Олег Мороз - Хронико либеральной революции. (Как удалось отстоять реформы) Страница 7

Всякий, кто когда-либо сталкивался с Егором Тимуровичем, подтвердит, что это совершенно точная его характеристика.

«И, наконец, два последних решающих фактора, — продолжает Ельцин. — Научная концепция Гайдара совпадала с моей внутренней решимостью пройти болезненный участок пути быстро. Я не мог снова заставлять людей ждать. Оттягивать главные события, главные процессы на годы. Раз решились — надо идти…»

Вот все-таки и гайдаровской концепции Ельцин коснулся. Той, которая, среди прочих, была представлена на его суд. Вряд ли он ее как следует понимал или хотя бы более или менее подробно познакомился с ней. Но то, что он принял ее своим внутренним, интуитивным чутьем, — этому вполне веришь. Ельцин — человек чуткой интуиции.

А вот быстро пройти «болезненный участок пути», к сожалению, не получилось. Тут сказалось и яростное сопротивление не приемлющих реформы, и частые колебания, нерешительность самого Ельцина.

«…Гайдар дал понять, что за ним стоит целая команда очень молодых и очень разных специалистов. Не просто группа экспертов, а именно ряд личностей, самостоятельных, рвущихся в дело, без комплексов… И мне страшно захотелось с ними попробовать, увидеть их в реальности.

Короче говоря, было очень заманчиво взять на этот пост человека «другой породы».

В самом конце Ельцин довольно бесхитростно упоминает еще об одной причине, почему он остановил свой выбор на Гайдаре: Егор Тимурович — внук знаменитого писателя, с именем которого «выросли целые поколения советских детей», в том числе и сам он, Ельцин, и его дочери. Так что он поверил «еще и в природный, наследственный талант Егора Тимуровича».

Вот такие мотивы двигали президентом Российской Федерации, когда на роль фактического главы правительства реформ он выбрал Егора Гайдара.

«Самое главное, — говорит в заключение Ельцин, — и теперь я в этом выборе не раскаиваюсь».

…Вскорости после указа 6 ноября, которым назначались руководители правительства, был сформирован и весь кабинет. Теперь — вперед!

НАЧАЛО РЕФОРМ, НАЧАЛОСОПРОТИВЛЕНИЯ

Сейчас известные события октября 1993 года принято обозначать краткой формулой: «расстрел парламента». Вот-де проклюнулись в России робкие ростки демократии, но тут же были беспощадно уничтожены танковыми выстрелами. Ощущение такое, что в здании парламента — Белом доме — в тот момент притулились все сплошь демократы, народолюбцы, правдоборцы, против которых президент с диктаторскими замашками, не имея других аргументов, применил грубую силу, — попросту говоря, утопил их в крови.

Чем дальше мы удаляемся от того времени, тем больше стираются в памяти реальные события, и даже многие из тех, кто был свидетелем этих событий и прекрасно видел, как все было на самом деле, вроде бы начинают соглашаться: да-да, «расстрел парламента» — наиболее точное обозначение того, что тогда произошло.

Конечно, обстрел Белого дома в ходе его штурма 4 октября 1993 года действительно был (восемь танков разведроты Таманской дивизии, занявшие позиции на Новоарбатском мосту и на набережной Тараса Шевченко, выпустили по зданию Верховного Совета около двенадцати снарядов), однако этот факт никак «не тянет» на то, чтобы стать исчерпывающим символом трагических событий, произошедших в ту пору в стране, хотя с «изобразительной» — фото- и кинематографической — точки зрения он, конечно, для этого весьма удобен. Удобно также использовать этот образ во всяких легковесных телевизионных дискуссиях, так называемых ток-шоу: не станешь же в самом деле подробно перечислять, как все было в действительности.

Но в книге это можно себе позволить — достаточно подробно изложить события с октября 1991-го по октябрь 1993-го. Чтобы освежить нашу общую память — повторяю, уже изрядно притупившуюся.

Октябрь 1993-го начался в январе 1992-го, точнее даже — в декабре 1991-го, когда гайдаровские реформы еще и не начались, а только готовились. Точкой отсчета можно считать выступление вице-президента Александра Руцкого во время его поездки по оборонным предприятиям Сибири в начале этого месяца. Как раз в ходе того турне, обрушившись на новое, лишь недавно сформированное правительство, он прилепил к нему нелепое словосочетание «ученые мальчики в розовых штанишках». После оно на все лады бесчисленное число раз повторялось «доброжелателями» команды Гайдара.

Вообще-то, напомню, правительство возглавлял не Гайдар, а непосредственный начальник Руцкого — президент Борис Ельцин, можно было бы и поостеречься в выражениях. Но нет, не поостерегся. Очень уж хотелось поскорее заявить о себе как о центральной фигуре во власти, как об истинном защитнике народных интересов, в общем — перехватить политическую инициативу. Так что, повторяю, атаки на реформы начались еще до того, как начались сами реформы. Одновременно началось предательство Руцкого по отношению к Ельцину, который поверил ему, сделал его своим заместителем на высоком государственном посту.

Несколько позже, 18 декабря, в «Независимой газете» Руцкой вновь подверг правительство резкой критике: оно и такое, и сякое, и неуправляемое, и дезорганизованное, не знающее, куда, к какой цели оно идет. Уже тогда Руцкой выступил против либерализации цен, еще только готовившейся, заявив, что, если она не будет отменена, он, Руцкой, уйдет в отставку (потом, правда, не ушел, до конца цеплялся за свое кресло, — пока его не выкинули из него в октябре 1993-го).

Что касается депутатов, мы ведь видели: Съезд благословил президента и правительство на проведение реформ. Однако уже менее чем через две недели после ельцинского указа о либерализации цен — он начал действовать со 2 января — депутатские вожди и их единомышленники вслед за Руцким выступили с нападками на действия кабинета. Так, спикер ВС Руслан Хасбулатов «отметился» 13 января, заявив на встрече с делегацией итальянского сената, что Верховному Совету России следует «или предложить президенту сменить практически недееспособное правительство России, или, в соответствии с конституционным правом, самому сменить это правительство». Нападки на кабинет спикер продолжил на заседании президиума ВС, состоявшемся в тот же день. «Создается очень безрадостное отношение к правительственной политике, — сказал Хасбулатов. — И какие-то выводы в организационном плане, безусловно, надо будет делать».

Вот так, ни больше, ни меньше: правительство только начало работать — и оно уже «практически недееспособное», в отношении него пора делать оргвыводы, то есть попросту менять.