Николай Кузьмин - Войсковые разведчики в Афгане. Записки начальника разведки дивизии Страница 68

Однако приблизительно через час смотрю: по дну оврага идет Сонин. Я ему задаю глупый вопрос: «Ты жив?» Отвечает: «Ранен». «Куда?» Тут он снимает бушлат, под ним одна майка и бинты. Одно пулевое ранение в правое плечо, но в мягкие ткани навылет. Другое в левое предплечье, касательное. Вот так человек попал между двумя пулями в одной очереди.

В другом случае командиру взвода, лежавшему за валуном, пуля рикошетом ударила по ботинку и, пробив подошву, застряла между пальцев ноги. Причем это был только стальной сердечник от пули, оболочка же была разбита от попадания в камень. Нога при этом практически не пострадала.

Во время боя у города Ханабад (пр. Кундуз) наблюдаю такую картину. Мы с командиром 783 орб Тихоновым лежим на земле около БМП у старой крепости, которая возвышается над городом, и наблюдаем за ходом боя на его окраине. Расстояние до крайних домов метров 700. Обстановка более или менее тихая, идет ленивая перестрелка, изредка вверху жужжат пули.

Обернувшись назад, вижу, как к нам идет не спеша, в полный рост подполковник-афганец Таджмамат, начальник уездного ХАД. Он только что спрыгнул с подошедшей БМП и идет к нам. Я замахал ему рукой и кричу: «Ложись!» Он, видимо, ничего не понял и вообще остановился.

Тут же его сбило с ног, как кеглю, и он покатился вниз. Я понял, что в него попала пуля «духовского» снайпера, так как на таком расстоянии из автомата нельзя вести прицельный огонь.

Однако смотрю, через несколько минут он поднимается на четвереньки и быстро, как паук, бежит к нам. Упал возле нас на спину, кричит: «Посмотрите, что там!» Я расстегиваю ему куртку на груди, под ней – бронежилет. В бронежилете здоровая вмятина, титановая пластина вогнулась внутрь, но пулю выдержала.

Сняли с него бронежилет, на левой стороне груди выше соска огромный черно-красный синяк размером с хороший кулак.

Конечно, по своей силе удар пули в бронежилет можно сравнить только с ударом кувалды в грудь, поэтому он и был сбит с ног.

Но бронежилет его спас. Афганцы-начальники, да и не только начальники, всегда на боевых действиях их одевали, хотя официальных поставок этой защиты для них не было. Доставали они их у наших в частном порядке. Почему они их так уважали? Потому что были опытными вояками и знали, что это хоть и слабая, но защита. А защитой пренебрегать нельзя.

У нас эти бронежилеты состояли на вооружении, так же как и каски, но ни первые, ни вторые спросом не пользовались. Конечно, тяжело, особенно, когда передвигаешься пешком. Каждый грамм на учете, а тут еще 6 кг бронежилет да 1,5 каска.

Да и, видимо, русский менталитет «Авось пронесет» срабатывал. Однако далеко не всегда. Много людей погибло от пулевых и осколочных ранений в грудь, живот, спину, голову. Здесь, конечно, недоработка командиров, которые и сами не носили защиту, и не требовали этого от подчиненных. Видимо, это традиционно. О нелюбви разведчиков к каскам известно еще от ветеранов Великой Отечественной войны.

Так что случай с Таджмаматом показал, что это не только «везение», но его боевой опыт и солдатская мудрость.

2 февраля 1983 г. возле кишлака Фулоли-Пайн, о котором я уже говорил, произошел еще один случай, когда действительно задумываешься о судьбе (фатум – по латыни).

Танк Т-62Д 1 роты разведбата подошел к окраине кишлака, и хотя здесь только что подбили из безоткатного орудия БМП командира 2 роты, после проведенного нами артналета было относительно тихо. Танк остановился, экипаж начал осматривать прилегающую местность. А механику-водителю «приспичило», да так, что он выскочил из танка и побежал в ближайший овраг. Едва он скрылся в нем, с окраины кишлака опять прозвучал выстрел, граната ударила в правый борт танка, пробила его прямо напротив боеукладки в баке-стеллаже. Сдетонировал боекомплект, страшной силы взрыв снес башню, все, находящиеся в танке: командир – сержант Гайнуллин, заместитель командира взвода сержант Шумилов и заряжающий рядовой Крамчанинов – конечно, погибли. Жив остался только механик-водитель, за несколько минут до этого покинувший танк по малой нужде. Вот и не верь после этого в судьбу!

Весь мой боевой опыт говорит о том, что смерть обмануть нельзя. Она придет точно в срок отмеренной тебе жизни. А когда придет этот срок – не знает никто. Поэтому трусить не надо. Есть хорошее военное правило: «Не знаешь, как поступить – делай как должно, и пусть будет, что будет».

С этим феноменом – везучестью, иногда доходило до крайности. Нет нигде более суеверных людей, чем на войне. Там сама жизнь «на краешке» сделает любого человека суеверным. Посмотрите «Книгу Памяти воинов, погибших в Афганистане», изданную Генеральным штабом ВС России в 1999 году, она есть в Интернете.

Посмотрите, кто и как там погиб. Из 14 427 человек безвозвратных потерь Советской армии, 11 375 (79 %) считаются боевыми, причем только около половины военнослужащих погибли непосредственно в бою. Остальные при обстрелах колонн и гарнизонов, на минах, в сбитых самолетах и вертолетах. А ведь это считалось тоже боевыми потерями.

А небоевые потери? Это 3052 человека (21 %). Умершие от болезней, погибшие в автокатастрофах, от неосторожного обращения с оружием, отравившиеся ядовитыми жидкостями, задохнувшиеся угарным газом, самоубийцы и дезертиры, наконец.

Посмотрите должности погибших при боевых потерях: ведь там есть такие, что и близко не подходили к полю боя. Музыканты, товароведы, финансисты, продавцы Военторга, авиаторы наземного состава – все они погибли в основном при переездах и перелетах.

Отдельная статья – водители грузовых машин и наливников. Их приблизительно до 30 % от боевых потерь. Почему одни погибали в первом рейсе, а другие совершили их сотни? Сам видел – у всех водителей кабины были увешаны иконками и амулетами. Однако это помогало далеко не всем.

В разведке у нас с этими суевериями доходило до смешного. Например, только потенциальный самоубийца мог побриться перед боем. Не брились и на боевых операциях, иногда по 2–3 недели.

Я уже и стыдил офицеров, приводил им пример: наши отцы в Великую Отечественную, что, на фронте тоже не брились по 3–4 года?

Со мной вежливо соглашались, однако ничего не менялось.

Помню «комсомольца» разведбата, старшего лейтенанта, фамилию, к сожалению, уже забыл. Хороший офицер, деятельный и активный. Но… невезучий. Как ни пойдет, с какой ротой, обязательно у них казус: то под обстрел попадут, то обнаружат их раньше времени, то еще что-нибудь такое. А главное, что он в этом абсолютно не был виноват.

Просто солдаты заметили, как с ними выйдет «комсомолец» – прощай, удача! Командиры рот открещивались от него, как от прокаженного. А он порядочный и честный офицер, очень это переживал.