Владимир Бондаренко - Бродский: Русский поэт Страница 7

В городе родилось немало известных людей, еще больше ведут отсюда свою родословную. Здесь жили и предки Исаака Бабеля, прошедшего через Броды с Первой конной. В знаменитой «Конармии» он писал: «Летопись будничных злодеяний теснит меня неутомимо, как порок сердца. Вчера был день первого побоища под Бродами… На пригорке сутулилась мазаная деревушка Клекотов. За перевалом нас ждало видение мертвенных и зубчатых Брод. Но у Клекотова нам в лицо звучно лопнул выстрел. Из-за хаты выглянули два польских солдата. Их кони были привязаны к столбам. На пригорок деловито въезжала легкая батарея неприятеля. Пули нитями протянулись по дороге… О Броды! Мумии твоих раздавленных страстей дышали на меня непреоборимым ядом. Я ощущал уже смертельный холод глазниц, налитых стынувшей слезой. И вот — трясущийся галоп уносит меня от выщербленного камня твоих синагог…»

О предках Бабеля по материнской линии, передавших писателю непревзойденный еврейский юмор, уходящий корнями в город Броды — столицу евреев Галиции, — надо упомянуть особо. В первые десятилетия XIX века в Одессу переселилось множество галицийских евреев: купцы, старьевщики, портные, торговцы вразнос, сапожники, меламеды, ювелиры, шамесы, извозчики, булочники и люди безо всякой профессии, надеявшиеся, однако, на новую жизнь, благополучие и удачу в молодом, растущем и богатеющем на глазах городе…

В 1818 году из города Броды в Одессу приехал семнадцатилетний Мозес-Фроим Лейзеров Швехвель, кое-как обустроился, а затем женился на своей ровеснице Фейге. Эти бродские евреи Мозес-Фроим и Фейга и приходятся прадедом и прабабкой по материнской линии Исааку Бабелю. Родившаяся в 1841 году его бабка Хая-Лея нигде и ничему не обучалась, по-еврейски читать-писать не умела, но была прекрасным бродским рассказчиком.

Так и передавались по наследству Исааку Бабелю и Иосифу Бродскому легенды и мифы мудрых бродчан. Я читаю в дневнике Бабеля 1920 года, на котором основана «Конармия»: «Как хорошо, что у нас остались хоть камни». Камни остались в Бродах, остались старинные еврейские кладбища, остались развалины синагог и католических храмов, руины православных соборов, величественные контуры польских замков.

Протоиерей Андрей Ткачев в своей статье об Иосифе Бродском написал: «Долгая боль, не желающая прекращаться, — вот что приходит мне на мысль при произнесении фамилии Бродский. При этом сама фамилия не виновата. Евреев с родственными корнями, уходящими в городок Броды в Галиции, очень много. Биографии многих из них любопытны и вызывают весь спектр эмоций от уважения до иронии. Печаль рождает только поэт, родившийся в Петербурге, сказавший однажды:

Ни страны, ни погоста не хочу выбирать.На Васильевский остров я приду умирать.

Печаль эта лично для меня многократно усиливается от невозможности поминать имя Иосифа у Чаши. Будь он православным, я отказался бы от чтения его стихов в пользу неизмеримо лучшего способа общения с его душой при Евхаристии… Нечто подобное пережил сам Бродский, который был зачарован поэзией Донна. Известный многим благодаря своей сентенции о колоколе, который „звонит по тебе“, сентенции, вынесенной Хемингуэем в эпиграф романа „По ком звонит колокол“, Донн был и впрямь фигурой незаурядной… Донн — священник, настоятель собора Святого Павла в Лондоне. От подобной поэзии рукой подать до христианства как такового. Сам Донн в зрелые годы перестал писать стихи, счел их юношеской забавой и сконцентрировался на проповедях, став одним из блестящих проповедников эпохи. Я вспоминаю об этом и в который раз думаю о том, что расстояние от Иосифа Александровича до богословия в какой-то момент было меньше вытянутой руки… Еще Бродский напорист. Он вгрызается в языковую ткань с упорством голодной мыши, вгрызающейся в сыр. Поэт любил повторять слова У. Одена о том, что поэты — это органы существования речи. Через поэтов язык жив, и язык сам, как некое лично живое существо, выговаривает прячущиеся в нем идеи… Бродский говорил, что именно язык рождает поэтов и поэзию, а не наоборот. От этой теории веет настоящим шаманизмом, но в случае с Бродским она работает. Поэт грызет языковую ткань. Он, словно кит, пропускающий сквозь себя десятки тонн воды ради планктона, пропускает через мозг и сердце речь, и благодарная речь шифруется в шедевры.

Упорство, необходимое для подобного шаманства, Бродский берет из крови, точнее, еврейской крови…»

Читая эту глубокую статью русского священника, я подумал, что именно гены города Броды, вынуждающего своих жителей овладевать многими языками и для спасения во время оккупаций, и для мирной торговли, привели в итоге к карнавальности Иосифа Бродского. Так Броды находили брод к умственному развитию своих выходцев. Броды приучали к нежеланию петь хором.

Думаю, поэту Иосифу Бродскому интересно было бы побродить среди развалин замков, крепостей, среди средневековых синагог, костелов, православных храмов. Пройтись по улице Золотой и по майдану Свободы, по улице поэта Мицкевича, возложить цветы к памятнику польскому писателю Коженевскому. А вот памятник Михаилу Кутузову поэт сегодня уже бы не застал: его под крики «слава Украине!» снесли под корень нынешние незалежники. А ведь не случайно памятник славному русскому полководцу появился в Бродах: когда-то под этим городом отличились в польском походе Суворова и сам Кутузов, и его сподвижник, Петр Иванович Багратион. В 1915 году, во время Первой мировой войны, Броды посетил император Николай II. Интересно, что в городе некоторое время находился штаб Первой конной армии Семена Буденного, а в 1944 году опять же в лесу под Бродами бандеровцы убили знаменитого советского разведчика Николая Кузнецова, героя книги «Это было под Ровно». В том же 1944 году советский ас, Герой Советского Союза Петр Иосифович Гучек в небе над Бродами сбил два немецких самолета, а третий протаранил. Так что память о себе в Бродах оставили и поляки, и русские, и немцы, и евреи, и даже турки с татарами, только украинских достопримечательностей здесь днем с огнем не найдешь. Да и откуда, если еще в 1939 году украинцы составляли всего десять процентов населения Брод!

За тысячелетнюю историю приграничного города и Австро-Венгерская, и Российская империи, и Речь Посполитая оставили свои зарубки, народили славных сынов и дочерей. Среди бродчан и знаменитый историк Отто Хауснер, и польский писатель Юзеф Коженевский, и один из основателей хасидизма Гершон бар Авраам Кутовер, и знаменитый советский разведчик, работавший в Берлине и Париже, а похороненный аж в Швейцарии Морис Бардах, и израильский писатель Садан Дов (Берл Шток), и Йозеф Рот, которого так ценил Иосиф Бродский. Этот австрийский писатель, знаменитый своим романом-хроникой о Габсбургской империи «Марш Радецкого», который включен в двадцатку лучших романов на немецком языке и дважды экранизирован, родился в Бродах, учился во Львовском и в Венском университетах, воевал в Первую мировую войну, после ее окончания работал в немецких газетах и писал сатирические романы о жизни послевоенной Европы. Бежал от нацистов во Францию, последние годы сильно пил и нищенствовал. В 1939 году покончил жизнь самоубийством. Думаю, что его бродское происхождение стало одной из отправных точек для интереса Иосифа Бродского, так же как и происхождение Исаака Бабеля.