Александр Лебедь - За державу обидно Страница 68

В конце разговора был подведен итог: "Достаточно, идите! Результаты собеседования вам будут сообщены!" Я ушел, сотрясаясь от унижения. Этот свиненок никогда меня не видел и никогда меня не знал, и я не уверен также, что он заглянул в мое личное дело. Сорок минут он, как павлин, распускал передо мной словесный хвост, упиваясь словоблудием, но в его руках была моя судьба. Он сделал вывод положительный, казалось бы, я должен был быть ему за это благодарен, но сделал он его потом, без меня, не объясняя причин, не доводя обоснований. В равной степени он мог бы сделать и отрицательный вывод, и тогда у меня на всю мою дальнейшую армейскую жизнь на лбу сияло бы таинственно-загадочное клеймо: "Не прошел собеседование в ЦК". И никому никогда ничего я бы уже не смог доказать. И все попытки объяснить, что собеседования как такового не было, были бы детским лепетом. Любые объяснения на эту тему рассматривались бы как упорство в своих заблуждениях и давали бы основания политработникам все больше сгущать тучи над моей головой. Образовался бы замкнутый порочный круг, из которого нельзя было бы выбраться. Я тогда ощутил впервые, что я не человек, а винтик, бракованный или нет, не ему, винтику, решать! Годен - ввернут в какую-нибудь дыру, не годен - выбросят.

Такого унижения я не испытывал ни до, ни после того.

Ощущение, что все твои мозги и мышцы, организаторские способности и волевые качества ничто перед любым капризом пузатенькой партийной крыски, непереносимо!

Но решение состоялось: "Да, да!" Приказом министра обороны от 18 марта 1988 года я был назначен командиром Тульской воздушно-десантной дивизии. Тогда я еще не знал, что это назначение совпало с началом нового отсчета времени, именно тогда, в феврале-марте 1988 года начала писаться непредсказуемая, неожиданная, дикая, местами кровавая, местами предельно подлая страница и в истории ВДВ, и в истории Отечества, и в моей личной биографии. Самое печальное заключается в том, что подлость, нечистоплотность, неразборчивость в выборе средств проистекала от людей, занимавших самые высшие посты в государстве. Они там, наверху, преследовали какие-то свои высшие стратегические цели, интриговали, заключали любые сделки, в том числе и с сатаной, а внизу с их подачи, при их активном участии или преднамеренном неучастии, происходило стравливание народов, ширился и рос кровавый беспредел, закладывались основы (если это можно назвать основами) развала и краха великого государства.

Начало агонии

По прошествии нескольких лет тяжело писать, потому что сейчас уже ясно, к каким тяжелым последствиям привели трусость, подлость и конъюнктура. Сколько пролито крови, поломано судеб и сколько еще будет пролито и... поломано...

Тяжело еще и потому, что теперь ясно, к чему может привести своевременное непринятие, может быть, самых крутых и тем не менее государственных, не побоюсь этого слова, мер. Но тогда, в феврале - марте 1988 года, этот чудовищный маховик только начинал раскручиваться. Наверное, нет смысла все описывать подробно, это и утомительно, да и не нужно. Поэтому я постараюсь остановиться на наиболее ярких страницах этого дикого "винегрета", состоящего из всевозможных конфликтов, учений, парадов, показух и просто государственной и армейской дури.

В марте 1988 года я принял дивизию. Принял в момент, когда один из ее полков - 137-й Рязанский - уже более месяца находился в Сумгаите, локализуя армяно-азербайджанский конфликт.

Пока принимал дела и должность, входил в курс дела, я в Сумгаит, естественно, не попал. Да и наследство мне досталось тяжелое. Во-первых, потому, что географически дивизия располагалась в пяти гарнизонах, при этом Костромской полк находился на удалении от штаба дивизии на 600 километров, Рязанский - на 200 километров, Ефремовский - на 150 километров. Во-вторых, потому, что предшественник мой, генерал-майор Ф. И. Сердечный, был человек непомерно крутой и жестокий, при таком характере ненавидели его в дивизии многие, из-за чего были существенно нарушены основные звенья управления. Много лучшего оставляла желать и морально-нравственная атмосфера в частях. Чрезмерная крутость не менее вредна, чем чрезмерная кротость. Есть такое понятие, как мера.

В Сумгаите я побывал несколько позже. И там я впервые, после Афганистана, на родной своей (как я тогда считал) земле увидел сожженные грузовики и автобусы, сгоревшие дома, природно-черные, но побелевшие от пережитого ужаса волосы людей и глаза, глаза... Тогда же пахнуло средневековым садизмом, звериной, нечеловеческой жестокостью, густо перемешанной с глупостью, но это было потом, а пока предстояло взять бразды правления в свои руки. И я отправился по частям.

Решил начать с дальнего, Костромского полка. Во-первых, родной, во-вторых, самый дальний. Не скрою, очень хотелось посмотреть, что же там и в какую сторону изменилось за прошедшие полтора года. Итак, в вертолет - и вперед!

С первых шагов в полку поразили угрюмость и настороженность. Меня это покоробило. В свое время я вложил в этот полк массу душевных сил, оставил его на подъеме. Уходил от жизнерадостных, начавших себя уважать и познавших свою силу людей и, честно говоря, ожидал совершенно другого приема. Когда хмурятся два человека, то за этим стоит частная причина, когда хмурые и злые все - надо искать общую. И она скоро нашлась. Прибывшие со мной офицеры занялись проверкой порученных им участков, а я пошел обходить полк, одновременно внимательно приглядываясь. Один, второй, третий... семнадцатый солдат без ремня.

- Евгений Юрьевич, - обратился я с вопросом к командиру полка подполковнику Савилову, - что за большая гауптвахта, как это понимать?

- Товарищ полковник, тут замполит перестарался. Разрешите, я потом доложу!

У некоторых солдат на куртках на правой стороне груди были пришиты грязные кусочки картона. Остановил одного: "Что это такое?" Солдат потупился. На рваном с обтрепанными краями куске картона пастой было написано: "Гвардия".

- Евгений Юрьевич, а как это понимать? Почему такоехамское издевательство над гвардейским знаком?

- Товарищ полковник, знаков не хватает... замполит... разрешите, я вам потом объясню.

Прибывшие со мной офицеры установили, что в первой роте из-за отсутствия сапог пять солдат ходят в столовую по очереди. Методика простая: рота идет в столовую не в полном составе, по возвращении пятеро разуваются и отдают сапоги братьям по несчастью, а те пробираются к месту "кормежки" задворками. Такое вот новое слово в деле питания личного состава.

Выяснилось, что предупрежден о неполном служебном соответствии начальник клуба и представляется к увольнению в запас прапорщик из роты связи, ответственный за электро- и радиоаппаратуру клуба. Очень хороший и добросовестный прапорщик, у которого были золотая голова и руки, но он совершенно не умел командовать людьми. В свое время я уяснил эту его особенность и прикомандировал его к клубу, где он и нашел себя. Причина: на 25 рублей капитан и прапорщик закупили на каком-то предприятии десять старых телевизоров "Рекорд" по 2 р. 50 коп. за штуку. Зачем? На радиодетали. Привезли и сгрузили в кладовую клуба. Туда заглянул замполит полка, майор Захарик. Удовлетворенно подытожил, увидев телевизоры: "Когда захотите, можете работать! Вот эти выдать в седьмую, девятую и саперную роты, вот этот - в оркестр, вот этот на полигонную команду, а остальные - мой резерв".