Игорь Нарский - Готфрид Лейбниц Страница 7

Мотив великого синтеза проникает всю систему Лейбница. За полтора столетия до Гегеля он рассматривал историю прошлой философии не как скопление ошибок и заблуждений, но как источник великих уроков и догадок. Другим учителем для новой системы была современная ему наука: ее открытия стояли у колыбели монадологии Лейбница.

V. Метод

Различие и тождество

Самое живое и непреходящее в философии Лейбница — его метод, по достоинству еще мало оцененный, проникнутый замечательными идеями. То глубокое уважение к Лейбницу как философу и ученому, которое питали Маркс, Энгельс и Ленин, связано прежде всего с диалектической душой его метода. Плодотворное применение этого метода в естествознании и математике, неоднократно продемонстрированное великим просветителем, в лучшую сторону отличает его от Гегеля, для которого естественнонаучные и математические результаты были лишь примерами «всесилия» философской спекуляции и к тому же примерами низшего сорта. Гегель истолковывал их в виде рассудочных фактов, параллельных «разумной» конструкции и в лучшем случае несущих на себе приметы неполноценной диалектики «конечного», но не способных возвыситься до полноты диалектики духовного абсолюта. Действенностью своего метода Лейбниц был обязан не только своему таланту ученого-исследователя, но прежде всего тому счастливому обстоятельству, что он был чрезвычайно близок к верному решению вопроса о соотношении формальной логики и диалектики в познании, без чего последняя не может стать эффективным оружием экспериментальной деятельности и ее теоретического осмысления.

Общей методологической основой учения немецкого просветителя был рационализм (4, с. 420). Это привело к тому, что принципы метода познания стали у философа и принципами построения онтологической системы, а законы формальной логики приобрели как общеметодологическое, так и онтологическое значение. Для большинства рационалистов XVII в. истина непременно абсолютна, полна, вечна и неизменна, она всеобща, безусловна и обязательна. Не во всех моментах разделяя это типичное для своих современников-рационалистов убеждение, извращающее и упрощающее действительный факт единства мира, Лейбниц, однако, целиком был согласен с ними (например, со Спинозой) в том, что реальные связи и отношения мира по структуре тождественны связям логическим, а причины — рациональным и умопостигаемым основаниям. Поэтому субстанция может иметь только такие свойства, которые логически вытекают из ее сущности (природы), и законы мира сводятся к законам логики, выводимым философом из глубин собственного сознания. Правда, Лейбниц воздержался от абсолютной трактовки данного тождества: он не считал, что все логические связи и отношения тем самым оказываются реальными в смысле предметного существования (на этом основано различение, проводимое им между существующим и возможными мирами). Лейбниц не отрицает того, что вероятное знание есть знание. Но как бы то ни было, рационалистические взгляды позволили ему уповать на полную онтологическую силу принципов развитого им метода.

В качестве основных принципов метода Лейбница можно выделить следующие четыре: 1) всеобщих различий, 2) тождественности неразличимых вещей, 3) всеобщей непрерывности, 4) монадной дискретности. С этими принципами, смысл которых мы раскроем ниже, сочетаются законы логики и положения, которые не являются специфическими для учения Лейбница, но свойственны всей прогрессивной философской традиции. Таковы принцип причинности, а также собственно онтологические положения его системы, как-то: принципы телеологии, всеобщего совершенства и стремления к его увеличению и другие. В результате возникает довольно сложная картина строения метода Лейбница. Не случайно вопрос о внутренней его структуре в историко-философской литературе вырос в целую проблему, так что нам не раз придется обсуждать варианты связей между его отдельными звеньями.

Принцип всеобщих различий можно считать исходным для онтологии Лейбница, велика его роль и в познании. Философ не был согласен ни с атомистической картиной мира, с ее монотонным монизмом качественно однородных частиц, ни с примитивными решениями идеалистического монизма. Он считался с фактом неисчерпаемого многообразия чувственно наблюдаемых явлений и усматривал в построениях Платона и Аристотеля, где ни одна «идея» или «форма» не повторяет какую-либо другую, нечто близкое собственному пониманию. Все существующее в мире неповторимо, любая вещь и процесс отличаются от всего прочего, уникальны.

Согласно принципу различия, не существует двух вещей, которые, оставаясь разными вещами, были бы совершенно одинаковыми во всех прочих отношениях и отличались бы друг от друга только своим номером, скажем, n и n + 1. «Решительно нигде не бывает совершенного сходства (это — подчеркивает Лейбниц — одно из новых и важнейших моих положений)» (3, с. 164). Не бывает двух одинаковых капель воды, двух одинаковых листьев на дереве, одинаковых человеческих душ и т. д. (см. 12, с. 54). Различия в способе возникновения и в истории изменения и развития вещей приводят и к различному их внутреннему состоянию, ибо их прошлое присутствует «внутри» их настоящего и его забыть, стереть нельзя. Поэтому как бы ни были они одинаковы по форме, размерам и материалу, они не тождественны и не могут быть таковыми. Они могут быть совершенно одинаковыми по качеству и количеству составляющих его частиц и структуре, но на них несмываемая печать прошлого, то есть различного их происхождения. Даже отдельная вещь претерпевает изменения и не тождественна самой себе, какой она была прежде. Лейбниц приводит пример: как бы ни были похожи друг на друга корабль Тезея до и после его постепенного обновления, это не один и тот же корабль.

Возникает вопрос, влияет ли на решение проблемы о нетождественности вещей разное их расположение в поле пространства и потоке времени? Нумерическое разнообразие обусловливается пространственными различиями, и коль скоро Лейбниц считает, что одно только нумерическое различие само по себе бессильно, то пространственные признаки оказываются, с его точки зрения, несущественными. Что касается различий во временных состояниях, то вещь во время m + n есть та же вещь, что и во время m, но она претерпела некоторые изменения, а значит, прежней вещи все-таки уже не тождественна. Она могла бы быть буквально той же самой вещью во всех отношениях, кроме временного, только если бы оставалась абсолютно неизменной. И поскольку Лейбниц отвергает возможность таких случаев, его принцип всеобщих различий необходимо предполагает всеобщую изменчивость.