Вильгельм Липпих - Беглый огонь! Записки немецкого артиллериста 1940-1945 Страница 7

На лугах, окружавших нашу деревню, мы пасли 15–20 коров. Часть принадлежавших нам пастбищ была огорожена. На пастбищах без ограды за коровами приходилось следить, иначе они могли зайти на соседскую землю. Когда мне исполнилось десять лет, я начал пасти коров. Занятие казалось мне несложным, неутомительным. Несмотря на то что роль пастуха мне не нравилась, это было лучше, чем выгребать навоз из коровника.

Как-то раз меня послали на огороженное пастбище, и я занял наблюдательный пост на краю поля. Лежа на спине в высокой траве под прохладным ветерком, я коротал время, наблюдая за медленно плывущими по небу облаками. Примерно в пять часов дня в вышине должен пролететь трехмоторный пассажирский самолет «юнкерс». Это был его регулярный рейс, означавший, что настал конец моего рабочего дня.

В тот день я невольно заснул и, проснувшись, увидел, что наши коровы забрались на землю соседей, что означало вторжение на чужую собственность. Когда отец узнал о моем проступке, он строго отчитал меня: «Как ты мог допустить такое? Теперь я должен идти и объясняться с соседями!» Юный возраст никак не мог служить оправданием моей беспечности.

Помимо огородов, полей и лугов, моей семье также принадлежал огромный яблоневый сад. После занятий в школе или в дни каникул я обычно залезал на деревья и собирал яблоки. Это занятие всегда было мне по душе. Только став старше, я понял, как трудно было родителям содержать ферму, чтобы по возможности собрать богатый урожай.

Хотя большинство немцев исповедовали католическую веру, наша семья была лютеранами. В детстве религия представлялась мне скорее обязанностью, чем источником духовного богатства и радости. Хотя в юности вера и посещение церкви играли не сталь значимую роль, как сейчас, тем не менее они были важны и для меня, и для большинства немцев.

Семья моего отца была не очень религиозной в отличие от семьи матери, которая, как я уже сказал, исповедовала лютеранство. Хотя мы и не часто читали Библию, но я и мои братья и сестры получили религиозное воспитание дома и на конфирмационных занятиях в церкви. Нас научили следовать христианским заповедям, быть правдивыми и трудолюбивыми. Нам также привили добросердечное отношение к ближним, объяснили, что необходимо считаться с нуждами окружающих и помнить о том, что мы в долгу перед ними.

Поскольку лютеранский пастор одновременно служил в нескольких соседних деревнях, в Пюггене он появлялся каждое второе воскресенье месяца. В такое воскресное утро мы надевали лучшую одежду и отправлялись в церковь. Заняв наши традиционные места, мы присоединялись к тридцати-сорока другим прихожанам из шести-семи семейств нашей деревни и слушали часовую проповедь. В другие воскресные дни мы иногда посещали церковь в соседней деревне Рорберг.

Вернувшись из церкви, наша семья садилась за праздничный обед, самый вкусный и сытный за всю неделю. Есть мы начинали только после молитвы, которую произносила мать. Вставали из-за стола мы тоже после молитвы.

После еды мы обсуждали деревенские новости или вопросы политики, разговаривали беззлобно, добродушно. После застолья отец иногда запрягал пару лошадей в открытый экипаж и катал нас по полям или возле соснового леса. Я всегда любил воскресенья, но никогда не считал дни, начав очередную школьную неделю.

В возрасте шести лет я пошел в школу Пюггена, занимавшую всего одну комнату на первом этаже двухэтажного дома, располагавшегося в самом центре деревни прямо напротив нашей фермы. Наш учитель, герр Кюнне, жил в том же доме вместе со своей семьей и учил 30–40 детей местных крестьян.

Когда герр Кюнне входил в класс, мы сразу же вставали за партами и ждали, когда он скажет: «Доброе утро, мальчики и девочки. Пожалуйста, садитесь!»

Проводя уроки, герр Кюнне поддерживал строгую дисциплину, и никто из нас никогда не осмеливался нарушать ее. Он был очень требовательным человеком. Особенно трудными нам казались его диктанты. За ошибки учитель наказывал так: провинившегося прямо в классе несколько раз ударял розгой или оставлял после уроков делать дополнительные задания.

Хотя я получал лишь удовлетворительные оценки по всем предметам, мне в основном удавалось избегать наказаний герра Кюнне. После занятий в школе я обычно отправлялся домой делать уроки, после чего работал на ферме или играл с другими деревенскими мальчишками.

В пору моего детства я обзавелся несколькими друзьями, моими ровесниками из Пюггена: Отто Вернеке, Фрицем Дампке и Отто Тепельманом. Я отличался сдержанностью и замкнутостью, во многом напоминая отца. Для меня дружба в меньшей степени являлась обычным товариществом и в большей степени возможностью стать вожаком и привлекать других для выполнения поставленной цели.

Закончив в 1930 году четвертый класс, я восемь следующих лет учился в школе соседнего городка Беетцендорф, располагавшегося в восьми километрах от Пюггена. Подобно другим средним школам, она была платной, потому что было необходимо оплачивать труд работавших в ней учителей.

Каждое утро, в восемь тридцать, я садился на велосипед и, невзирая на погоду, отправлялся на занятия. Иногда такие поездки доставляли мне настоящие муки, особенно в холодную и снежную погоду, потому что весь год мне приходилось носить коротенькие, по колено, штаны. Пара высоких носков немного согревала мои лодыжки, однако, когда я приезжал в школу, колени мои всегда были красны от холода, и я не чувствовал их.

Мы, ученики, проводили весь учебный день в одном и том же классе, куда приходили учителя, обучавшие нас истории, немецкой литературе, математике, английскому и французскому языку и прочим предметам.

В этой школе предполагались более свободные дискуссии между учителями и учениками, однако моим успехам на поприще усвоения знаний это не особенно способствовало. Несколько раз родители сурово отчитывали меня, получив из школы записки о моей низкой успеваемости. Подобные письма учителей не на шутку меня расстраивали, однако мои оценки от этого так и не улучшились.

В школе Беетцендорфа детей из Пюггена училось крайне мало. Обязательным было только восьмилетнее образование, после этого большинство подростков приступали к получению профессиональной подготовки или к работе на ферме или каким-то другим образом начинали трудовую жизнь.

Поскольку из нашей семьи происходили люди разных уважаемых профессий — учителя, врачи и адвокаты, — то мои родители в отличие от других жителей нашей и соседних деревень, видимо, высоко ценили возможность получения полного среднего образования. Несмотря на экономические трудности в период между двумя мировыми войнами, отец все равно был готов платить за мое образование. Находясь за стенами школы после занятий или во время каникул, мальчики носили фуражки с эмблемой своего класса. Хотя в самой школе насаждалась строгая дисциплина, за ее пределами время от времени между школьниками вспыхивали драки. Ссоры, перераставшие в кулачные бои, чаще всего возникали между мальчишками разных классов или разных городов, располагавшихся неподалеку от Беетцендорфа. Однажды один парень стал обзывать меня какими-то обидными прозвищами, и я вступил с ним в драку, хотя обычно старался воздерживаться от подобных стычек.