Роберт Кнехт - Ришелье Страница 7

Еще более сильное унижение испытал Ришелье из-за конфликта между Венецией, традиционным союзником Франции, и эрцгерцогом Фердинандом из Штирии. Венеция старалась установить торговые связи со швейцарскими кантонами Берном и Цюрихом, но им требовалось получить разрешение Франции на проезд по территории Гризона, небольшой республики, связанной с Францией договором. Ришелье, который все же не хотел провоцировать Габсбургов, отказал в необходимом разрешении и предложил венецианцам свое посредничество. Но они попросили вмешаться Испанию. Глубоко уязвленный этим пренебрежением, Ришелье впал в бессильную ярость. Он предупредил венецианцев, о недовольстве Людовика XIII. «Сейчас он слаб, это так, — сказал он, — но не настолько, чтобы со временем его королевство не восстановило прежнее свое могущество и не заслужило уважения, которого оно достойно по праву». Однако в тот момент епископ навлек на себя и народ лишь насмешки.

В середине апреля корона, казалось, почти добилась подавления последних мятежей аристократов. Герцог де Майен, удерживавший Суассон, запросил условия сдачи. Барбен и Ришелье хотели заставить герцога сдаться безоговорочно. Но им помешали события при дворе, где высокомерие Кончини, его диктаторские замашки и открытое презрение к Людовику XIII становились с каждым днем все более нетерпимыми для молодого монарха. Возникла даже угроза личной безопасности короля, когда Кончини приступил к укреплению Кильбёфа в Нормандии. К концу 1616 года Людовик XIII начал прибегать к советам небольшого круга своих друзей, которые каждый вечерь сопровождали его отход ко сну. Главой неформального совета был Шарль Альбер де Люинь, мелкий дворянин из Прованса. В 1611 году он стал главным сокольничим, в январе 1615 года — губернатором Амбуаза и в 1616 году — комендантом Лувра. По этой последней должности он получил право занять комнату прямо над покоями короля, которые соединялись между собой потайной лестницей. Обаятельный и элегантный, Люинь вскоре приобрел сильное влияние на короля.

17 апреля Кончини возвратился в Париж, решительно настроенный покончить со своими врагами при дворе. Люинь настаивал на отъезде короля, но Людовик отказался от такого недостойного шага. Он был облечен властью, но не мог, арестовать Кончини и отдать его под суд. Поэтому решили заманить, фаворита в ловушку. 24 апреля, как только Кончини въехал во двор Лувра, за ним сразу же закрылись ворота и отсекли от вооруженного эскорта. Выстрелом в упор его убили. Узнав об этом, Ришелье выразил удивление, что друзья короля оказались настолько сильными, чтобы осуществить столь смелое предприятие. Он немедленно поехал в Лувр поздравить короля с избавлением от временщика, но Людовик не пожелал принять его. По одной из версий, Людовик стоял на бильярдном столе в окружении толпы восторженных придворных, когда прибыл епископ. «Ну, Люсон, вот я и избавился от вашей тирании, — воскликнул король. — Идите, монсеньор, идите. Оставьте этот дом». В своих мемуарах Ришелье дает другое толкование. Король, свидетельствует он, очень хотел его видеть, говоря, что не считает его ответственным за дурные намерения Кончини. Затем Люинь предложил ему занять свое место в королевском совете, равно как и свои должности. Но бесспорно то, что Ришелье потерял свою министерскую должность при перестановках, которые вернули к власти старых министров Генриха IV: Виллеруа, Жаннена, дю Вера и Силлери. Он также перестал быть королевским советником.

Вскоре после этого король выслал Марию Медичи в Блуа и Ришелье сопровождал ее как председатель совета. Второй раз он оказался в ссылке. Прошло семь долгих лет, прежде чем он вернулся. Но его амбиции сохранились. Через несколько дней после приезда в Блуа он написал Люиню подробный отчет о поездке королевы-матери. Впоследствии он постоянно информировал фаворита обо всем, что происходило в ее окружении. «Я обещал королю с легкостью прекратить все распри, заговоры и интриги или, если я не сумею этого сделать, вовремя предупредить его, чтобы он мог принять меры». Действуя как самозванный правительственный шпион, Ришелье, очевидно, надеялся вернуть доверие короля, но преуспел лишь в том, что вызвал всеобщее недоверие. Он и сам понимал это. «Я самый несчастный из людей, — писал он, — хотя совершенно не заслужил этого. Если бы я не думал, что буду защищен от зависти и злости поддержкой, о которой вы знаете, я никогда не сел бы на этот корабль». Он бы поразил своих врагов, по его словам, доказав свою полную преданность королю, но в настоящий момент решил отойти от общественной жизни и 11 июня 1617 года покинул Блуа, никому не сообщив об этом. Позднее он объяснил, что пытался опередить письмо короля, предписывающее ему возвратиться в Люсон. Как бы то ни было, Мария пришла в ярость. Она настаивала на его возвращении и просила Людовика и Люиня отменить приказ, на который ссылался Ришелье. «Ссылка епископа Люсонского, — заявила она, — свидетельствует о том, что ко мне относятся не как к королеве-матери, а как к рабыне». 15 июня Людовик приказал Ришелье оставаться пока в приходе, «чтобы исполнять обязанности сана и призвать свою паству следовать заповедям Господа и его».

Диктатура Кончини проложила дорогу диктатуре Люиня. Как заметил Буйон, постоялый двор тот же, только вывеска другая. Люинь получил состояние и должности Кончини, но большая часть имущества осталась у вдовы Кончини, Леоноры. Чтобы получить все остальное, Люинь судил ее по сфабрикованному обвинению в колдовстве. Она была признана виновной и казнена, а имущество передано Люиню. В сентябре новый фаворит женился на одной из знатнейших особ Франции. В то же время он внимательно следил за Марией и ее окружением. Некоторые письма перехватывались, а Людовика XIII убеждали в том, что против него готовится заговор. Люинь предпринял соответствующие действия, одной из его жертв был Ришелье, который 7 апреля был сослан в Авиньон, в то время автономный папский анклав внутри Франции.

22 февраля 1619 года Мария осуществила рискованный побег из замка в Блуа с молчаливого согласия герцога д’Эпернона. Он был обвинен правительством в ее похищении и ему угрожало соответствующее наказание, но Ришелье предложил свое посредничество между королевой-матерью и правительством. Предложение было принято, и Ришелье покинул Авиньон. Его переговоры с Марией и д’Эперноном в Ангулеме закончились 30 апреля договором, по которому Мария получала в управление Анжу, а д’Эпернон был прощен. Это соглашение широко представлялось как триумф епископа. 5 сентября в Кузьере состоялось публичное примирение Людовика XIII и Марии, но королева-мать отказывалась вернуться ко двору, если не будет допущена в совет. Поскольку Люинь на это не соглашался, назревал новый кризис. Людовик решил применить силу. 7 августа он разбил армию Марии при Ле-Понт-де-Се, возле Анжера. Спустя три дня был подписан новый договор, подтверждающий Ангулемское соглашение. Людовик и его мать вновь публично примирились, на этот раз в Бриссаке, после чего Мария возвратилась в Анжер, в то время как Людовик отправился на юг, чтобы восстановить католичество в Беарне и присоединить это независимое государство к французскому королевству.