Алексей Булыгин - Принц в стране чудес. Франко Корелли Страница 69

Я уже и впрямь собралась уходить, когда Франко, которому оператор все рассказал, догнал меня. «Биргит, мы были не правы, — сказал он мне, — я не буду петь это до, прости меня, прости».

Остается только добавить, что после злополучного инцидента в Бостоне Леопольда Стоковского заменил Курт Адлер и больше престарелого маэстро в «Метрополитен» не приглашали.

В апреле 1961 Корелли выступил в «Дон Карлосе» вместе со своими старыми знакомыми еще по европейским выступлениям: Марией Куртис-Верной, Джорджо Тоцци и Джеромом Хайнсом. Но были и новые встречи на сцене — например, с басом Германном Уде. В мае в Детройте — впервые на американском континенте — Франко спел в «Аиде», где появился на сцене с певцом, которому суждено было стать одним из его самых постоянных партнеров — басом Эцио Фладжелло.

В разгар лета Корелли возвратился в Италию. Он блистательно спел Андре Шенье в венецианском театре «Ла Фе-ниче», а затем приехал в Верону, чтобы спеть «Кармен». На генеральной репетиции 26 июля присутствовали его старые друзья: Джульетта Симионато, Этторе Бастианини и Рената Скотто. С ними он должен был выступить в семи спектаклях на сцене знаменитой и столь любимой Франко «Арены». Правда, несколько смущал довольно молодой и не особенно опытный дирижер — маэстро Савицкий, американец русского происхождения, который до этого успел вызвать раздражение своей некомпетентностью в качестве оперного дирижера не только у исполнителей главных партий, но даже у безропотного Пьеро де Пальмы, тенора-компримарио, замечательного профессионала.

О том, что произошло накануне спектакля, можно прочитать в статье, появившейся на следующий день, которая называлась: «Корелли: Его Величество Тенор. Франко Корелли вел себя так же вздорно, как Каллас». Вкратце ее содержание сводилось к следующему. Вечером 26 июля шла генеральная репетиция «Кармен». Корелли, за что-то разозлившийся на Симионато, ждавшую от него цветок, закутавшись в меховой шарф, начал петь. Жители Вероны уже от столиков в кафе на площади Бра напрягали слух: снаружи все было прекрасно слышно и угадывались малейшие шорохи. Неожиданно, пропев несколько фраз, Корелли остановился на середине ноты. Молча он вытащил руку из кармана и потряс ею в воздухе. «Так я петь не буду, — сказал он. — В таком темпе не буду». Маэстро Савицкий опустил дирижерскую палочку. По рядам, где сидели зрители, допущенные на репетицию, пробежал ропот. Те, кто слушал за стенами театра, затаили дыхание: со сцены не доносилось больше ни звука музыки — верный признак того, что что-то не заладилось, или кому-то плохо, или кто-то ссорится. «Не буду, — повторил Корелли. — Это невозможный темп». Дирижер положил палочку на пюпитр. «Но, синьор Корелли, — возразил он, — поймите, что это темп самого Бизе!». «Я никогда так не пел, — ответил тенор. — Вы мне навязываете длительности, которые губят мелодию». На это Савицкий, по словам журналиста, ответил следующей тирадой: «Я здесь дирижер, и опера будет исполняться так, как говорю я». И в ответ получил: «В таком случае ищите себе другого тенора».

Не удивительно, что в столкновении совершенно никому не известного дирижера с певцом такого уровня, как Франко, победил тенор. Кроме того, никто не сомневался в том, что публика заполнит ряды ради того, чтобы услышать Корелли, а не Савицкого. Дирижер, поняв, что он пришелся «не ко двору», заявил, что отказывается от своей должности, и его заменил Молинари-Праделли, хорошо знавший всех исполнителей и дирижировавший спектаклями с их участием бессчетное количество раз.

Опера прошла на сцене с огромным успехом. Пресса писала: «Речь ни с чьей стороны не шла о капризах, причудах или злобных претензиях, а всего лишь о непримиримом разногласии, вызванном явной неопытностью дирижера: неопытностью в опере вообще и, в частности, в «Кармен», которая идет на такой сложной сцене, как «Арена», — писал Джузеппе Пульезе. Несколько позже, а потому — не «по горячим следам», Джулио Конфалоньери высказался еще более определенно: «По абсолютно достоверной информации, маэстро Савицкий никогда в жизни не дирижировал оперой и был до этого в основном симфоническим исполнителем. Здесь же, в опере, нет ничего общего с дирижированием симфонией или фортепианным концертом».

Осенью Корелли вновь сыграл роль Манрико в двух спектаклях. Первый — это «Трубадур» в Западном Берлине с составом исполнителей Римской оперы. Успех был таков, что Корелли, уже переодевшийся, вынужден был спеть в фойе театра несколько песен, причем Этторе Бастианини, еще не успевший освободиться от облика графа ди Луны, выступил в роли конферансье, наотрез отказавшись из уважения к коллеге петь сам — редкий случай партнерской поддержки в мире театра, где конкуренция часто весьма сурова (об этом эпизоде Корелли вспоминает в уже цитированной нами статье, посвященной Этторе). А несколько дней спустя Корелли в партии Манрико открыл сезон туринского театра «Нуове».

После единственного выступления в Барселоне с «Тоской», где роль главной героини исполнила Луиза Маралья-но, а Скарпиа был Пьеро Каппуччилли, Франко возвратился в Милан, чтобы в очередной раз участвовать в открытии сезона «Ла Скала», где годовщину объединения Италии решено было отметить редко исполняемой ранней оперой Верди «Битва при Леньяно». Эта опера была написана композитором в 1849 году и явилась своеобразным откликом на события недавней революции, с которой итальянские патриоты связывали надежды на избавление от австрийского владычества. Действие оперы происходит в XII веке в эпоху борьбы лиги ломбардских городов с тевтонскими завоевателями во главе с Фридрихом Барбароссой. В центре сюжета — любовная драма Лиды (в миланской постановке эту роль исполнила Антониэтта Стелла), ее мужа, миланского военачальника Роландо (Этторе Бастианини), и бывшего жениха Лиды, которого, однако, она считает до определенного момента погибшим, веронского воина Арриго (Франко Корелли). Личный конфликт разворачивается на фоне героических событий, связанных с освобождением Италии от гнета захватчиков. Современники первой постановки «Битвы» прекрасно понимали идейную направленность оперы, особенно, когда Арриго с хором пел «Клянемся бороться с тиранами Италии», или когда звучал марш «Да здравствует Италия!» Опера была запрещена и — уже в другой редакции и с другим названием («Осада Гарлема») — поставлена лишь в 1861 году, когда объединение Италии в основном завершилось. Так что миланская постановка 1961 года была еще и в этом смысле юбилейной.

Теноровая партия в опере, довольно сложная по тесситуре, очень выгодна для исполнителя, и совершенно не удивительно, что Корелли в ней снискал просто ошеломляющий успех. В восторге были все: и зрители, среди которых находились первые государственные лица Италии, и критика. Премьерный спектакль был записан и вскоре выпущен на пластинках. Родольфо Челлетти писал в предисловии к комплекту оперы: «В выходной арии «La pia materna mano» Корелли демонстрирует широкое и одновременно нежное звучание, страстные интонации, а в каденции — блестящие верхи. Третий акт он заканчивает с неудержимым пафосом и энтузиазмом».