Нина Соротокина - Принцессы Романовы: царские племянницы Страница 69

А «Китмир», по ее собственному меткому выражению, окончательно обескровел – несмотря на все старания Марии Павловны, она так и осталась дилетантом в области ведения дел. Когда некая русская дама, сначала попросившаяся к ней в компаньонки, затем разочаровалась и вчинила иск, то, чтобы хоть как-то покрыть расходы, Мария Павловна продала последнюю ценную вещь – жемчужное ожерелье своей матери. В довершение всех бед вышивки вышли из моды… Мария Павловна сдалась и продала «Китмир» известной парижской фирме вышивки «Фитель и Ирель».

После этого она решила попробовать свои силы в другой области, парфюмерной, которая тогда как раз переживала подъем, и решила начать дело в Лондоне, где рынок был не так насыщен, как в Париже. Процесс создания новых ароматов захватил ее, и вскоре она переехала в Англию – Париж был «полем проигранного сражения», а здесь можно было начать все заново. Увы, не получилось. Духи «Князь Игорь» вышли чрезвычайно удачными, однако разрекламировать их и продать не удалось. Марию Павловну начали одолевать мысли о том, что все, к чему она прикасается, рассыпается…

И, тем не менее, рук она не опустила. Удача отвернулась от нее в Европе? Значит, нужно ехать в Америку. И когда ее знакомая американка, жена газетного магната, Миллисент Херст, с которой она столкнулась, заехав в очередной раз в Париж, пригласила ее приехать в гости, Мария Павловна тут же решилась воспользоваться этим шансом – хотя это и означало жить вдали от брата и его семьи и разорвать последние нити, связывавшие ее с прошлым. В декабре 1928 года она отплыла на пароходе в Нью-Йорк.

Что ж, Мария Павловна сумела найти себя на новом месте. Ей предложили место консультанта-стилиста в «Бергдорф Гудман» – конечно, это не то что быть хозяйкой собственного модного дома, но все-таки позволяло и дальше оставаться в мире моды. К тому же ее мемуарами заинтересовались издатели. Мария Павловна ненадолго вернулась в Европу – как раз вовремя, чтобы успеть попрощаться с умиравшей княгиней Палей – и окончательно уладила все дела, взяла пишущую машинку и гитару и отправилась обратно в США.

Время показало, что это было правильным решением. Работа над мемуарами, чтение лекций, фотография (она стала светским фотографом) – новая жизнь полностью ее захватила, она была востребована и популярна. Интересно отметить, что этой женщине по-прежнему приходилось полагаться только на себя – за спиной не осталось никого, кто мог бы ее поддержать. Друзья – безусловно, но не семья…

В 1941 году Мария Павловна переехала в Аргентину – по одной из версий, причиной послужило то, что США признали Советский Союз, и она не смогла этого вынести. У нее появилась приятельница, тоже эмигрантка, Елизавета де Брунье (в девичестве Саруханова), которая жила в Буэнос-Айресе и представляла там компанию «Элизабет Арден» – так что, возможно, причиной переезда послужило на самом деле желание вновь открыть собственное дело. Приятельницы занялись выпуском собственной линии косметических продуктов. Если в самом начале карьеры Мария Павловна была категорически против использования своего великокняжеского титула в рекламе, то после долгих лет жизни в Америке привыкла к этому, тем более что теперь надежда на успех в основном и заключалась в том, что люди заинтересуются продукцией, созданной русской великой княгиней, и к тому же украшенной имперским двуглавым орлом. Название для косметики было выбрано почти такое же, как для духов, которые Мария Павловна в свое время так и не смогла реализовать в Лондоне, – «Игорь».

В 1942 году в швейцарском санатории скончался Дмитрий Павлович. Дочь Елизаветы (компаньонки Марии) вспоминала, что, когда Мария Павловна вышла из комнаты, где она разговаривала по телефону и ей сообщили о смерти брата – лицо ее совершенно застыло… Это была последняя в длинной череде потерь, но едва ли не самая горькая утрата.

Вскоре компаньонка Марии Павловны уехала обратно в США, вначале предполагалось, что на время, а оказалось, что навсегда. Сама же она осталась. Сын Леннарт, который еще в 1932 году отрекся от прав на престол и стал просто графом Бернадотом, поскольку женился на девушке скромного происхождения, Карин Нисвандт, приехал в Южную Америку по делам и навестил мать. Именно тогда они и сблизились – Мария Павловна, наконец, смогла выразить сыну все, что у нее на душе. Очень много она рассказала ему о своем прошлом в царской России.

А в 1951 году она все-таки вернулась в Европу, где самым любимым ее уголком стало поместье сына на острове Майнау, на озере Констанца. Правда, совместная жизнь не всегда была гладкой – она по-прежнему любила командовать всеми, и женитьбу сына на простолюдинке не одобряла. Хотя, заметим, и сама выбрала вовсе не принца, и брат, с полного ее одобрения, женился не на принцессе… Что ж, будем считать, что Мария Павловна просто хотела для сына «лучшего».

В декабре 1958 года Мария Павловна заболела – это оказалась тяжелая форма пневмонии. Ей было шестьдесят восемь, здоровье она давно подорвала, так что болезнь взяла свое. Она мечтала умереть весной, на Пасху, а скончалась незадолго до Рождества… Сын исполнил ее другое желание – воссоединиться с тем, кого, пожалуй, она любила больше всех в своей бурной жизни. Останки Дмитрия Павловича были перевезены в Майнау, и брат с сестрой покоятся рядом.

Остается надеяться, что это подарило Марии Павловне наконец настоящий покой, которого у нее никогда не было при жизни.

Княжны императорской крови Мария и Кира Кирилловны

Как бы по-разному ни складывались жизни девочек Дома Романовых после замужества, до него они, за редчайшим исключением, были очень похожими – золотое детство, золотая юность. Они достались всем, кроме двух последних «принцесс», с одной стороны, успевших родиться до падения империи, с другой – появившихся на свет слишком поздно, чтобы встретить это падение взрослыми. Эти принцессы, вернее – княжны императорской крови, – Мария Кирилловна и Кира Кирилловна, дочери Кирилла Владимировича, внука Александра II.

Брак их родителей разительно отличался от браков остальных Романовых – не было роскошной свадьбы с венчанием в столице и торжествами, невеста не была усыпана драгоценностями. Тем не менее, свадьба эта не прошла незамеченной, и российский император отметил ее особо – правда, то, что молодые получили от него, нельзя назвать подарком.

Кирилл Владимирович Романов был сыном великого князя Владимира Александровича и, соответственно, внуком Александра II. Его будущая супруга, Виктория Мелита (которую в семье прозвали «Даки», «уточка»), была дочерью Марии Александровны Романовой и также внучкой Александра II. Так что отец Кирилла и мать Виктории Мелиты были родными братом и сестрой, а сами они двоюродными – слишком близкое родство для тех, кто хочет вступить в брак. А они хотели.