Всеволод Иванов - Московские тетради (Дневники 1942-1943) Страница 7

От Кончаловского перескочили на капусту, которую заготавливает Корин, чтобы питаться зимой. С трех огородов он собрал два мешка картофеля, и тем сыт. В прошлом году, когда в городе ждали немцев, он отрастил бороду: "Я с виду моложавый, а борода у меня седая, думаю - не возьмут на работы". [...] Два месяца, пока были запасы и пока ждали немцев, он не выходил из дома, и только ночью ходил гулять с собакой. Да растил бороду. Корин напоминает Леонова, Клюева. Когда они ушли, Тамара сказала:

- Может, это случайное наблюдение, но все наши знакомые, которые религиозны, из Москвы не уехали. [...] Приехала Екатерина Павловна Пешкова.

20 ноября. Пятница

[...] Тамара пришла от Пешковых, принесла письма от детей, с припевом: "Здесь все хорошо, лучше, чем в Москве". Должно быть, им не очень хочется в Москву.

[...] Поздно ночью позвонил Ливанов. Пошли к нему. Он сидит расстроенный, без пиджака. В "Правде" напечатана статья о "Фронте", доказывающая, что Художественный и Малый театры ничто по сравнению с театром Горчакова. Т.е. Ливанов оказался в таком же положении, как и Горлов, которого он свергал в роли Огнева. Механически положение с комсоставом перенесено в область искусства. Ливанов метался, ворошил остатки волос, кричал о себе, что он погиб, уйдет из театра:

- Мне дали понять, что это не пьеса, а играли "Фронт" как директиву!

Около часа пришел Корнейчук - с ватной грудью, поднимающейся к подбородку. Военный портной сказал ему: "У нас все генералы на вате". Было собрание генералов в Доме Красной Армии по поводу его пьесы. Началось с того, что генерал-лейтенант, с лицом как абажур, сказал:

- Известно ли товарищу Корнейчуку, что "Фронт" играется в Берлине?

Словом, охаяли, как могли.

21 ноября. Суббота - 22 ноября, воскресенье

Вечером были у Бажанов, здесь же в гостинице. Жена его рассказывала о трехмесячном, непрерывном бегстве. [...] В воскресенье никуда не выходил, читал "Логику". [...]

В десять - поразительное сообщение о нашем наступлении в районе Сталинграда. Понесли потери 18 немецких дивизий: 13 тысяч пленных, свыше 300 орудий. По гостинице начались телефонные звонки, поздравления... ночью, в постели, я подумал - снега еще мало, холодно - удачная погода для наступления? Или же это - демонстрация для того, чтоб оттянуть силы с другого фронта, где наступают немцы.

24 ноября. Вторник

Сидел вечером Бабочкин. Он прилетел из Ленинграда, а завтра отправляется в Ташкент. - "... Я не знаю почему это, может быть, закон природы, но дистрофиков - истощенных ненавидят. В вагоне ругаются: "Эх ты, дистрофик!" Я был в Колпине. Городка нет. [...]

- Ленинград в самом узком месте отстоял Ижорский батальон рабочих. Они держали это место девять месяцев. И теперь позади переднего края обороны посадили овощи [...]

- Когда в Смольном посмотрели нашу картину, директор Путиловца сказал: "Ну что вы там какую-то муру снимаете? Вот вам пример, как мы жили. Звоню утром в гараж - нужна машина. Не отвечают. Звоню без пользы полчаса. Пошел сам. Горит печка. У печки кто греет руки, кто ноги, а кто просто дремлет шоферы, да вы что, мертвые? - кричу. Они действительно мертвы".

- В Александринку зимой собрались уцелевшие актеры. Спали, лежали. Наиболее слабые были в котельне, где всего теплее.

Один актер сказал Бабочкину: "Из сорока я один уцелел". [...]

- Несмотря на то, что город в кольце и фронт начинается у Нарвских ворот, охотники все же ищут и находят зайцев. А заяц-то может убежать к немцам! Но заяц - капитал - 5 тысяч рублей. Пальто стоит 200 рублей. ...

- Актеры ходили по нарядам, ночью под обстрелом, на вечера. В рюкзаках, обратно, несли воду. Холодно. И вместо воды - расплескивалась приносили иногда на спине ком льда".

