Александр Судоплатов - Дневник Страница 7

– Нету места, – закричали мы, – видишь, и так полно!

– Ах вы…………….! – раздалось со двора. – Нашли квартиру, сукины сыны, а нам и не сказали!

Это были три наших компаньона. Мы о них и забыли на радостях, что нашли квартиру.

– Проваливайте, проваливайте! – кричал Половинка, усердно мотая ложкой.

28 декабря. Спали хорошо. Встали часов в 7 и пошли искать полк. Решили, если не найдем полк, пойдем дальше к югу. Но дивизия наша здесь, очевидно, и полк здесь, через час нашли и полк. В роте идет пьянство и кутеж. Продают жителям награбленное в Ростове – мануфактуру, сахар. У артельщика целый мешок сахару. Нашли Тихого. Он отстал с одним стариком, терцем Богомоловым (нашей роты)[35].

– А я думал, вы в полку! – воскликнул Тихий, протягивая свою лапу.

С ними было ночью приключение. Он и Богомолов остановились у одного хозяина. Богомолов ночью вышел во двор по своим надобностям, двора не знал, переступил через заборчик, поскользнулся – и бултых в колодец. Колодец был без сруба. Тихий и хозяин услыхали глухой крик. Вышли на улицу. Слушали, слушали минут 10 и решили, что это кричит в конце села кто-то. Потом кинулись, терца нет. На двор, а он в колодце. Кое-как вытащили. Причем одна веревка перервалась. Шапку Богомолов потерял, утонула. Всю ночь голый он сушил у печки одежу. Хозяин дал ему рваную шапку, и в ней старик щеголяет. Тихий смеется над ним, называя его водолазом. Мы стали на квартиру 5 человек. Я, Тихий, Богомолов, Шутько (харьковский хохол из Купянска) и еще один орловский. На станции Каял стоит штаб 1-го корпуса генерала Кутепова[36], а рядом штаб Алексеевской дивизии. Мы в корпусном резерве. Говорят, в Батайске остановился фронт. Это 25 верст отсюда. Хорошо быть в резерве.

31 декабря. Каял (О.В.Д.). Отдохнули немного. Ходим на занятия. Все эти дни писал дневник. Начал с Мушкетово и вот сегодня дописал до настоящего числа. Отдали в стирку белье. Живется, в общем, ничего. Я согласен всегда стоять в корпусном резерве. Прислали обмундирование. Очень мало.

«Полторы рубашки на роту!» – смеялись солдаты, а сколько составов с обмундированием сожгли под Юзовкой и в Ростове. Получил английский смушек. Под шинель одевать тепло. Сплю на нем прямо на полу без соломы. Мягко и тепло. Расстилается во весь рост. Вчера все солдаты, которые отступали с полком от Верховья Орловской или Курской губернии, куда дошел наш полк, произведены в унтер-офицеры.

1920 год

Ст. Каял (Области Войска Донского)

1 января. Новый год провели хорошо. В роте две гармошки. Шутько играет хорошо. Тихий валяет дурака. Переодевается в дивчину[37].

2 января. Читал газеты. Генерал Деникин обращается с воззванием к кубанцам, где говорит, чтобы они вернулись на фронт и не предавали Родины, иначе он обещает с верными еще ему войсками бросить Кубань врагу и идти в Крым[38]. Спорим с дедом-хозяином. Он очень скупой. Нам выдают на руки муку, мясо, капусту, так как кухни бросили. Баба варит борщ из нашего мяса, добавляя для вкуса кое-что свое, и печет нам хлеб, вероятно «выгадывая» и себе. Дед все это ест с нами, а когда мы утром просим у него сала изжарить картошку, он говорит, что сала нет, крестится и божится. Сегодня Богомолов произвел разведку и доложил нам, что на чердаке у деда висит мешок сала.

Сегодня Богомолов чуть не дрался с дедом из-за этого сала.

3 января. Теперь живем с дедом дружно. Он ест наш хлеб, борщ и сахар, а мы по утрам жарим его картофель на сале. Дед видит, что спорить невыгодно, а мы люди «хорошие», даром не берем.

4 января. Под Батайском идут страшные бои. Там корниловцы. Канонада не умолкает с утра и до ночи. Ранен генерал Топорков[39]. Наши укрепляют Батайск проволокой.

6 января. После иордани поднялась стрельба. Солдаты «провожали кутью». Стрелял всякий, кто имел оружие. Кое-кто из офицеров в панике седлали лошадей – думали, красные. Пьянство и разгул большой в дивизии. Однако строго запрещено стрелять. Получен приказ. Завтра идем на позицию. Сменяем корниловцев. Теперь они будут в резерве. Прощай, Каял, с грязью. С Богом на позиции. Значит, пришло время.

