Александр Поповский - Вдохновенные искатели Страница 7

Павловский угадал состояние помощника и осторожно заметил ему:

– Не надо отчаиваться, мы дорвемся до истины. В нашем деле ничто не дается легко.

Из Средней Азии была выписана партия клещей, вспоенная кровью больных возвратным тифом. Пять растертых насекомых из вновь прибывших кровососов, изученные под микроскопом, оказались как бы нафаршированными микробами тифа. Этой кашицей заразили белых мышей. Прошла неделя, другая, и, к удивлению экспериментатора, эти подопытные зверьки не заболели.

Вот когда положение осложнилось. Мыши не заболели. Что бы это значило? Многолетними опытами ученые Европы установили, что белые мыши подвержены персидскому возвратному тифу. То обстоятельство, что возбудитель болезни не обнаруживался в организме зараженных животных, ставило под сомнение самый характер заболевания и способность клещей быть переносчиком его, иначе говоря – опрокидывало свидетельства коренного населения и малярийных разведчиков, дорого поплатившихся за него.

– Ничего страшного, – спокойно резюмировал ученый, – мыши, видимо, не подвержены клещевому возвратному тифу. Спирохета не выживает в их организме. Попробуем другой эксперимент.

Легкость, с какой учитель усомнился в утверждениях авторитетов и не обмолвился о возможной ошибке ученика, искренне растрогала последнего.

– Сознайтесь, что вы сейчас не прочь развязаться со мною, – сказал ему в ту пору Павловский, – махнуть рукой на клещей и вернуться к своей медицине. Должен вас предупредить, что это уже невозможно. Физик Паскаль всю жизнь носил вшитую в одежду бумагу. Это было торжественное обещание бросить физику и всецело отдаться религии. Вы понимаете, как бесплодны подобного рода намерения. Бумагу нашли у него после смерти. Тот, кто увяз в науке, из нее уже не выбирался. Паскаль умер философом и математиком.

Через несколько дней Павловский вызвал к себе Москвина.

– Отправляйтесь в Среднюю Азию, заразите клещей кровью больных возвратным тифом и привезите нам побольше крови и клещей. Мы поставим наши опыты шире.

Москвин вернулся в Ленинград с богатым уловом: спирохеты прочно сидели в трехстах клещах.

Еще раз в лаборатории белые зверьки подверглись нападению насекомых, и снова опыты закончились ничем – клещи были бессильны против мышей. Тогда им на смену явились собаки, кошки и овцы, морские свинки и кролики. Клещи правили тризну. Они пили кровь тех и других. Исследователи терпеливо отсчитывали дни и регистрировали свои неудачи.

Дошла очередь до морской свинки. Сто двадцать клещей, битком набитых спирохетами, присосались к животному и заразили его. На девятые сутки у свинки поднялась температура – и начался возвратный тиф. Спирохеты кишели у нее в крови. Уязвимым оказался и кролик – картина его страданий напоминала во многом течение болезни у человека.

«Теперь мы решим, – сказал себе Павловский, – где именно у клеща гнездится зараза и какими путями она передается человеку».

Были пущены в ход препарирование и микроскоп. Ученый потрошил переносчиков и вводил морским свинкам кашицу из отдельных органов клеща. Результаты не заставили себя долго ждать: материал из желудка и яичника, сосудов крови и кишечника клеща вызывал у животного заражение, но всего вернее и быстрее действовала его слюнная железа. Именно здесь была главная квартира врага. Совершенно очевидно: клещ, прежде чем присосаться к животному, впрыскивает ему слюну, богатую спирохетами возвратного тифа.

– Мы установили, – мог наконец сказать ученый сотруднику, – что в естественных условиях Средней Азии находятся клещи, зараженные самой природой. Как это ни странно, опасность коренится в воспетой поэтами натуре, далеко от городов с их тлетворным влиянием. В связи с этим разрешите процитировать вам автора «Эмиля» – Жан-Жака Руссо, его суровое суждение об истоках современных болезней.

