Анатолий Виноградов - Стендаль Страница 66

О жизни Стендаля в 1829–1830 годах мы находим много упоминаний в письмах А. Тургенева. В письме № 41 на имя Николая Тургенева он пишет: «По вечеру возил к нему (к Кювье. — А. В.) Соболевского и засиделся с его приятелями за полночь: обыкновенно говорун Стендаль, автор описания Рима и Флоренции и прогулок по разным странам Европы, острый и иногда оригинальный поэт Мериме, и вчера сам Кювье был очень забавен».

В письме № 53 (24 февраля 1830 года) А. И. Тургенев пишет:

«Третий час за полночь. Я опять провел день, полный жизни, начав его чтением журналов, а кончив сейчас у живописца Жерара. В полночь с Соболевским пустился к Жерару, где нашел многочисленное и интересное общество. Усевшись с женой Ансело, за которой начинаю волочиться, с Мериме и его приятелем Белем, иначе Стендалем, я загляделся на милое, красивое, хотя и не прекрасное личико. Это была актриса Малибран, соперница Зонтагши, которая восхищает Париж игрой и голосом. Я уговорил на пение, и она спела несколько прелестных итальяно-испанских арий и увлекла за собой и старуху певицу Грассини, которая дряхлым голосом, но все еще с прежней методою, пропела после Малибран, и, наконец, обе вместе пели из Россини.

В промежутках Мериме и Стендаль рассказывали мадам Ансело похабные анекдоты и похабные до такой степени, что я и тебе не смею пересказать их. Она слушала, заставляла повторять, а я хохотал как сумасшедший и жал ручку исподтишка у кокетки любезной, но уже несколько подержанной; она звала меня к себе по вторникам. И муж ее, любезный и умный малый, собирает весельчаков — авторов на вторичных вечеринках, где языку Мериме и ему подобного Беля воля неограниченная…»

5 марта в полночь Тургенев записывает:

«Сегодня рано поутру забрался к Белю (Стендалю), много раз бывавшему в Италии, чтобы отобрать у него лучший маршрут в Рим для Потоцкой (Е. В. Салтыковой. — А. В.). Он мне написал его, но она почти раздумала ехать. Впрочем, может быть, ей еще пригодится.

В Россию не хочется ехать, да и не вижу надобности, ибо не жду больших успехов от Жуковского. Что-то длится слишком рассмотрение (процесса брата— А. В.) с просьбой о помиловании. Но я могу уехать в Италию, хотя бы взглянуть на Рим и на папу в день пасхи. Бель дает маршрут самый короткий и приятный. Но все это еще в одной мечте».

Отдельная запись Тургенева от 10 марта 1830 года говорит о том, что шесть приятелей за одним столом у Ансло вели себя непристойно, что особенно отличился Соболевский. Стендаль, как нарочно, лгал и преувеличивал с комическим видом. Мериме был по обыкновению сдержан. А. И. Тургенев пожимает у камина ручки и ножки мадам Ансло. Мадам Ансло признается ему, что муж ей изменяет, и показывает на очередную актрису, играющую первую роль в новой комедии Поликарпа Ансло. Бейль смеется над новой страстью Виржинии Ансло к Александру Тургеневу. Тургенев уговаривает Виржинию Ансло влюбиться в Соболевского.

Испанская поездка А. И. Тургенева не состоялась. В письме из Парижа от 26 мая 1830 года А. И. Тургенев сообщает брату другой вариант плана:

«Вчера у Ансело встретил я Беля (Стендаля), который объехал несколько раз и описал Италию; он дал мне иное понятие о жарах ее и уверил, что лучше видеть и проехать туда летом, чем в дождливую осень, что от жаров в нагорных местах всегда укрыться можно и прочее. Это не поколебало меня объехать прежде Южную Францию и тем более, что если поеду в Италию после августа, то не найду в Риме князя Гагарина, который был бы моим лучшим чичероне. Для меня удобнее было бы проехать прямо в Италию и тем, что не нужно было бы оставлять здесь бумагу и платье, кои не нужны были бы для меня в Южной Франции. Сегодня увижусь с Белем у Жерара, и еще потолкуем».

Но ни друзья в салоне Ансло, ни ночные приключения не дают Бейлю такого удовлетворения, такого освобождения от внутренней тоски, как творчество, особенно если оно посвящено Италии.

Бейль выпускает «Прогулки по Риму» — два тома чарующих наблюдений большого ума и удивительного сердца. На титульном листе как эпиграф отрывок шекспировского диалога:

«Эскал спрашивает: «Друг мой, мне кажется, что вы носите на себе печать мизантропии и скуки?»

Меркуцио отвечает: «Это потому, что я слишком рано был зрителем совершенной красоты».

Очевидно, совершенная красота человеческого характера не встречалась больше на пути Бейля! В «Прогулках по Риму» много страниц уделено итальянским бригантам и бандитам. Барон Стендаль утверждает, что хроникеры и летописцы Италии, писавшие за деньги восхваления своему господину, оклеветали тех, кто восставал против деспотической и тиранической власти. Необходимо восстановить правильное представление об этих героях народной оппозиции. Дерзкий Стендаль доходит до того, что Мандрена считает благородным человеком. Мы знаем по хроникам, что это был не простой разбойник, а «дорожный рыцарь», разукрашенный молвою о семнадцати покоренных городах, ибо население сочувствовало всякой ломке внутри таможенных границ Франции.

«В одном этом разбойнике больше благородства, чем во всех наших генералах», — говорит Стендаль, обращаясь к обществу Карла X.

Так ловко и искусно «прячет» Стендаль в книге о Риме пропаганду взглядов философа-реалиста, выросшего на идеях Великой буржуазной французской революции.

В одном из томов «Прогулок по Риму» мы находим совершенно неожиданное отступление: на двадцати девяти страницах рассказывается о процессе столяра Лафарга. Какое это имеет отношение к «Прогулкам по Риму»? Цензурное отношение, скажем мы теперь.

Юноша в рабочей блузе, сдвинув брови, рассказывает, что за решетку на скамью подсудимых привела его не простая ревность.

«Вот Франция, неизвестная министрам и нашим двум палатам, — говорит Бейль. — И эта мелкая городская беднота богата именно такими характерами, которые обновят землю. Будущее имеет своим очагом тот общественный слой, к которому принадлежит столяр Лафарг».

Когда книгопродавец Делоне печатал «Прогулки по Риму», Бейль через своего друга Пасторе, человека благонамеренного, преданного монархии и чрезвычайно глупого, получил предложение, совершенно его ошеломившее.

Умер папа Лев XII, и французское правительство было чрезвычайно заинтересовано в том, чтобы иметь во главе римской церкви ставленника французского двора. Испания была в этом конкурентом. Другие державы также делали все, чтобы обеспечить себе влияние в Риме. Пасторе запрашивает Бейля, часто бывавшего в Риме( кто из кардиналов может быть приверженцем французского двора. Бейль называет одного из итальянцев, который про себя всегда говорил: «lo sono Borbone»[79]. Этот римский князь, старый склеротический идиот, вечно нетрезвый и просыпающий нюхательный табак на красный жилет кардинальского камзола, во всех отношениях был подходящ для Карла X. Но как сделать, чтобы его избрали?