Коллектив авторов - Плавучий мост. Журнал поэзии. №2/2017 Страница 7

Лиственное слово

Родилась в селе Баянаул Павлодарской области. Закончила факультет журналистики КазГУ. Живёт в Алматы. Много лет проработала в журнале «Простор». Поэт, прозаик, переводчик. Автор более двадцати книг стихов и прозы. Лауреат международной литературной премии «Алаш». Награждена орденом «Курмет».

Январь

Январский полдень. Год сорок седьмой.Я зиму не люблю, но той зимойЯ родилась – в трескучие морозы.Снега сверкали. Серебрился бор.Чтоб на меня взглянуть, сбегали с гор,Теснясь, толкаясь, молодые козы.

На красных соснах в шишках смоляныхГлядели белки с веток ледяных,Мелькала солнцем в ельнике лисица —Она взглянуть хотела на меня,И в колокольчик маленький звеня,Ко мне летела жёлтая синица.

В больших снегах лежал Баянаул.В руинах церкви поднимался гул,Хоть колокол и свергли в околотке.От церкви шли прямые старики,В казачьих шапках, от молитв легки,За поясами свернутые плетки.

Сверкнули на меня лучом косым,И усмехнулись в бороды-усы:Мол, поглядим, что вырастет такое,Но всё ж перекрестили – пусть живёт!Январский снег. Послевоенный год.И похоронки всё ещё несётПо свету ветер – нет ему покоя…

А мир живой по снегу шёл за мной!Вот мой отец в шинели фронтовой —Не выветрился дым пороховойИз этой грубой, вытертой шинели.Вот мама – в полушалке голубом,Сияет свет над юным её лбом.А вот меня заносят в отчий дом,Где я качаться буду в колыбели.

Тут набежала, глянуть на меня,Весёлая и шумная родня —Она русоволоса и раскоса:Переселенцы русских деревень,Казачий круг, родов татарских тень,Певучий говор беглых малоросов,Сибирских поговорок горотьба —Вместила всех просторная изба,Украшенная хитрым узорочьем.Узор точили деды и дядья:Вот деревянный ландыш, вот ладья,А вот – волна, а вот – крыло сорочье.

Изба пропахла мёдом. Красный райНа полотенцах вышит: птичьих стайПолным-полно, и дышит каравай —Лежит он, как младенец, на ладони.За печкою, где адский жар притух,Клюёт анчутку золотой петух —И корчится, бежит нечистый дух,А во дворе его затопчут кони.

День угасал. Зажегся снег ночной.И наклонилось небо надо мнойМерцающим созвездьем Козерога.В ночь уходила белая дорога.Что ждет меня?Что сбудется со мной?

«Глазами чистого ребёнка…»

Глазами чистого ребёнкаГлядит окошками мой дом,Как с облаков, по нитке тонкой,Сбегает солнце пауком,Как два холма, набычась лбами,Глотают ящерку на спор,Как птица вьётся над холмамиИ держит в клюве эхо гор,Как, облаков раздвинув крону,Идёт ко мне живой отец,И мама с ним – по небосклону,В сиянье радужных колец…

«Уходит май…»

Уходит май, потом и год пройдёт.Чем дальше жизнь – тем время быстротечней.Охотится за бабочкою кот,Как и за нами тайный страх наш вечный:Любимых потерять, не удержать,Навек расстаться, в пустоту сорваться…Но май, но жизнь, но солнце, и опятьЗелёный воздух молодых акаций!

«При сияющей звезде…»

При сияющей звездеЦапли ходят по воде —Иероглиф или Слово?Под небесным вечным кровомПусть живут себе везде,Пусть не станут каплей тушиИли росчерком чернил.Ты лишь контур уловил,Но не души,Но не души…

«Дрозд и вьётся, и поёт…»

Дрозд и вьётся, и поёт,Хоть совсем не знает нот,Но он в пенье безупречен.И горят на соснах свечи —Шишок будущих зачин.В мире счастье – без причин,Пока свод небесный вечен…

«Мгновенно летнее цветенье…»

Мгновенно летнее цветенье.Всё даром, всё даётся в дар.Вот так и жизнь промчится тенью,А вместе с ней любовный жар.

