Николай II. Дорога на Голгофу - Петр Валентинович Мультатули Страница 69

На рассвете, в 4 часа утра, 13/26 апреля к «Дому Свободы» были поданы сибирские «кошевы» — плетеные тележки на длинных дрожинах, одна из которых была крытая. Сиденья у этих тележек были сделаны из соломы, которая держалась при помощи веревок. Слуги и солдаты загрузили вещи. Доктор Боткин был одет в тулуп князя Долгорукова, так как свою длинную меховую шубу, доху, он отдал Государыне и Великой Княжне Марии Николаевне, которые имели только легкие шубки. В пять часов утра на крыльце появились Государь с Государыней, Великие Княжны и вся свита. Комиссар Яковлев что-то почтительно говорил Государю, часто прикладывая руку к папахе. Стали садиться. «Несмотря на холодную погоду, — вспоминал А. А. Волков, — Государь был одет легко. Яковлев спросил: — Разве вы так и поедете? — Да, мне тепло, — ответил Государь. — Это невозможно, — сказал Яковлев, соскочил с повозки, вбежал в подъезд, снял с вешалки пальто и положил его в тележку. — Если сейчас не нужно, то пригодится в дороге, — сказал он»{503}.

Государь подошел к каждой из своих дочерей и перекрестил их. Затем он простился с Кобылинским, обнял и поцеловал его. Яковлев сел в одну повозку с Государем. Государыня села в одну повозку с Великой Княжной Марией Николаевной. Долгорукий сел с Боткиным, Чемодуров — с Седневым, Демидова — с Матвеевым. Император, прощаясь, сказал Волкову: «Надеюсь до скорого свидания», Императрица произнесла: «Берегите Алексея».

Повозки тронулись, выехали за ворота «Дома Свободы», которые с шумом захлопнулись.

«Уехали, — вспоминал Волков. — Стало скучно, как будто при потере. Прежде в доме было некоторое оживление, теперь же мертвая тишина»{504}.

Интересно, что те же чувства переживал Кобылинский: «Уехали и создалось чувство какой-то тоски, уныния, грусти. Это чувство замечалось и у солдат. Они сразу стали много сердечнее относиться к детям»{505}.

Несмотря на секретность отправления Царской Семьи в столь ранний час, несколько десятков тобольчан собралось возле губернаторского дома, чтобы проводить уезжающего Царя, но по чьей-то команде они были рассеяны{506}.

Словно и Волков, и Кобылинский, и солдаты, и эти неизвестные тоболяки чувствовали, что сибирские «кошевы» только что навсегда отняли у них их природного Царя, отняли что-то очень дорогое, важное, то, чему они служили, во имя чего умирали, что подсознательно определяло смысл жизни, мысли, чувства их прадедов и отцов в течение веков и чего больше никогда не увидят ни они, ни их дети.

По пути в Екатеринбург

Насколько логичны и понятны действия комиссара Яковлева в его стремлении как можно более легко и безболезненно забрать Царскую Семью из-под «отряда особого назначения» и вывезти ее из Тобольска, настолько нелогичны, подозрительны и странны его действия по обеспечению безопасности перевозки Царской Четы из Тобольска в Тюмень. Яковлев делает все, чтобы вызвать у уральских отрядов самые серьезные подозрения в своих намерениях в отношении Императора. С одной стороны, Яковлев всеми силами старался как можно быстрее доставить перевозимых в Екатеринбург, с другой — он сделал все, чтобы этот путь был полон опасностей и неожиданностей.

Мы видели, как Яковлев умел мастерски находить компромиссы и с солдатами Отряда особого назначения, и с Кобылинским, как он умел разговаривать с толпой, которую, по словам Кобылинского, он «зажигал». Яковлев нашел нужный тон и в общении с Государем. Но вот в общении с командирами уральских отрядов он как будто специально делал все, чтобы с ними войти в конфликт.

Яковлев, а вслед за ним и практически все исследователи этот конфликт объясняют стремлением командиров уральских отрядов во что бы то ни стало убить по дороге Царя. Посмотрим, так ли это.

Яковлев уверяет, что, прибыв в Тобольск 22 апреля, он сразу столкнулся со стремлением представителя Уральского Совета С. С. Заславского убить Государя. Яковлев пишет, что при первой же встрече Заславский ему сказал:

«— Ну, товарищ Яковлев, нам надо с этим делом кончать.

— С каким? — спросил я.

— С Романовыми!

Я насторожился. Значит, все слухи о том, что есть отдельные попытки покончить на месте с Николаем II, имеют под собой почву!

— Товарищ Заславский, я имею определенные инструкции нашего правительства и приму все меры, чтобы их выполнить в 174 точности.

— Ничего у вас, товарищ Яковлев, не выйдет, вам не выдадут Романовых. Мы уже пытались это сделать. Остается единственное средство — воспользоваться вашими полномочиями и силой напасть на охрану, разоружить ее. Мы уже сконцентрировали достаточное количество сил и вполне справимся с ними. Не забывайте, что среди охраны много офицеров. В город понаехало много белогвардейцев, и у нас есть определенные сведения, что, как только тронутся реки, будет совершена попытка похитить Романовых. Есть еще несколько дней — и начнется ледоход. Вам придется здесь застрять.

— Товарищ Заславский, вы возглавляете уральские отряды и, по-моему, совершенно неправильно толкуете полученные вами от Уральского Совета инструкции. <…> Здесь какое-то недоразумение или какая-то личная злая воля, преследующая свои цели. Я пока могу только одно вам сказать: все ваши отряды и вы лично должны подчиняться мне»{507}.

Из этого разговора совершенно непонятно, почему Яковлев решил, что Заславский собирается убить Царя. Очевидно, что слова Заславского «нам надо с этим делом кончать» подразумевают не убийство Николая II, а его захват. Но Яковлев сразу, даже не задав никаких вопросов Заславскому, приходит к выводу, что тот стремится именно к убийству. Между тем дальнейший разговор все больше подтверждает стремление Заславского к похищению. Заславский говорит, что охрана не выдаст Царя, и поэтому надо ее разоружить. Заметим, даже охрану Заславский предлагает не перебить, а разоружить. Дальнейшие слова Заславского,