Эльхан Мирзоев - Мои останкинские сны и субъективные мысли Страница 7

Они так долго трудятся над драматургией в своей работе, над «сюжетно-образной основой произведений», что уже даже свою жизнь превращают в постановку, игру. Не могут без драматической, сюжетной линии в обычном общении. Без ярких красок в сером существовании.

Искусственность переживаний. Искусственность взаимоотношений. Искусственные улыбки, искусственные чувства, искусственная дружба.

С шекспировскими страстями из-за свободного компьютера или пустого столика в «Максе».

А ещё мнительность и высокомерие…

Да, принято строить из себя нормального, простого человека — таких self-made man и woman. Мол, какой, старик, тут элитаризм. Мы, мол, обычные люди. Не быдло, конечно. Но и не какая-то там особая каста. Не элита нет, но и не пьянь снаружи… Ага, не надо обманываться. Вот они напьются и всё — пошла откровенная ботва, бери их тёпленькими, все тренировки насмарку.

Со временем приходит опыт — можно и без алкоголя. Немного наблюдательности — и вот они, олимпийцы, как на ладони. Это видно по тому, как они, божества, передвигаются в направлении кулера, дышат этим недостойным воздухом, покачивают бёдрами, по процессу курения, по тому с какой важностью и любовью к своему телу выдавливают прыщи, как двигают мышкой, удаляя спам. И даже во время секса не могут успокоиться и продолжают думать о собственной значимости. О судьбоносности своих движений. Никак не расслабятся.

Болеют они, болеют. Тяжёлый недуг — «Останкинский синдром» называется.

Всякий работающий в Стакане человек уверен — дескать, он объект наблюдения (выслеживания, съёмки, прослушивания). Постоянного, скрытого. Массово распространённый останкинский маразм — невозможно нормально с ними общаться: озираются по сторонам, через фразу переходят на шёпот, используют какие-то специальные шифры в телефонных разговорах, не отводят глаз от зеркала заднего вида…

Да, полстраны заражено такой модой — ведь и прослушку домашнего телефона моих пожилых соседей всё же удалось наладить «жидомасонам из префектуры САО». Только тут, в Останкино на местного обитателя дополнительно влияет эффект гиперболизации собственной значимости. Местный обитатель уверен — его слушают и ФСБ, и ФСО, и МЧС, и «парни из Аль-Каиды», и своё начальство, и служба безопасности ТТЦ, и милиция, и ЦРУ, и турецкие спецслужбы, и королевская разведка Бутана, ну, и — конечно же! конечно же! — «жидомасоны из префектуры САО».

Это не смешно. Это реальность. Все, или почти все, останкинские рабы считают себя избранными, верят в свою героическую судьбу, свою историческую миссию и в активное божественное участие в ней. Конечно, не все признаются в этом, то есть почти никто не признаётся — они же self-made man и woman! — но этот останкинский вирус в каждом. Он передаётся от одного другому — как вирус сифилиса, гриппа. Эффект толпы, массовая истерия — быть в этом и не верить в своё мессианское предназначение невозможно. Ну, хотя бы какой-то период в останкинской жизни переболеешь этим вирусом. А некоторые живут неизлечившимися всю жизнь. Даже когда уходят отсюда.

И вот ведь какая глупость! Да чтобы прослушивать несколько тысяч сотрудников Останкино необходимо такое же количество обученных людей. Но вот, сволочи, верят. Эти умные, любящие своё тело, убеждённые в своём мессианском предназначении люди верят в подобную чушь! Говорят, что даже в уборных маленькие объективы камер спрятаны в кафель — якобы, такой туалетный компромат собирают. Не знаю, может этот слух специально запускают останкинские техслужбы — чтобы заставить бегать «в парк через дорогу»… Но вот, сволочи в это тоже верят!

Бедное здание…

Меня обычно спасало — и лечило! — то, что две трети рабочего времени на НТВ и на Первом я проводил в «поле»; на съёмках. Вне стен Стакана. А ещё то, что принципиально пользуюсь общественным транспортом. Лечит, лечит.

Искусственность здесь во всём. И во всех! Мир наигранности. Взаимной. Как же они это любят. Вот как ими управляют! Их пустили поиграть мелкие, второстепенные роли в спектакле. Второстепенные, но с громкими названиями.

«Макс». О, это центральное, главное место в Стакане для состязаний в притворстве. Небольшое кафе у главного входа в АСК-1, через двадцать-тридцать метров после центрального поста охраны, слева. Раньше называлось «Cafemax», теперь «ТВ-Гурман», но многие по старинке — просто «Макс».

Дно Стакана. Настоящая ярмарка тщеславия. Центральное место в выставке искусственности. На других посмотреть и себя показать. Главное — «себя показать». И «на других посмотреть» — тоже. Чтобы потом с важным видом рассказать знакомым, друзьям, маме, смазливой девушке в клубе: «Вчера с Машей пили кофе, а за соседним столиком сидел Малахов (Новожёнов, Ханга и т. д.). Да. Так вот, кофе не понравился…» Это же надо быть таким дауном.

И вот эти люди реально верят в своё мессианское предназначение! Эти парни, прожигающие жизнь в Максе и косящие под геев, эти няшечки, реально — искренне!!! — считают, что они цвет нации.

Посмешище нации.

Нет, конечно, иногда напьются и могут позволить себе «опасные разговоры». Некоторые говорят красиво. Они говорят. Говорят, говорят. Мысли верные. Не все, но встречаются очень правильные. Очень. То есть у некоторых есть убеждения. Хорошие. Чёткие. Но на этом всё заканчивается. Всё! Убеждения — говорят — всё! Убеждения — говорят — всё! Убеждения — говорят — всё! Убеждения — говорят — всё! Убеждения — говорят — всё! Убеждения — говорят — всё! Убеждения. Озвученные. У некоторых…

Театр абсурда. Щенкам сказали, что они волки, и бросили их на драку волкодавов. А они только тявкать и умеют.

Предлагаешь действие — они сразу трезвеют. Не от алкоголя — вообще. Превращаются в белых зайчат. В заек. Да, «парни», жизнь ваша проходит. И проходит она в Максе!

Да, посмешище. Посмешище! Да, дауны. Дауны!

А какие здесь, в Максе деньги оставляют! Миниатюрное пирожное стоит больше 200 рублей. А люди здесь пьют бутылками. Дорогие напитки. Спускают зарплаты. Начинается всё с фразы: «Пойдём, кофейку попьём». А потом затягивает — наркотик. Ярмарка тщеславия.

«Макс». Самое прибыльное место в Стакане, главный источник дохода руководства ТТЦ — Хозяина, Шубина М.М. [3] Налоговики-то сюда не ходят.

Вообще, Стакан — это символ государства, нынешнего российского государства.

Вот оно! Стратегический объект. Подлежащий государственной охране.

Захотите снять Останкино снаружи на видеокамеру — будут проблемы. Набегут разные охранники, милиционеры. Даже если снимать на большую профессиональную телекамеру. Даже если вы из телекомпании, расположенной в ТТЦ. Будут проблемы. Мол, страна противостоит международному терроризму. А вдруг, мол, они — террористы — увидят по телевизору систему безопасности важнейшего здания в стране, а? Хорошая логика? А ещё говорят — рядом с подъездом Останкино включать камеру категорически запрещено! Даже если снимать какого-то человека рядом с Останкино — нельзя, мол, «в кадр может попасть кусочек стратегического объекта». Пытаются отнять пропуск в ТТЦ. Бойцы, храбрые стражи правопорядка.