И что останется, скажите?Темна хладеющая кровь…И отвечает небожительМиров таинственных: «Любовь!Когда тебя твой жребий губит,Когда вражда со всех сторон,Когда никто тебя не любит,Люби – и будешь тем спасён!..»

Кого?   Зачем?       С холодной кровью,Кому ты нужен, пустоцвет?«Люби! Спасает Бог любовью!И ты спасёшься!» – был ответ.

Степная луна

…И вот она, пятнистая, большая,Встаёт Луна, сминая камыши,Бесшумной кошкой движется по краю —По облакам живой моей души.Тогда глаза туманятся тоскою,И плачу я, и через ночь иду,Пока Луна крадётся над рекою,Охотясь на зелёную звезду.Так по ночам в нас тайны оживают —Дремучее, звериное чутье,И ноздри диким пламенем пылают,И лес, и камни запах источают,И ароматом говорит быльё.Всё тьмою скрыто. Нет на свете красок.Лишь запахи волнуются в ночи:Овчиной пахнет маленький подпасок,А воздух поля – таволгой горчит,А где полно акаций – веет мёдом,А где сосновый дух – там новый сруб.И я, между закатом и восходом,Иду к тебе – на запах твоих губ.

Ты снишься мне. Ты манишь за собою —За край земли, где нет конца и дна,Пока большой, пятнистой, голубою,Степною кошкой движется Луна…

«Во всех концах степи кипели страсти…»

Во всех концах степи кипели страсти.Трава качалась – из конца в конец.Лисицы мчались – и у каждой в пастиБыла полёвка или же птенец.И беркуты летелиИ в когтищахНесли ягнят.И жарким пепелищемГорел закат.

Угрюмый всадник на холме маячил.Он ворошил копьём сгоревший прах.Прошёл полмира. Жизнь переиначил.И побывал не раз на небесах,Но был отпущен… Видно, не готоваЕго душа отречься от страстей.Но тесно ей!Но выгорает снова,Как эта степь…

«К земному любовь ослабела…»

К земному любовь ослабела —Небесного жаждет она.Душа воспарила над теломНа грани таинственной сна.

Но вздрогнул отживший валежникВ моих светозарных лесах,И вышел на волю подснежникВ сияющих детских слезах.

Как голубь, забила крыламиДуша моя в клетке живой —А, может, не в клетке, а в храме,Где небо над головой?..

«Живу средь бурь и средь дождей…»

Живу средь бурь и средь дождей,Среди живых и средь ушедших,Среди поэтов сумасшедшихИ обезумевших вождей,Как жили до меня когда-то…

В морских полуночных раскатахЯ слышу эхо давних лет:Вдоль скал бредёт босой поэт,Обросший дикой бородою.С камнями, с радужной звездоюОн говорит, он стих поёт.

Никто его не хочет слушать,Лишь камни этой влажной суши,Лишь в звёздах чёрный небосвод…

«Уехать бы к морю зелёному…»

Уехать бы к морю зелёному,Пройти по песочку калёномуДо синих причудливых скал.Всё счастье – и волны бегучие,И птицы под низкою тучею,И слёзы мои, и тоска —Ведь это живое, болючее,Ведь это со мною пока…

Книга рода

(пунктирная повесть)

Ослепительным было лето!Ночью вспыхивали зарницы.Перепёлки в траве кричали. Говорила с песком вода.И в лице твоём иногдаПроступала то сталь варяга, то славянская простота,Та, что верит в Каурок вещих,То монгольский прищур зловещий,То небесная чистота…

Ты курил самосад и молча наблюдал за костром безумным:Он плясал, как шаман, в лохмотьях, ярко-красных и голубых.А потом поднимался пепел – долго-долго, как прах столетий.И при этом призрачном светеРаспахнул ты Книгу большую —Она пахла пылью медовой, и страниц шелестел поток.И тогда я узнала повесть твоей крови, ей русло – рок,И причудливы все изгибы её медленного теченья,И куда повернёт однажды – это ведает только Бог!

