Жизнь в цвете хаки. Анна и Федор - Ана Ховская Страница 7

не хватало дружеского участия, но она не жаловалась на жизнь, просто разговаривали обо всем. Позже девушка разведала новую дорогу, ей понравилось идти по ровному полотну, хоть не надо бояться булыжников и колдобин. А когда шла из магазина, к ней присоединился парнишка, назвался Колей, вызвался проводить до дома. Девушка покачала головой, но не прогнала на тракте, шла спокойно, опустив голову, почти не общаясь с ним, а тот старался ее разговорить, рассмешить. Свернув в переулок, впервые за дорогу Аня сказала, что дальше пойдет одна. Парень и отстал, но долго глядел ей вслед, пока она не скрылась за поворотом.

Такой и увидел ее при своей поездке Федор, только он рассердился, что рядом с ней оказался Скнарь, и дал себе слово, что во что бы то ни стало добьется своего. Но в другой раз он увидел ее на тракте плачущей, и так жалко ему стало девушку, что остановил машину и, выскочив из кабины, открыл дверцу и, почти задыхаясь, сказал:

– Анечка, садитесь, я вас подвезу!

Девушка, ничего не видя от слез, помотала головой, пытаясь успокоиться, вытирая щеки платочком. «Что это я не сдержалась: начала жалеть себя, стыдно-то как… А этот что еще хочет, и так не по себе: то что-то болит в груди, то Шура выводит из себя, господи, как тяжело…»

Федор настойчиво подошел к ней, взял за руку и потянул к машине. Она остановилась и отдернулась, запальчиво воскликнув:

– Куда вы меня тянете? Что вам всем от меня надо?!

Федор оторопел от жалобного голоса девушки, не решаясь подойти, потом все-таки приблизился и робко проговорил:

– Разве я вас обижал когда-нибудь? Что случилось? Снова кто-то обидел?

– Оставьте вы меня все в покое…

Федор грустно глянул в ее заплаканные покрасневшие глаза, помолчав, нерешительно проговорил:

– Вы мне расскажете, кто вас обидел? Я его накажу!

Аня нервно засмеялась:

– Как вы кого-то можете наказать? Вы кто – милиционер? Не смешно…

– Но вот – вы смеетесь, значит, уже смешно! Садитесь в кабину, поедем, я повезу в одно место – вам понравится.

Она покачала головой в нерешительности, но все же села в машину, аккуратно подобрав подол платья. Федор включил зажигание и осторожно тронул машину с места. Девушка, вжалась в сиденье, уже слабо улыбаясь смотрела то на дорогу, то на парня и молчала.

Федор направил машину к заливному лугу, где в детстве ловил рыбку в речушке. Он хотел показать свои заветные места, о которых мечтал на войне, по которым скучал, которые снились ему в паровозной теплушке. Аня пока не понимала, куда они едут, и даже немного стала тревожиться. Наверное, это показалось парню смешным, он тронул ее за плечо и улыбнулся:

– Не бойтесь, мы недалеко от поселка. Покажу мое любимое место, я давно там не был. Прихожу туда, когда хочется побыть одному, отдохнуть от всего.

– Вам тоже бывает грустно?– несмело спросила девушка.

– Все мы люди, всем нужен свой уголок, где можно просто смотреть, просто дышать, просто думать о своем. Вы увидите сами…

Парень притормозил на пригорке перед спуском к лугу, который уже покрылся свежей зеленой травой, первыми весенними цветами. Они вышли из кабины, Федор подал руку Ане и осторожно повел вниз по узкой тропинке.

По этой дорожке ходили работницы на свиноферму, что виднелась внизу на лугу. Аня осторожно шла, боясь нечаянно подвернуть ногу. Они спустились к бурной речушке, в узком месте перешагнули через нее, Федор указал на камни, нагретые солнцем. Он снял свою вельветку, постелил на ближайший валун и опустился на него с краю, приглашая девушку присесть рядом. Аня села, немного поводя плечами: прохладно, хотя солнце пригревало вовсю. Так сидели они молча, глядя на бурную воду, на зелень. Было спокойно, тихо, казалось, никакая тревога не коснется их. Федор пошевелился и тихо спросил:

– Так вы мне расскажете, что случилось с вами? Кто вас обидел?

Аня долго молчала, потом взглянув на него своими почти синими глазами, сказала грустно и так жалобно, что у Федора защемило сердце:

– Я здесь такая чужая, мне надо уехать туда, к себе – в Раевку2, к сестре и племяннице. Там хоть и будет трудно, знаю: все разрушено, в рытвинах, ямах после бомб. Но сестра не даст в обиду. Наверное, попрошу отца, чтобы дал денег, и уеду.

– А как же я?– с волнением спросил Федор, не ожидая такого поворота в разговоре.– Вас обижают дома? Или в поселке кто-то посмел?

– Вы? А что вы?! Вы сами по себе, я сама по себе, и никто уже не может мне помочь… Этому не поможешь…– с каким-то надрывом проговорила девушка, закрыв лицо руками.

Федор с жалостью смотрел на нее, вспоминая слова Клавдии, и вдруг решился:

– Аня, а выходите за меня замуж? Мы будем жить вдвоем, нам никто не будет мешать, никто не посмеет вас обидеть…

Замолчав, он ждал ответа девушки, а она не открывала лица, боясь пошевелиться. «Ну вот, напросилась на жалость…Глупая я, зачем этот разговор?» Потом опустила руки и посмотрела уже спокойно на парня и грустно так улыбнулась:

– Зачем вам я? Вы просто меня пожалели… Пройдет время, и вы пожалеете, что связались со мной.

– Я давно хотел вам сказать, что вы мне нравитесь, да я и говорил уже это. Помните? Так вот: я женюсь на вас, даже если вы уже не девушка. Подумайте, соглашайтесь. Никто не будет любить вас так, как я.

Аня с некоторым любопытством глянула ему в глаза и спросила:

– Я – не девушка? То есть вы хотите сказать, что я уже взрослая?

Федор не понял, что имела в виду Аня, но решился:

– Не девушкой становится любая, кто уже был хоть с одним мужиком в постели.

Аня, широко раскрыв без того большие глаза, возмутилась:

– Что? Да… вы что? Как вы можете мне это говорить? Я ни с кем не была никогда – я еще совсем молода…

У Федора перехватило дыхание, он замер от счастья, не зная, как успокоить девушку, и воскликнул, переходя на «ты» и снова на «вы»:

– Я же для примера так сказал! Я никому вас не отдам! Согласитесь быть со мной? Мы сегодня же скажем об этом твоим и моим, я не хочу терять времени: вдруг еще кто-то начнет ухлестывать за вами, чтобы другим неповадно. Например, Скнарю…

– Кто такой Скнарь?– Аня засмеялась уже веселее.

– Это тот, которого я видел с вами на тракте. Ухажер поселковский…

– Ах, этот… Его Колей звать. Да он никто…