Фронт. Бабочкин в гвардейской дивизии полковника Краснова. Он переправил через Неву дивизию, без потерь, - и увел обратно, заняв на том берегу позицию. Немцы думают, что стоит дивизия, а там рота. Когда дивизия стала гвардейской, он приказал отрастить усы, а женщинам - сделать шестимесячную завивку. Бывший агроном. В Финскую войну командовал в этой же дивизии взводом. [...]

Мимическая сцена - как едят хлеб в Ленинграде: закрывает ломтик, оглядывается. Отламывает кусочек с ноготок, и его еще пополам. Кладет в рот, откидывается на стуле, и с неподвижным лицом ждет, когда крошка растает во рту, глотает. И опять к куску...

- "Ленинград, да, бомбят. По четыре налета в день. Все дома выщерблены, исковерканы. Вдруг видишь какие-то фанерные декорации, колонны на месте дома. У трамвайных остановок - зенитки".[...]

Во время рассказа - включаем радио. Сводки - "Три дивизии взяты в плен, 1100 орудий..." Необычайная радость охватывает нас. Бабочкин говорит:

- Осень. Как спелые яблоки потрясли, так они и осыпаются. Я думаю, к новому году - конец.

То же самое сказала Тамаре сегодня уборщица в номере.

- Товарищ Сталин обещал к концу года, ну и сбудется. Он этих Рузвельтов так подтянет, что они в месяц все дела закончат. [...]

25 ноября. Среда

Холодные учреждения, грязь - и словно бы ветер в комнатах. У входа часовой - мальчишка, в будке - девушка в шинели с красными треугольничками на отворотах шинели. Это - ЦК ВЛКСМ. Множество неуютных комнат. Здесь, по-моему, больше, чем в ЦК партии должно быть торжественности, тепла и вежливости. Нет! С трудом нашли стенографисток. В накуренную комнату - два кресла, обитых дерматином, два стула, окурки и обрывки газет на столе, под стеклом телефон ЦК - вошли двое - юноша и девушка. Юноша, белокурый, лет восемнадцати, в куртке и валенках, девушка широколицая, румяная, в шинели и сапогах, постарше, ей лет 20-22. Это - партизаны, оба из Калининской области, прожили и воевали с немцами месяцев по восемь. Чтобы они разговорились, я сказал - кто я такой: "Может быть, читали в школе или видели фильм "Пархоменко"? Книг моих не читали, но мальчик видел фильм: "Во-о, здорово!"

"Волнуясь и спеша", крутя папиросную бумагу, но по школьной привычке не осмеливаясь закурить при старшем, мальчик стал рассказывать. Боже мой, что видел этот бойкий и смелый паренек! А что видела и испытала девушка? Я не буду записывать здесь их рассказы, так как напишу - по стенограмме - их рассказы отдельно. Для книги... Расставаясь, я сказал:

- Ну, теперь читайте, что напишу о вас.

Конфузливо улыбаясь, девушка сказала:

- Если уцелеем, прочтем. Мы ведь завтра улетаем на ту сторону. [...]

26 ноября. Четверг

Днем переделывал роман. Сходил в Лаврушинский, взял книги. ... Вчера, хотя и сообщалось о 15 000 пленных, все же сводка многих, видимо, смутила. Уже поговаривают, что немцы в начале наступления не могли ввести в бой авиацию, теперь же ввели ( а значит, остановили наши войска?).

[...] Вечером пришел П.Л. Жаткин. Был он полгода или больше у партизан. Рассказывал, как шел, голодал, служил банщиком, многое путал, так что если бы он рассказывал так следователю, который допрашивает партизан, перешедших фронт, вряд ли бы Петру Лазаревичу поздоровилось. Но, разумеется, страшного с ним случилось много, и нет ничего неправдоподобного в том, что дочь партизана убила отца-предателя и принесла в отряд его голову, или что комиссар отряда отрубил семидесятидвухлетнему старику предателю, ведшему немцев на партизанский отряд, руку. Или принимают в отряд, испытывают виселицей - струсил, значит, предатель, стал ругаться наш. [...]