Анджей Ясинский - Воспоминания участника В.О.В. Часть 2 Страница 7

После дневных переживаний здесь, в тихой деревне, как-то сразу захотелось кушать. Решили пообедать шашлыком. Предложение всем понравилось. Неподалеку от сгоревшего сарая, где еще тлели толстые бревна, валялась убитая корова. Быстро нарезали крупные куски мяса, нанизали их на трехгранные русские штыки, что в изобилии валялись тут же примкнутыми к винтовкам. Подержали над тлеющими угольями и шашлык готов. Только почему-то вкус у нашего шашлыка был не шашлычный. Настоящий шашлык пахнет вкусно, аппетитно. Наш же имел запах неприятный и от него тянуло рвать. Я сразу отказался от такой еды. Мне казалось, что мы едим мертвечину и я отошел в сторону.

Ночь застала нас здесь же, в сгоревшем селе. Сами мы были растеряны, перепуганы, надеялись на нашего лейтенанта, а он сам не знал, что нужно делать и что предпринимать. Решили ночью не испытывать нашего счастья и переночевать в селе. Утром же, судя по обстановке будет видно, что делать. Стрельба с наступлением темноты прекратилась и только где-то далеко то чаще, то реже рвались бомбы. По-видимому, бомбили железную дорогу. Машину загнали в кустарник за селом. Надеясь, что здесь мы будем незаметны, без охраны и предосторожностей все сразу, уснули глубоким сном праведников.

Утром проснулись все сразу, как по команде. Рядом ходила лошадь. Увидев нас или еще что-то, лошадь заржала и разбудила всех. Солнце еще не взошло, но было уже светло. Прислушались. Стрельба была обычная, монотонная, без подъема и ожесточения. Стреляли, как и вчера вечером, на прежнем месте. Эта обычная перестрелка ни у кого не вызывала никаких чувств. Фронт был где-то километрах в 10-12. Так далеко загнал нас страх, а, может быть, и общее положение бегства и общей паники. Страшное дело эта всеобщая паника. Очень заразное явление. Этот страх смерти может остановить тоже страх смерти. Только более сильный и неотвратимый.

По- видимому, заградительные отряды в некоторых случаях вполне целесообразны и себя оправдывают. Решительные и суровые меры могут предотвратить тяжелые и далеко идущие последствия. Я вспомнил комиссара Бельченко с пистолетом в руках, убитых паникеров, цепь солдат и пулемет на пригорке. Воспоминания о страшном вчерашнем дне и мужественном Бельченко на меня подействовали благотворно. Я решительно настроился вернутся туда, где стреляют. На кой черт сдались мне эта штабная машина и ее дурацкое барахло. Пусть ее охраняет лейтенант. Ведь вчера-то я не собирался ездить на этой машине и не моя вина, что обстоятельства сроднили меня с этой машиной и ее пассажирами. Своими сомнениями я поделился с Мишкой. Он согласился со мной и сказал, что лучше всего будет, если мы вернемся все вместе с лейтенантом. Находясь под начальством лейтенанта мы чувствовали себя увереннее. Никто не смог бы заподозрить нас в дурном. Кроме всего, наличие при нас столь важной штабной машины с имуществом придавало нам определенный вес и смысл наших поступков. Лейтенант тоже все это понимал не хуже нас, а может быть, еще и получше. Но что мог он сделать! Мы были в полном неведении событий. Где сейчас находятся наши части, куда нам ехать? Что делать? Вскоре выяснилось, что все мы одинаково мучаемся одними и теми же сомнениями. Ведь другие-то еще дерутся. Значит, не все еще пропало. А кроме всего, если в панику ударились только мы, значит, мы трусы и дезертиры. Сами убежали, да еще и подвели других. Ведь мы связь штаба дивизии. Что нам делать?

Все сидели молча, смотрели вниз, изредка переговариваясь. Наш лейтенант тоже молчал и чего-то ждал. Нас-то конечно легко было понять, чего мы ждали. Мы ждали распоряжения своего лейтенанта. А он чего ждал и молчал?! Выждав подходящий момент, я, ни к кому определенно не обращаясь, сказал:

- Ну что, поехали?

- Куда? - Спросил лейтенант.

- Домой! - ответил я. Все засмеялись.

- А что, братцы-славяне, поехали на старое место. Может быть, фронт еще там! - сказал Мишка.

- Мое дело шоферное. Куда прикажете, - ответил шофер, - машина готова. Прикажете подать? - снова все засмеялись.

- Ладно, - сказал лейтенант, - поехали обратно, своих будем искать.

Агитировать никого не пришлось. Выехали из кустарника. Мимо тлеющих пожарищ, воронок от бомб и уже дурнопахнущих убитых людей и животных выехали на главную улицу бывшего села. Остановились. Дальше ехать было нельзя. На дороге нескончаемой вереницей в строю шел пехотный полк. Полк был еще не обстрелянный, подтягивался откуда-то из резерва и спешил на выручку, на передовую. Из разговоров с солдатами выяснилось, что полк идет своим ходом откуда-то издалека. Шли ночами. Днем прятались от авиации по лесам и оврагам. И вот, за эту ночь полк, проделав километров 40-50 пути, еще утром надеется занять позиции на передовой. Точного расположения фронта они не знали. Солдаты выглядели сильно уставшими. Видимо, беспрерывные ночные марши сильно измотали их. Они выглядели как уставшие невольники. Солдатские каски, противогазы, лопаты и все, что казалось тяжелым и за что не сильно наказывали, все было выброшено. Лишь у немногих на винтовках виднелись штыки. Другие либо утеряли их, а может быть, просто выбросили. Штыки нам всем, солдатам, иногда казались необъяснимым анахронизмом. Мы считали, поскольку нам не дали патронов, то и надежды наше командование возлагает на штыки. Казалось глупо, да куда денешься. Ты солдат и делай то, что тебе приказано. Не всем дано право размышлять, тем более высказывать свое мнение.

Движущийся к фронту полк был явно небоеспособен. Некоторых солдат, больных или уставших, везли на телегах или, как мешки, несли на руках. Лошади в повозках были классические клячи из карикатурных картинок. До встречи с этим полком мы, солдаты, считали себя плохо укомплектованными и небоеспособными. Теперь же, глядя на этот несчастный, заживо погибающий без боя полк, в нас появилось двоякое чувство. С одной стороны перед солдатами проходящего полка у нас появилось к самим себе чувство эдакого сытого барского превосходства перед ними. С другой же стороны, глядя на них, мы видели свой жуткий, ничем не оправданный и не объяснимый конец. Зрелище было ужасное и оно действовало на сознание. Стрельба только разгоралась. Самолеты еще не летали. День только начинался. Усталый полк во что бы то ни стало спешил еще утром занять свои позиции. Глядя на них мы никак не могли понять, как это такая масса людей храбро идет, не боясь самолетов. Ведь уже день на дворе и не ровен час появятся самолеты. Шофер через дверцу машины начал было предупреждать солдат.

- Братцы! - Крикнул он. - А вы разве самолетов не боитесь?

Никто ничего не ответил, солдаты продолжали движение. Шли они то неровным строем, то отдельными большими толпами. Уставший организм, чтобы хоть как-то сохранить остаток сил, перестал реагировать на окружающее. Наверное им было все равно. Полковник же, так удачно доведший свой полк до фронта, по-видимому, решил, что оставшийся десяток километров до передовой он сумеет проскочить так же без потерь. Солнце еще не взошло. Высоко в небе появились первая "рама". Не обращая никакого внимания на движущуюся колонну войск, пролетела мимо.