Дыбенко - Иван Матвеевич Жигалов Страница 66

из Москвы комиссиями Дыбенко опрашивал участников мятежа, просматривал груды различных документов. Вот список членов так называемого «Временного революционного комитета», читал и головой покачивал: «Подобралась уголовная шпана и вовсе не беспартийная, как афишировали себя в «Известиях» — газете «ревкома». Среди «руководящей семерки» один беспартийный учитель и, пожалуй, самый порядочный явился с повинной, сказал: «Заблуждался я». Остальные — четыре анархиста, один меньшевик, один член партии народных социалистов, а один назвал себя «люм-пен-пролетарием». Секретарь газеты «Известия» — поп-расстрига «отец Сергий».

Еще документ, разоблачающий настоящих хозяев, тех, кто финансировал мятежников. Дыбенко прочитал: «Русский административный центр в Париже…» А, старые знакомые! Эсер Чернов и кадет Милюков внесли по 10000 франков, эсер Керенский — 1000 франков.

Не скупились «деловые круги» и им подобные. Забрав «документы», Дыбенко поспешил на «Петропавловск» сообщить, что просьба группы матросов, не участвовавших в мятеже, удовлетворена: линейному кораблю «Петропавловск» присвоено новое название «Марат».

Экипаж в сборе. Дыбенко вглядывается в лица матросов, думает: «От снарядов, выпущенных вашими руками, погибли сотни прекрасных сынов Советской России. Как же вы пошли на это?» Рассказал о «беспартийном ревкоме», главаре мятежа — белогвардейском генерале Козловском и его ближайших помощниках, бывших царских офицерах Арканникове, Соловьянове, бывшем командире линкора «Севастополь», каперанге Вилькене, прибывшем из-за границы.

— Эта недобитая контра заставила вас убивать своих же братьев. — Дыбенко помедлил. — Так вот, запомните сами и передайте другим: Советская власть непобедима! Ее мы отвоевали у господ, за нее гибли лучшие люди на фронтах гражданской войны; эту родную власть мы будем защищать до последней капли крови!

В резолюции, которую читал уже немолодой боцман, говорилось: экипаж линкора опозорил славное революционное имя «Петропавловска»; нас ввели в заблуждение белогвардейские агенты. «Теперь мы знаем, что были обмануты низкими изменниками, скрывавшимися под маской беспартийности. Для нас, моряков, это был жестокий урок…»

Весь январь флотские коммунисты слушали и обсуждали доклады недавно назначенного комиссара Балтфлота Н. Н. Кузьмина, отстаивавшего ленинскую линию в вопросе о профсоюзах, и Раскольникова, занимавшего троцкистскую платформу. Моряки-коммунисты решительно поддерживали Кузьмина. 10 января на дискуссионном собрании партактива Кронштадта за ленинскую платформу проголосовало 108 человек, за троцкистскую — 30; 14 января ленинцев поддержали 525 коммунистов, троцкистов — 96; 15 января партийное собрание Укрепленного южного побережья (УРЮП) Финского залива: за ленинскую платформу подали 91 голос, за «тезисы Троцкого» — 33. На собрание коммунистов-моряков, проходившее 19 января в Петрограде, оппозиционеры вызвали на помощь Троцкого. Газета «Правда», давая информацию об этом событии, сообщила: за «тезисы Троцкого» проголосовало лишь 10 процентов — 350 из 3500 присутствовавших. Провал явный. Однако оппозиционеры послали в ЦК партии телеграмму, в которой сообщили: «личный состав Балтфлота — на стороне оппозиции».

Прочитал Дыбенко еще документы. 15 февраля 1921 года, за две недели до мятежа, флотская партийная конференция моряков в своем постановлении записала: «Побалт оторвался не только от масс, но и от активных партийных работников и превратился в бюрократический, не пользующийся авторитетом орган… Побалт уничтожил всякую инициативу мест…»

«Таковы, Шура, факты», — мысленно произнес Дыбенко.

Центральный Комитет и Совет Народных Комиссаров направили на Балтику большое число коммунистов. Раскольникова заменил герой гражданской войны Иван Кузьмич Кожанов, активный участник подавления кронштадтского мятежа.

