Владимир Мелентьев - Фельдмаршалы Победы. Кутузов и Барклай де Толли Страница 68

Между тем командование войсками в Финляндии занимало немало времени. Приходилось часто совершать инспекционные поездки, выезжать в гарнизоны по неотложным делам, руководить подготовкой войск, нести полную ответственность за их боевую готовность и дисциплину, вникать в вопросы жизни и быта, улаживать отношения с местным населением, постоянно бывать в канцелярии командующего, руководить разработкой важных документов, а также ремонтом и строительством оборонительных сооружений.

В подчинении Кутузова находились десять мушкетерских полков, полк донских казаков, три егерских батальона, четыре полевых московских мушкетерских батальона, два гребного флота артиллерийских батальона, оборонительные сооружения Роченсальмского порта, Нейшлота, Вильманстранда, Давыдовской и Выборгской крепостей, Сайменского канала и острова Котки. Только в 1795 году на совершенствование их царское правительство выделило 176688 рублей 10 копеек.

За короткий срок Кутузов навел порядок в организации пограничной службы. Под его руководством была составлена карта Финляндии, разработан план на случай войны со Швецией.

Тесное общение с войсками в период службы в корпусе позволяло Кутузову хорошо видеть не только сильные, но и слабые стороны бывших своих выпускников. Это давало возможность с наибольшей целесообразностью вносить коррективы в учебные планы.

Каждый раз, возвращаясь из поездок, Кутузов внимательно выслушивал подробный доклад своего заместителя, тщательно знакомился с поступившими в его отсутствие документами, принимал по ним те или иные решения.

Не обходилось, конечно, и без происшествий. Так, в октябре 1795 года взволнованный Ридингер, более обычного путаясь в русских словах, доложил, что в отсутствие шефа корпус посетил «нашлетник Пауль».

В посещении корпуса наследником ничего удивительного не было, поскольку «главным его[126] попечителем» была императрица. Однако, зная взбалмошный характер цесаревича и желая получить точный доклад, Михаил Илларионович попросил Ридингера изложить все обстоятельно на его родном языке.

Из доклада стало ясно, что на другой день после отъезда Кутузова корпус инспектировал Павел. Воспитанников было приказано построить в большой рекреации. Внешний вид кадет, несмотря на хорошее состояние одежды, обуви и приличную выправку, Павла не удовлетворил. По-видимому, не понравилось пренебрежение в корпусе к буклям, пудре и помаде. Однако громкое и дружное «Здравия желаем, Ваше Императорское Высочество» настроило его на мирный лад. И все же настроение царского отпрыска вскоре испортилось. Дело в том, что стоящие несколько поодаль кадеты младшего возраста при приближении Павла (по настоянию попечительницы госпожи Бугсгевден), в отличие от своих старших собратьев, пропищали: «Ваше Императорское Высочество, припадаем к Вашим стопам!» Павел не понял. Фыркнув: «Что они там галдят?» — он подбежал к малолетним, схватил кадета Сашу Яшвиля под мышки, поставил на табурет, где и стал раздевать догола, проверяя «на предмет чистоты». Перепуганная не на шутку мадам стояла ни жива ни мертва. Поняв, что Павел остался доволен чистотой тела и белья отрока, классная дама, упав на колени, бросилась целовать руку наследнику.

Затем Павел побывал в столовой, где, сев за один стол с кадетами, съел сладкий пирожок. Оказалось вкусно. Съел другой. В результате двух ребят оставил без сладкого. Рассказав все это, Ридингер поспешил подобострастно заговорить о том, как уезжающий Павел угощал кадет и его самого конфетами — в то время большой редкостью.

Струсившего Ридингера можно было понять — «нашлетник есть нашлетник!». Он знал, что в императорской канцелярии уже давно лежала реляция генерала Кутузова на представление его, Ридингера, к награждению орденом Святого Георгия IV класса. Лишиться награды Ридингеру не хотелось.

Лето 1796 года для воспитанников корпуса выдалось необычным. Корпус выходил в лагеря.

Летние лагеря не были чем-то неожиданным для кадет. Они практиковались и прежде. Однако с течением времени, как и многое другое, лагерная служба превратилась в формальность. Вся суть ее состояла в том, что воспитанники в летнее время перемещались на житье в палатки, расставленные в корпусном саду. Получалось так, что в хорошую погоду юноши спали на свежем воздухе, в плохую — возвращались в камеры. Все остальное оставалось без каких-либо существенных изменений. Теперь положение коренным образом изменилось. Корпус выводили в летние лагеря под Петергоф.

Перед этим среди воспитанников воцарились возбуждение и приподнятость духа. Чистилось и обильно смазывалось оружие. Приводились в порядок обувь и обмундирование, экипировались ранцы, подгонялось снаряжение. Кадеты учились ставить палатки. Накануне выхода в лагерь директор корпуса производил строевой смотр, которому предшествовали смотры поротно. Каждая из рот по результатам смотра непременно хотела быть первой.

В день выступления юноши получили сытный завтрак. Затем после общего построения поротно, в походном строю, под звуки оркестра и барабанную дробь корпус совершал марш. Четкий строй, ладная выправка молодых людей и звонкая строевая песня вызывали восторг петербуржцев и чувство гордости у самих идущих в строю.

С завистью смотрели вслед уходящим товарищам кадеты-малолетки, которые теперь против обыкновения разъезжались по домам. Генералу Кутузову пришлось немало похлопотать на сей счет перед императрицей.

Пришлось приложить немалые усилия и по организации лагеря. Здесь все было максимально приближено к полевым условиям войск. Строго по линии расположены палатки. Передняя линейка (рунда) — для построений. На правом фланге лагеря и каждой роты — знаменные «грибки» и часовые у знамен. Оружейные палатки и палатки с имуществом — на второй и третьей линиях. Воспитанники распределены по семь-восемь человек на шатер, спят на тюфяках, набитых соломой; едят по-солдатски деревянными ложками из общей тарелки; кадетские мундиры как малопригодные для действий в полевых условиях заменены холщовыми рубахами-косоворотками; ранее созданные роты сведены в батальоны.

В лагере заведен строжайший распорядок дня, обязательный для всех его обитателей независимо от должностей и военных званий. Подъем, завтрак, начало и конец занятий, обед и ужин — строго по сигналу. Отбой — по пушечному выстрелу. Отлучка из лагеря, в том числе и офицеров, — с разрешения директора корпуса.

Главное же внимание было уделено повышению полевой выучки. Оборудование позиций с устройством редутов; ведение «боя» при действиях в колоннах и рассыпном строе; отражение атак конницы — в каре; нанесение штыковых ударов; организация марша, разведки, преследования противника и отход, а также полевая служба охранения — все это стало обычным. Здесь же воспитанников обучали боевой стрельбе из ружей и пистолетов, проводились стрельбы из пушек. Кадеты старших возрастов к тому же привлекались на красносельские маневры войск, проводимые под руководством императрицы. Суворовское правило «тяжело в учении — легко в бою» стало главным девизом в обучении.