Александр Родимцев - Гвардейцы стояли насмерть Страница 7

К вечеру я приехал к месту переправы. Потемневшая и вспененная, билась у ног волжская вода. Стоя на берегу, я в бинокль рассматривал тяжело израненный, разрушенный и пылающий город. Слабый ветер медленно поднимал в небо багровые языки пламени и черные клубы дыма, которые, уносились ввысь, тянулись далеко над Волгой. Трудно было рассмотреть, что творится на том берегу. Лишь вырисовывались разбитые коробки зданий, заваленные обломками кирпича, бревнами и железом улицы да срезанные и закопченные верхушки деревьев.

В первый год войны гитлеровцы продвигались по нашей земле от Баренцева до Черного моря. Фронт составлял три тысячи километров. Однако в следующем году они такой возможности уже не имели, хотя на отдельных направлениях все же развивали успех.

После нашего поражения весной 1942 года под Харьковом таким наиболее уязвимым участком на южном театре военных действий оказался Сталинград.

И не случайно на нем тем же летом гитлеровское командование сосредоточило самое пристальное внимание. Захват Сталинграда в летнюю кампанию 1942 года они считали первым шагом к своим далеко идущим политическим и стратегическим целям.

"На долю группы армий "Б"... выпадает задача... нанести удар по Сталинграду и разгромить сосредоточившуюся там группировку противника, захватить город, а также перерезать перешеек между Доном и Волгой.

Вслед за этим танковые и моторизованные войска должны нанести удар вдоль Волги с задачей выйти к Астрахани и парализовать там также движение по главному руслу Волги.

Эти операции группы армий "Б" получают кодированное название "Фишрейер" ("Серая цапля")". Так гласила новая директива Гитлера от 23 июля 1942 года.

Следующим этапом должен быть захват Кавказа.

"Если я не получу нефти Майкопа и Грозного, я должен покончить с этой войной"{1}, - говорил Гитлер на совещании высшего командования в Полтаве 1 июня 1942 года.

За Кавказским хребтом гитлеровцам мерещились пути в страны Ближнего и Среднего Востока, в Индию.

Но порогом, не перешагнув который, нельзя было идти на Кавказ и дальше, оставался Сталинград. Кроме того, овладение Сталинградом должно было послужить сигналом для нападения Турции на наши южные границы, а Японии - на дальневосточные.

Война на двух, а может, и на трех фронтах была бы смертельной опасностью для нашей Родины. На это особенно рассчитывало гитлеровское командование, и недаром оно на штурм Сталинграда бросило свои лучшие отборные части. Ядро их составляла 6-я армия, оставившая в Чехословакии, Польше, Бельгии, Франции, Греции и Югославии свой зловещий кровавый след.

После харьковской операции этой армией командовал опытный генерал-полковник Фридрих фон Паулюс. В помощь ему были брошены 4-я танковая армия генерал-полковника Гота и 4-й воздушный флот, считавшийся лучшим в германской авиации, под командованием генерал-полковника Рихтогоффена, уже стяжавшего себе позорную славу воздушного бандита.

Позднее на поддержку этой группировки были направлены две армии сателлитов Германии - итальянская и румынская, а также несколько немецких дивизий из группы армий "А", снятых с Кавказского направления.

Чтобы зримее представить эту мощь, достаточно сказать, что на каждый обороняемый нами метр сталинградской земли по фронту приходилось шесть вражеских пехотинцев, два танка и один самолет. На каждый метр!

А на направлениях главного удара противник сводил наступавшие части в мощный боевой кулак, достигая иногда десятикратного превосходства над нашими силами в людях и в технике. Только этим и объяснялись их временные успехи.

Ведь при такой концентрации войск сила их удара была равносильна удару ножа в тело, защищенное только легкой одеждой.

В городе, растянувшемся по правому берегу Волги на шестьдесят пять километров, гитлеровцы выбрали наиболее жизненно важное место - его центральную часть с группой самых высоких каменных зданий, господствующей по соседству с ними высотой 102,0, или Мамаевым курганом, и главной переправой через Волгу.

Эта часть города была его сердцем, израненным августовской бомбардировкой, слабо защищенным теперь обескровленными в боях остатками частей 62-й армии.

Войска Паулюса, выйдя севернее и южнее города к Волге, отрезали 62-ю армию от остальных войск Сталинградского фронта и, как стальной подковой, приковали ее к реке. Из-за этого армия была лишена возможности маневрировать, не имела поддержки со стороны соседей и по сути дела была окружена, так как связь с тылом поддерживалась только через широкую водную преграду.

Удар ножом в сердце города враг нанес 14 сентября.

В тот день гитлеровское командование бросило против защитников города семь лучших дивизий, 500 танков, несколько сотен самолетов, 1400 орудий. Особенно сильные бои развернулись за Мамаев курган и в районе реки Царицы. Передовые отряды противника прорвались в центр города, напряженные схватки шли у вокзала. Создав опорные пункты в здании Госбанка, в Доме специалистов и ряде других, гитлеровцы взяли под обстрел центральную переправу через Волгу.

Форсирование реки в дневных условиях стало невозможным. Нелегко было осуществить переправу и ночью. Великая русская река в этом районе достигает ширины более километра. И днем, и ночью над Волгой висели фашистские самолеты. И днем, и ночью противник вел артиллерийский и минометный обстрел. Казалось, каждый сантиметр волжской воды вспенивался от разрывов.

Врагу удалось почти вплотную подойти к району предполагаемой высадки нашей дивизии. Однако 62-я армия продолжала жить и бороться. Только что назначенный новый командующий генерал Чуйков, вспоминая этот день, шутя говорил, что будь у Паулюса в резерве хоть один батальон, он действительно вышел бы к Волге, захватив при этом центральную переправу.

Но у Паулюса не нашлось резервного батальона.

Это был критический момент, когда решалась судьба сражения, когда одна лишняя дробинка могла бы перетянуть чашу весов противника. Но этой дробинки у него не оказалось, а у Чуйкова она была.

Чуйков приказал перебросить с левого фланга один батальон тяжелых танков, а начальник штаба генерал-майор Н. И. Крылов из офицеров штаба армии и роты охраны сколотил две десантные группы и бросил их в бой, чтобы помешать врагу овладеть и командным пунктом армии, и центральной переправой.

Нам предстояло переправиться в центр города, в район речки Царицы (левая граница дивизии), пересекавшей город перпендикулярно по отношению к Волге. Здесь же, в центре, был расположен вокзал и несколько севернее господствующая над городом высота - Мамаев курган (наша правая граница).

Один за другим прибывали полки из Средней Ахтубы в Красную слободу. Они проделывали двадцатикилометровый марш-бросок в таком же темпе, как и от Камышина до Средней Ахтубы. Я чувствовал, что ослаблять этот темп нельзя. Он мобилизовывал силы, развивал ту психологическую инерцию, которая превращала сложную по своей структуре дивизию в единый организм, в нечто целое, где любой боец и командир чувствовал себя необходимейшей частью этого целого. А коли так, то каждый обязан делать то, что ему положено, иначе был бы утрачен смысл существования дивизии, а следовательно, и существования каждого в отдельности бойца и командира.