Говорят, в роду твоём были летописцы – сидели в кельях,И от них тяготенье к Слову и в душе несказанный свет.Это бабкина ветвь. На ветви – тьма листвы многих русских судеб,Прикрепился к ней даже Пушкин, но о том в твоей Книге нет,А в преданьях – осталась тайна: был в роду Александр Сергеич,И была с ним неосторожна одна девушка без затей.Был ещё среди вас Романов, из великих самых князей,И другие князья – татары, из Орды Золотой, женилисьНа красавицах подмосковных – их походки, как пух, легки.Был заводчик, но его дело отобрали большевики,Самого – поставили к стенке, а на дочку его польстилсяКомиссар в хрустящей тужурке. Правда, пожили малый срок:Всех загнала под ноготокВласть, летя от побед – к победам!Был расстрелян и комиссар, и заводчика дочка следом,Чтоб врагам был живой урок!

Но, однако, мы слишком быстро твою Книгу сейчас листаем.Век двадцатый начался только, и неведом его итог…А пока – на склоне июня был убит Фердинанд, эрцгерцог.Уже яблони дали завязь, волновалась полей волна.Ослепительным было лето!Но война разразилась всё же.Как некстати, ах, как некстати! Твоя бабка ведь влюблена!И твой дед так влюблён! Он – воин.Как Георгий Победоносец, он прекрасен в седлеИ пеший,Среди лип, источавших мёд,Он прекрасен, ведь он – поёт!                 В его сердце, в душе парящей                 Пели бабочки всех полей,                 И горел огонь настоящий                 В каждой песне счастливых дней.Но – война!Он погиб бесславно, в день сырой, посреди Европы.Низко небо над ним летело – и сворачивалось оно,Будто воин стал Иоанном, будто видел, как свиток твердиАнгел скручивал, и открылось вечной бездны немое дно.Там не билось живое сердце.Даже тени там испарялись.Там не знала душа любви.Но он выжил, пройдя сквозь ужас.И вернулся он. И с любимойОбвенчался январским утром в церкви Спаса, что на Крови.Мир сиял полнозвучным солнцем.Снег искрился, качал карету,Снег январский слепил глаза.И над радостными полями,Над равниною русской, долгой,Натянул Господь Милосердный обновлённые небеса!

Был у деда в роду Мицкевич, или Байрон – темно преданье.Был один крепостной художник и певица из-за морей —Не понравился холод ей,Но зато был хорош любовник.Зацветал под окном шиповник,И солома светилась в риге.Дедов род расширял свой круг:Были беглые каторжане, и священники, и расстриги,И опять же, опять был Пушкин!Что за странность, ей-богу, друг?Каждый, кто хоть немного русский,Каждый, русским крещёный Словом,Непременно и неизменно с кровью пушкинской был сроднён.Жаль, о том умолчала снова твоя Книга воспоминаний,Но зато подробно описан красный бешеный эскадрон.

А потом клубок покатился – через голод, войну, расстрелы.И добрался он до Карлага, пыль с колючками нацепив.От мороза звенело небо, и от зноя оно звенело,А ещё звенел колокольчик смеха девичьего в Степи.Там отец твой спознался в юрте со степнячкой, чьи косы пахлиМолодой цветущей полынью, а ладони пахли – огнём,И огнём полыхало платье, вмиг раздутое летним ветром,Если мать по Степи бежала на свидание босиком.От неё – смуглота и скулы, от неё – на ресницах слёзы,Если вздрагивают две жилки на виске у степной домбры.Материнская кровь густая перекрыла густые кровиВсех великих и невеликих, всех – кто грешны и кто добры.Но порой её внучка скажет что-нибудь простое – стихами,А потом захохочет звонко, так, как Пушкин один умел,И головку от смеха вскинет, в завитках, будто море ночью —Море Африки.Ай, да Пушкин! И степную кровь одолел!

Ослепительным было лето!Догорел костёр, и заснулиЗаполошные перепёлки, спрятав голову под крыло.Собеседник мой встал, устало, как окно, затворил он Книгу:Что записано – то сотрётся, а преданья – они живут.Таял мрак.Распылялся пепел.Разбегались волками звёзды.Ослепительным было лето, сея плевелы, сея злак…

Сергей Мнацаканян