Он вынул из кармана памятную книжку, открыл загнутую страничку и прочитал:

– «…Природа не знает этих злейших врагов человеческого счастья; почти все они созданы нами и являются печальным плодом противоестественных отношений нашей среды. Можно сказать, что история гражданских обществ есть в то же время история человеческих болезней…» Рискованное, скажете, утверждение? Не спорю. Наш опыт говорит о другом.

За литературным экскурсом беседа повернула в свое прежнее русло.

– Как вы полагаете, – спросил ученый, – можем ли мы считать наше дело законченным?

Считать работу над возвратным тифом оконченной? Конечно, нельзя! Во-первых, неясно, почему мыши, обычно подверженные возвратному тифу, в условиях лаборатории не заражались. Совершенно неизвестно, какой вид клещей переносит болезнь: тот ли, на который ссылается Джунковский, или другой, заразивший малярийных разведчиков в Средней Азии и морских свинок здесь.

Павловский уже, видимо, над этим подумал, вопросы для него решены.

– Джунковский, – объясняет он Москвину, – вероятно, ошибся. Указанные им клещи не переносят возвратного тифа. Нас заражает тот вид, который заразил наших животных и красноармейцев в Средней Азии. Однако не в этом теперь уже дело, работа не окончена по более веской причине…

Учитель и сам любил крепко подумать и тому же учил своих учеников.

– Не хотите ли вы сказать, – отозвался догадливый помощник, – что не все еще сделано, нужен эксперимент на человеке?

– Вы не ошиблись. В бывшей Максимилиановской больнице врачи лечат паралитиков прививкой возвратного тифа. Направьтесь туда и поставьте несколько опытов. Больным поможете и задачу решите.

Работа Москвина была перенесена в больницу.

Три прогрессивных паралитика, укушенных клещами, вскоре заболели возвратным тифом. Клещи оказались способными передать человеку заразу. Труд исследователя был завершен.

– Мне все-таки неясно, – сознался учителю Москвин, – почему наши мыши не заражались? Неужели Андерсон и Николь ошибались, утверждая, что мыши подвержены возвратному тифу?

– В данном случае, – заметил ученый, – они были правы. Мыши подвержены африканскому и персидскому возвратному тифу и слабо реагируют на среднеазиатский. Наша спирохета решительно отличается от других. Мы, строго говоря, открыли новую болезнь, еще не известную никому…

Этнограф вытесняет биолога

Павловским овладела неспокойная мысль: он должен обследовать границы распространения злополучного клеща – переносчика возвратного тифа, предупредить об опасности всех лечащих врачей, которые принимают эту болезнь за малярию. Такой огромной работы ему одному не проделать, он привлечет себе в помощь других.

Ученый с пятью своими помощниками отправился в Среднюю Азию. В последних числах мая 1928 года экспедиция прибывает в Ташкент, и тут начинается ее горячая деятельность. В Среднеазиатском университете Павловский читает лекцию «О современных взаимоотношениях между зоологией и медициной»; в Ашхабаде другую – «Очередные задачи паразитологических исследований в Средней Азии»; в городе Душанбе, столице Таджикистана, – третью, на общую тему; тут же четвертую – о среднеазиатской экспедиции; пятую – общему собранию членов профсоюзов «О животных – вредителях здоровья человека в Таджикистане». В перерывах между лекциями он совершает поездки по кишлакам, делает обширные записи литературного характера. «Дорога в Ромит, – напечатал он потом в биологическом журнале свои впечатления, – каменистой тропой ведет через отрог, упирающийся в реку, с подпертыми карнизами на обрывистых скалах, частью заложенный у основания скалы прямо в реке, переход которой вброд невозможен, а через колеблющиеся мосты – тяжел и опасен…» Увлеченный панорамой, ученый продолжает на страницах журнала: «…Ромит оказался живописно расположенным горным кишлаком, лежащим на стыке трех узких горных долин…» Все это понадобилось автору, чтобы сообщить об одном случае слоновой болезни в этом районе.