос пробудил

Сердечный жар, так долго усыпленный,

И бодро я судьбу благословил (2, 275).

Воспоминания о встрече с Дельвигом пробудили у поэта мысли о творчестве и святости его:

С младенчества две музы к нам летали,

И сладок был их лаской наш удел:

Но я любил уже рукоплесканья,

Ты, гордый, пел для муз и для души;

Свой дар, как жизнь, я тратил без вниманья,

Ты гений свой воспитывал в тиши.

Служенье муз не терпит суеты;

Прекрасное должно быть величаво:

Но юность нам советует лукаво,

И шумные нас радуют мечты…

Опомнимся — но поздно! и уныло

Глядим назад, следов не видя там (2, 276).

В заочном общении с однокашниками Пушкин предлагал выпить в честь их союза и их наставников по лицею, выделив в своей здравице адъюнкт-профессора нравственных и политических наук А. П. Куницына:

Куницыну дань сердца и вина!

Он создал нас, он воспитал наш пламень,

Поставлен им краеугольный камень,

Им чистая лампада возжена.

Наставникам, хранившим юность нашу,

Всем честию — и мертвым, и живым,

К устам подъяв признательную чашу,

Не помня зла, за благо воздадим (2, 392).

Стихотворение «19 октября» было написано за месяц-два до годовщины, к празднованию её дошло до лицея, и профессор русской и латинской словесности Н. Ф. Кошанский имел возможность прочитать его новому набору учащихся. По воспоминаниям современника, Николай Фёдорович читал «с особым чувством, прибавляя к каждой строфе свои пояснения».

Поэт не жаловал Александра I, отлучившего его от друзей и очагов культуры. Но за шесть лет пересмотрел своё отношение к царю. Не горели верноподданностью монарху и многие лицеисты первого выпуска. Зная это, Пушкин несколько озадачил друзей своим последним (не первым, как следовало бы) тостом:

Полней, полней! и, сердцем возгоря,

Опять до дна, до капли выпивайте!

Но за кого? о други, угадайте…

Ура, наш царь! так! выпьем за царя.

Он человек! им властвует мгновенье.

Он раб молвы, сомнений и страстей;

Простим ему неправое гоненье:

Он взял Париж, он основал Лицей.

Часть детства, отрочество и пролог юности Пушкин провёл в стенах лицея, заменившего ему отчий дом. Не зная родительской ласки, подросток довольствовался вниманием и заботой преподавателей и