Дыбенко встретился с Кожановым. Вспомнили проводы его в 1918 году из Москвы на Волжскую военную флотилию. Кожанов во главе отряда моряков сражался с белочехами и белогвардейцами в Поволжье и на Каспии. В августе 1920 года командовал Морской экспедиционной дивизией на Азовском море, действовавшей против войск генерала Улагая на Кубани и войск Врангеля в Северной Таврии. И вот здесь, на кронштадтском льду, проявил отвагу и геройство. Именно такой человек и должен стоять во главе Балтийского флота.

Кожанов сообщил, что в Москве его принял товарищ Ленин. Владимир Ильич сказал, что ЦК готовит решение вернуть на флот бывших моряков-коммунистов. В ближайшее время по всей стране пройдет Неделя Красного флота. Теперь народ будет участвовать в строительстве морских сил республики.

И еще сообщил Кожанов: комиссаром морских сил назначен Иван Давыдович Сладков.

— С ним работать легко, — заметил Дыбепко. — Правда, требователен до предела.

Они еще долго беседовали. Вечером Дыбенко вызвали в Москву.

…22 марта в Кремле собрались делегаты X съезда партии, принимавшие участие в ликвидации кронштадтского мятежа. Перед ними выступил Владимир Ильич Ленин. Он рассказал об итогах X съезда, о замене продразверстки натуральным налогом, об анархо-синдикалистском уклоне и борьбе за единство партии. «Как-то восприняла Шура высказывание Ленина на съезде о «рабочей оппозиции», дискуссиях, уклонах? — рассуждал Дыбенко. — Ведь это касалось непосредственно ее и ее «соратников» по оппозиции, когда Ленин говорил на съезде, «что между идеями и лозунгами этой мелкобуржуазной, анархической контрреволюции и лозунгами «рабочей оппозиции» есть связь». Ленин на съезде обратился к «рабочей оппозиции» в связи с брошюрой Коллонтай «Что такое «рабочая оппозиция»: «Вы признали, что остались в оппозиции. Вы на партийный съезд пришли с брошюрой, тов. Коллонтай, с брошюрой, на которой написано: «рабочая оппозиция». Вы сдавали последнюю корректуру, когда знали о кронштадтских событиях и поднимавшейся мелкобуржуазной контрреволюции. И в этот момент вы приходите с названием «рабочей оппозиции»! Вы не понимаете, какую ответственность вы на себя берете и как нарушаете единство! Во имя чего? Мы вас допросим, сделаем вам тут экзамен»[38].

Прочитав материалы съезда, Дыбенко решительно осудил Коллонтай.

— Мятеж мы ликвидировали силой оружия, ценой сотен потонувших в Финском заливе и павших на улицах Кронштадта, — сказал он ей. — Мятеж, восстание можно подавить оружием. А как быть с мелкобуржуазной стихией, анархической контрреволюцией? По ней из пушек стрелять не станешь. А вот Ленин нашел такую силу! Он предложил ввести новую экономическую политику. Съезд единодушно поддержал. Здорово!

— Но это отступление, Павел, — возражала Коллонтай.

— На войне тоже не всегда одни победы… — И, помолчав, резко продолжил: — Ленин сказал, что русские эмигранты, которых выгнала гражданская война, «теперь заседают в Берлине, Париже, Лондоне и во всех столицах, кроме нашей». Кронштадтский мятеж — дело их рук. Ты и твои друзья из «рабочей оппозиции» помогаете нашим заклятым врагам уничтожить Советское государство.

Дыбенко сказал, что он всегда будет отстаивать единство, как того потребовал от всех членов партии X съезд, рекомендовал Коллонтай решительно порвать с «рабочей оппозицией», встать на твердые партийные позиции, не шарахаться из стороны в сторону.

Они остались недовольны друг другом.

Все это вспомнилось Дыбенко в Кремле, когда он слушал Владимира Ильича.

Перед отъездом в Кронштадт он зашел к Коллонтай, но примирения не получилось. Александра Михайловна упорно стояла на своем, продолжала защищать Раскольникова. Расстались холодно.

Дыбенко ехал в