Гайра Веселая - Судьба и книги Артема Веселого Страница 66

Хмелевка была раскинута по высокому правому берегу Днепра. Белые хатки там и сям выглядывали из зелени разведенных пленными татарами вишневых садов. Огороды сбегали по откосу к самой воде. Над селом возвышалась сколоченная из досок убогая церковка, увенчанная дорогим крестом.

С весны, отсеявшись, казаки почти поголовно — по обычаю того времени — на легких чайках уплывали в низовья на рыбную ловлю и на разбой. Все заботы по хозяйству возлагались на женщин, подростков и стариков. Осенью казаки возвращались в села и хутора с возами вяленой и соленой рыбы, с военной добычей — то-то в каждой хате было радости и слез.

Наступала пора шумных ярмарок.

А зимами — при свете каганца — женщины валяли кошмы и сукна, кожемяки выделывали кожи. Казаки в шинках спускали добытое сетью и ружьем.

В Хмелевке, как и всюду по степи, богато жил не тот, кто много трудился или счастливо воевал, богател старшина Андрей Перелюб, что помногу засевал земли, содержал шинок, на которого работало много пленных татар, и возы которого — с рыбой и солью, шерстью и кожами — под присмотром сына Федьки ходили до Львова и Варшавы…

Из записок Заяры Веселой

Под Новый 1937 год отец привез родителей, семью брата, Гайру, Фанту и меня на дачу в Переделкино.

Вечером в ожидании празднования отец прилег отдохнуть в своем кабинете, мы втроем примостились рядом. Поговорили о том о сем, потом он сказал:

— Представьте себе такое…

Врезалось в память: отец говорит размеренно, как будто с листа считывает, и при этом пристально вглядывается в черноту окна, словно ему что-то видится в этой черноте:

— В походном шатре двое — хан и молодая русская полонянка. Хан угощает ее яствами и вином, она от всего отказывается, потом внезапно говорит: «Дай хлеб». Он дает. «Дай мясо». Дает. «Дай нож!» Дает нож. Она режет на доске мясо и хлеб, говорит хану: «Возьми!» Хан протянул руку (отец тянет руку в сторону темного окна), как вдруг!.. Вдруг взмахнула полонянка ножом и пригвоздила руку хана к доске! Закричал хан, вбежали его телохранители, совсем было схватили девушку, но она, гибкая, как змея, выскользнула из шатра, лишь ее одежда осталась у них в руках. Вокруг шатра расположилось станом бесчисленное ханское войско, в ночи горели тысячи костров… За девушкой гнались, но она — нагая, с распущенными волосами — прыгала и прыгала через костры, бежала и бежала, покуда ночная степь не скрыла ее…

Годы спустя, читая отцовские рукописи, я поняла, что в предновогодний вечер он рассказал запомнившийся мне эпизод из «Запорожцев».

Рассказанной отцом сцены в рукописях нет, но есть строки, ей предшествующие и за ней следующие.

Около Марийки [так первоначально звалась Катерина] заспорили два татарина.

Один потянул ее за руку к себе и сказал:

— Моя.

Другой к себе:

— Моя.

Привлеченный шумом спора и свары, подошел хан и сказал:

— О, храбрецы моего племени, я дам вам много волов и коней, овец и меду, но отдайте эту девку мне.

В толпе черных харь лицо юной полонянки блистало, как солнечный луч.

Чтобы прекратить этот спор, один из татар выхватил шашку, намереваясь зарубить девку, но хан взмахнул спрятанным в широком рукаве япанчи ножом, и татарин упал окровавленный.

Хан забрал Марийку и увел ее к себе в шатер.

Далее, совершенно очевидно, должна быть сцена, рассказанная нам отцом, а после нее приходится встык следующий сохранившийся набросок:

По ночной степи она летела нагая на неоседланном жеребце… Утро приветствовало беглянку улыбкой ясной и потоком лучей, от которых она тщетно старалась прикрыть наготу свою. Волосы ее были рассыпаны по плечам, спине, высокой, с острыми сосцами груди, что была белее серебра…

Вылетела на курган и огляделась: степь была пустынна, погони нигде не было видно, вдалеке ясно вырисовывался остроголовый курган Семи братьев. Опасность миновала.

В черновиках «Запорожцев» Артем Веселый подвел итог подготовительной работы: «Тема моя шумит передо мною, точно созревшая и ожидающая серпа нива». Видимо, роман был продуман в целом и в деталях.

Не достало времени его написать…

Публикуется впервые

Рассказ композиционно завершен: в нем есть завязка, развитие сюжета и концовка. Однако он далеко не закончен — некоторые темы, детали и речевые обороты лишь намечены автором, в этих случаях он делает помету в скобках: (пара банальных фраз об истории; развернуть; имена, факты), подчеркивает слова и фразы, нуждающиеся в замене.

Рассказ о том, как начинающий драматург Михаил Онучин (автор называет его Мишкой), вознамерившийся написать пьесу о Степане Разине, благодаря рекламе в одночасье становится «подающим огромные надежды пролетарским писателем», интересен не только своим по сути анекдотическим сюжетом.

Написанный в конце 20-х годов, в то время, когда Артем Веселый работал над «Гуляй Волгой», он содержит мысли автора о проблемах создания художественного исторического произведения.

— Через столкновение мнений познается истина, — сказал Юрий. — Сегодня я познакомлю тебя с профессором Благовидовым…

Комната, пыль, книги, кукарекующий профессор.

— Молодой человек, должен сказать вам, что я специалист по морскому разбою (Брокгауз, пиратство, царства, торговля, открытие новых земель).

— Ах, нет! — нетерпеливо и раздраженно перебил Мишка. — Мне нужен 17 век России.

— Понимаю. Я знаю мало по этому вопросу, но все же с удовольствием побеседую с вами.

Мишка удовлетворенно откинулся в кресле и закурил, приготовившись слушать.

Профессор рад был отвести душу: давно никто не спрашивал его об истории.[…]

— Ваше стремление, — начал профессор дребезжащим голосом, — ваше стремление написать исторический труд весьма похвально. В нашу бурную эпоху произошло какое-то всеобщее поглупение — никто ничем не интересуется, кроме сегодняшнего дня, а между тем, значение истории огромно (пару банальных фраз об истории) […] Чтобы понять 17 век, нужно знать в совершенстве 16–18, пожалуй, 19, не говоря уже о нашем веке. О Разине, нужно полагать, написаны сотни книг, и научно-исследовательских, и беллетристических, в самых различных разрезах: бытовом, фантастическом, этнографическом, фольклорном и проч. и проч. Книги, несомненно, есть и плохие, и хорошие. Писать еще одну плохую книгу — нет смысла, а чтобы написать хорошую, при наличии таланта и усидчивости, вам необходимо овладеть всем материалом, перерасти его, и на его почве создать свою книгу, которая показала бы Разина с какой-то новой стороны. […]