7 января. Сегодня днем погрузились в вагоны, я попал в наряд грузить батальонный обоз. Некоторые лошади боялись идти в вагоны. Наконец к вечеру погрузили. В нашем вагоне гремит гармошка. Пение и смех. Хочется со своими, но мне по наряду нужно быть с лошадьми. Лошади в вагоне (мясо – лед)[40]; привязали поводья к крючкам на потолке (где висело мясо). Сена полон вагон, лежим на сене. Пожалуй, здесь лучше, чем во взводе, там тесно, грязь и сесть не на что. Некоторые наши офицеры забрались к нам в вагон, здесь лучше. Эшелон наш вагонов 80. 1-й и 2-й полк Алексеевские и самурцы и 2 батареи. Обоз 2-го разряда остался в Каяле. Ночью осторожно двинулись к Батайску. Мерно стучат колеса на стыках. Вагон дрожит и плавно качает на стороны. Лошади фыркают и жмутся то в одну, то в другую сторону. Наконец попали мы на позицию, что-то нас ожидает. Все молча лежат на тюках сена. Вспыхивают папиросы. Каждый предается своим мыслям.

8 января. Ночью выгрузились в Батайске. Вот и фронт. Смотрю в сторону Ростова. Темно, хоть глаз выколи. Тишина, ни звука. Пока пошли квартирьеры. Стоим на станции. Здесь же и корниловцы, которых сменяем.

– Ну как тут? – спрашивают наши.

– А вот как рассветет – увидите! – смеются корниловцы.

– Счастливцы! – завидовали наши. – Идут в Каял! – Ночь бродили, пока нашли район, и наконец разместились. Квартира большая, стоит 8 человек. Хозяин небогатый армянин. Занимался торговлей, вернее спекуляцией, а в настоящее время живет на прошлое. У него дочь лет 18. Тихий думал поухаживать за ней, но получил от матери ее такое atande, что закаялся другой раз и другим поручил то же. Подмерзло. Были занятия. Вопреки ожиданию, день прошел тихо, ни одного выстрела. Не верится, что мы на позиции.

9 января. Противник в 9 часов утра обстреливал из орудий вокзал Батайска и Койсуг левей Батайска. Там 2-й Алексеевский полк. У нас спокойно. Отвечает наша 2-я батарея.

10 января. Был бой. С рассветом противник открыл огонь по Батайску. В 9 часов наблюдатель донес, что противник скопляется у нахичеванской переправы. Часов в 10 приказано быть в «боевой готовности». Снаряды с воем несутся через нашу хату и рвутся в центре села.

– Первый батальон… строиться!.. – раздалось на улице.

Роты выходили. Настроение нервное, повышенное. Пошел снег, сначала тихо, потом больше, больше. Скоро тысячи белых мотыльков закружились в воздухе. Земля стала бела.

– Четвертая рота в батальонном резерве!.. Остальные направо шагом марш! – крикнул батальонный.

Выходим в поле. Поле все белое. Здесь ветер сильнее и дует в лицо с Дона. Прошли проволочное заграждение. Идем по замерзшей пахоте. 1-я рота уходит влево к насыпи железной дороги. Наша идет прямо. 3-я вправо. 4-я еще в Батайске. Вправо шел 2-й батальон. Красных не видно, не видно и Ростова из-за снега. Прошли с версту. Уже Батайск скрылся сзади, едва чернеет резервная рота, да вправо и влево еле видны 1-я и 3-я.

Вдруг впереди показались движущиеся точки. Не более версты. Сначала слева, потом и вправо, много, много.

– Рота… Вправо по линии в цепь!..

Пошли тише. Держим равнение. Некоторые сняли с ремня винтовки. У меня сердце не на месте.

Тихий идет левее меня. Справа Шутько, дальше терец Богомолов. Шутько волнуется и оглядывается. Тихий все время отпускает анекдоты. Он косится на своего соседа слева цыгана Савку, – чудака, над которым смеется вся рота, и уже в десятый раз повторяет вполголоса анекдот о том, как одного цыгана взяли на войну, а жена его пришла к воинскому начальнику и молит: «Отпустите моего Кирилла, невже[41] без него на войни нельзя обойтись!» – хохочет Тихий, «моргая» цыгану.

Савка принужденно улыбается, но видно – он боится. Тихий тоже шутит, а сам посматривает вперед, иногда восклицая:

– Ой, ой! Да их три цепи… и вон, и вон… Эге… ребята…

– Вторая, стой! – раздается сзади голос батальонного, он на лошади. – Дай подтянуться резерву.

– Третья, правильно идти! – через минуту кричит он. – Что сбились, как бараны……… – выругался он и помчался к третьей роте.

Остановились. Снег начал стихать. Поджидаем резерв, через 5 минут двинулись опять.

«Та-та-та-та-та-та-та», – застучал слева пулемет.

«Трах-тах-тах», – поднялась слева ружейная стрельба.

Первая рота вступила в бой. У красных было заметно движение. Они рассыпались в цепь.

– Пулеметы на фланги! – кричал сзади батальонный, переносясь от одной роты к другой.

Красные уже отчетливо видны. До них шагов 800. Они идут не то цепью, не то группами, не разберешь. Прямо растянутой по фронту толпой.