Анна Федорец - Савва Морозов Страница 66

В честь приезда императорской четы в Нижний Новгород российское именитое купечество дало пышный бал. Естественно, что от лица купечества государя встречал Савва Тимофеевич Морозов. Подобные мероприятия давали повод для соперничества среди дам — в изысканности бальных туалетов, в замысловатости причесок и богатстве украшений. Зинаида Григорьевна Морозова хорошо понимала, что на балу она будет играть роль жены «купеческого воеводы» — поэтому сделала всё возможное, чтобы не ударить в грязь лицом. И, благодаря взыгравшему тщеславию, несколько переборщила.

По словам Амфитеатрова, «жена Саввы Морозова, Зинаида Григорьевна… разоделась в какое-то сверхъестественно великолепное платье с трэном (то есть шлейфом. — А. Ф.) на сколько-то вершков длиннейшим, чем у царицы Александры Федоровны, и украсила купеческое чело свое брильянтовою диадемою, весьма похожею на ту, которую носила императрица».[290] Церемониймейстер императорского двора усмотрел в этом явное нарушение этикета: «Трэном и диадемой Зинаиды Морозовой чуть ли не нарушены прерогативы императорской власти и не поколеблены основы государства!» Императрица Александра Федоровна, когда ей объяснили в чем дело, серьезно обиделась…

А сам Савва Тимофеевич умудрился на этом балу задеть самолюбие Витте. Он успел трижды вмешаться в разговор сановника с государем. С одной стороны, это было нарушение этикета. С другой же — «Витте вообще терпеть не мог, чтобы в его присутствии кто-нибудь привлекал к себе особое внимание царя. Обозленный по совокупности, он прочитал Савве резкую нотацию. Савва, гордый и смелый, не из таких людей был, чтобы покорно выслушивать министерские нотации, и отвечал Витте язвительно, с убийственною русскою, якобы простецкою, иронией, которою он владел мастерски, скажу даже, как никто. Витте обозлен был тем больше, что, как умный человек, не мог не понимать невольной глупости своего положения в этом конфликте, возникшем, как там ни верти, а все-таки лишь из-за «бабьих хвостов».

Если верить свидетельству внука С. Т. Морозова, который узнал о ссоре двух могущественных людей от своей бабушки, настоящие последствия скандала оказались заметны далеко не сразу. На следующее утро между супругами состоялся довольно безобидный диалог. Зинаида Григорьевна, листая свежие газеты, говорила, что надо бы послать их родственникам — чтобы те знали, как мануфактур-советник С. Т. Морозов лично встречал государя. Муж с усмешкой ответил, что он и так чувствовал себя актером — для полноты картины не хватало только домотканого армяка и густой бороды. «Тихо, без объяснений провели супруги поздний вечер».[291]

Однако время и неуступчивый характер как Витге, так и Морозова сделали свое дело. Возможно, сыграли роль также сплетни, которые пошли по всему Нижнему — «и среди купечества, и среди сановников царской свиты». Так или иначе, но Витте оказался злопамятен. По словам виновницы инцидента, 3. Г. Морозовой, «в обращении к людям Витте мог быть очень приятен и вместе с тем [если] кого он не любил, был очень противен».[292] Схожую мысль высказал Амфитеатров: «С. Ю. Витте был умный и сильный человек. С. Т. Морозов, всемогущий председатель ярмарочного комитета… был не менее умница, не менее сила. И вот два умника, две силы должны были столкнуться в неприятнейшее объяснение, которое, по редкости двух равно самолюбивых, неуступчивых характеров, перешло в злопамятную ссору, чреватую «государственными последствиями». Месть Витге была для Морозова исключительно болезненной: «Витте провалил морозовский проект (ходатайство ярмарочного комитета) о долгосрочных кредитах от казны (для промышленников и торговцев. — А. Ф.), хотя ранее сам их одобрял и поддерживал».[293]

Это был удар под дых. Тот самый ураганный ветер, силу которого Морозов не выдержал. Савву Тимофеевича погубил тот же проект, который несколькими месяцами ранее вознес его на вершину славы. Конечно, можно было пойти на компромисс, замириться с Витте, но Морозов не сумел совладать со своей гордыней. Другой человек на его месте мог бы проявить волю, пойти напролом и преодолеть жизненные обстоятельства. Но, как уже говорилось, воля С. Т. Морозова не являлась непреклонной: столкнувшись с железной волей Витте, она сильно покорежилась. На пути Морозова встретилось препятствие, которое показалось ему непреодолимым; он предпочел свернуть со своего пути и пойти в обход.

А. В. Амфитеатров писал: «С. Т. Морозов, после этого искусственного фиаско, почел себя компрометированным в глазах всероссийского именитого купечества, как председатель, не оправдавший его ожиданий, и не нашел возможным оставаться на выборном посту «излюбленного человека». Произнеся речь, которую ославили революционною, хотя в политической части ее можно было лишь с натяжкою и чтением в сердцах понять даже как только либеральную музыку, сделал глумливый тон, направленный лично против Витте. И ушел в частную жизнь».[294]

Момент, когда Витте отомстил Морозову, трудно с точностью датировать. Он произошел во второй половине 1896-го либо в начале 1897 года (во время проводившейся Витте денежной реформы). Савве Тимофеевичу было всего-то 34 или 35 лет, он находился на самом пике своей жизненной силы. Именно с данного момента — вне всякой связи с театром — жизнь Саввы Морозова и его мировоззрение круто переменились. Да, образование и безверие еще раньше сделали Морозова другим человеком, нежели его предки, менее цельным, с какой-то трагически надорванной струной в душе. Тем не менее на протяжении долгих лет он исправно шел по торной дороге, неся на своем хребте тот же крест, который несли его отец и дед; он был плоть от плоти своей родной среды — купечества. Его связь с почвой хотя и была ослаблена, но всё же питала его живительными соками. И вдруг связь эта шумно лопнула, торная дорога была оставлена, а тянущий к земле крест отброшен. Отчасти случившееся произошло по вине самого Морозова, отчасти — из-за внешних обстоятельств, бороться с которыми он не нашел в себе сил. Так или иначе, но, пережив расцвет, Морозов стал другим человеком. Менее цельным и — гораздо более одиноким.

Глава пятая

Второй пик в судьбе Морозова: МХТ, Андреева, революция

В жизни многих людей случается так называемый «кризис среднего возраста». Мечты не сбылись, жизнь не приносит прежнего удовлетворения, возможностей всё еще много, но времени для приложения сил осталось гораздо меньше. Кто-то переживает свой кризис более или менее спокойно, а кто-то вспыхивает, подобно сверхновой звезде, горит и… сгорает. Или, во всяком случае, в горниле беспощадного пламени рождается совсем другой характер, совсем другая личность. Именно так произошло и с Морозовым в последние годы XIX столетия.