Софья Бенуа - Грета Гарбо. Исповедь падшего ангела Страница 7

Известен факт, что дочь Александра Дюма, видевшая на сцене самых знаменитых актрис того времени Дузе и Бернар, после просмотра «Дамы с камелиями» поставила Гарбо выше этих именитых исполнительниц. Об этом упоминала в одном из интервью Грета Гарбо. «Не могу сказать, что героиня вызывала у меня какие-то особые симпатии. Достаточно посмотреть, какую профессию она себе избрала. Конечно, роман Дюма я прочитала с большим интересом. Как ни странно, но на эту работу я получила много откликов. Например, мне написала жена Мао Цзедуна и сообщила, что так часто смотрела фильм, что совершенно испортила пленку. Пришло письмо от дочери Дюма. Она утверждала, что я играю лучше Дузе и Бернар, которых она видела на сцене. Она не сомневалась, что если бы ее отец посмотрел фильм, то обязательно влюбился бы в меня».

Грета Гарбо воспринимала успех фильма с легким недоумением – ей все еще казалось, что она создана для лучших, более глубоких ролей.

В 1938 году актриса снялась в комедии «Ниночка» (фильм вышел на экраны в следующем, 1939-м). Роль получилась удачной, но поклонники актрисы были недовольны: они желали видеть ее только в ролях роковых героинь с трагическими судьбами. Несмотря на подобное восприятие публикой, именно роль Ниночки оставалась до конца ее жизни любимой ролью актрисы.

Глава 5

Сесиль Битон. Неразрешимая загадка красоты

Мечта фотографа Сесиля Битона исполнилась: ему было двадцать восемь, когда в 1932 году он наконец-то встретил Гарбо на вечеринке.

Мы помним, что Сесиль уже несколько лет был без ума от Гарбо и, находясь в Калифорнии, преследовал ее буквально по пятам, желая заполучить ее фото для обложки «Вога» или для книги, над которой он тогда работал. Был период, когда фотограф вернулся в Англию. И вот, наконец, в построенном в испанском стиле роскошном особняке Гулдинга, где остановился Битон, знаменитый фотограф и кинозвезда встретились. Внезапная встреча затянулась до рассвета.

Грета Гарбо была на полтора года младше его. Их связь развивалась бурно, но, как всегда, – вдали от посторонних глаз. И эта пресловутая закрытость – единственная причина, по которой так сложно описать взаимоотношения Гарбо с близкими ей людьми.

Некоторое время Сесилю удавалось скрывать их встречи и даже хранить молчание на публике, но летом 1934 года он публикует несколько портретных зарисовок кинозвезд в книге «Очерки». Часть текста посвящена Гарбо. Эта же зарисовка воспроизведена почти полностью и в книге «Беглые заметки Сесиля Битона» (1937 год). Для опубликования этого наглядного портрета мы обратимся к известной книге уже называемого нами биографа Хьюго Виккерса. Он пишет: «Поскольку сегодня их практически невозможно отыскать, поскольку они весьма точны и, самое главное, поскольку, с некоторым запозданием, они стали причиной крупной ссоры между Сесилем и Гарбо, мы сочли нужным привести их полностью.

«Гарбо. Она прекрасна, как северное сияние, но если мы сравним Грету Гарбо на экране и в жизни, это будет подобно сравнению де Ласло с Леонардо. Тот образ, что предстает перед зрителем, полон магнетизма, он весел, трагичен, чувствителен, исполнен мудрости, но и другие актрисы притягивают и завораживают нас до тех пор, пока не остановится кинопроектор и иллюзия, созданная режиссерами и их помощниками, не уступит место действительности. Лишь только Гарбо, после того как погасли софиты и убраны декорации, вместе с дождевиком набрасывает на себя благородство. В реальной жизни она обладает таким разнообразием качеств, которые экран просто не способен воспроизвести с технической точки зрения, так что даже если бы она и не являлась обладательницей самого красивого лица нашего времени, все равно все остальные современные красавицы меркли бы по сравнению с нею.

Кожа ее гладка как мрамор и обычно покрыта легким, абрикосового или медового оттенка загаром; ее волосы на ощупь нежнее шелка, блестящие и ароматные, подобно волосам младенца после купания. Ее нос столь чувствителен, что, кажется, способен ощущать тончайшие ароматы, которые недоступны окружающим и которые, возможно, исходят от ее собственной красоты. Зубы ее крупны и сверкают ярче жемчужин, а ее чувственный рот на самом деле очерчен более тонко, чем это кажется на фотографиях. Что же касается ее глаз, то таких еще просто не было в природе. В них читается и любопытство, и сострадание, и томность, они глубоко посажены и поражают незабываемой голубизной. У них темные крупные зрачки, а ресницы столь длинны, что невозможно поверить, будто они настоящие, ведь только у детей, да и то не у всех, мы встречаем столь поэтическое украшение. И Гарбо обладает такой трагичной детскостью.

Губная помада и лак для ногтей тускнеют рядом с ней. Она не пользуется косметикой, за исключением черной символической линии на веках – это символ вневременной моды, неизвестный доселе нашей цивилизации, символ, подсказанный инстинктом и который мир тотчас поспешил перенять. Она подобна Дебюро, бледная, неприкаянная, воздушная или же безрассудно веселая. Ее руки, хотя она и зовет их руками кухарки, длинные и сильные, с квадратными ногтями. Она с вызовом вдыхает дым сигареты, зажатой двумя прямыми пальцами.

Действительно, она постоянно прибегает к помощи рук и, будучи прирожденной актрисой, сопровождает свою речь жестами и мимикой. Высокого роста, она, однако, пропорционально сложена, а ее ступни – узкие и длинные, как у греческой статуи. Она ловка и подвижна, можно даже сказать, настоящая гимнастка. Ее одежда всегда поражает элегантностью, хотя и лишена присущего женским нарядам изобилия рюшек и складок; собственно говоря, у нее даже нет вечернего платья. Она покупает себе одежду в местном магазине Армии и Флота, где моряки и прочий рабочий люд приобретают себе комбинезоны и свитера.

Правда, все эти качества можно было бы при желании обнаружить не у одной только Гарбо. Магия же, которая интригует и озадачивает многих мечтателей, неуловима и обманчива. Даже самые неутомимые из ее почитателей приходят в отчаяние от того, что не могут разгадать секрет ее притягательности. В резком повороте головы, в открытом, откровенном выражении лица, в мальчишеских гримасах, в надменном взгляде из-под полуопущенных век, таком высокомерном и равнодушном, что у другого наверняка считался бы признаком непомерной гордыни, – во всех этих проявлениях осознанной красоты, которая при малейшем подражании становится неуклюжей, или самонадеянной, или смехотворной, во всем этом есть нечто такое, что Голливуд не способен уничтожить. В присутствии этой неразрешимой загадки все остальное тускнеет и меркнет. Она презирает те фильмы, в которых «вынуждена сниматься. Диалоги вызывают в ней скованность, и она то и дело ворчит, что ей приходится изображать из себя секс-символ. Ей бы хотелось играть романтические роли – Жанну д’Арк или Гамлета, а ее заветная мечта – сыграть Дориана Грея. Ей бы ужасно хотелось играть с теми актерами, что наделены искрой божьей и вдохновением, однако режиссер подсовывает ей вещи вроде «Маты Хари», поскольку с его точки зрения нет причины менять политику, и после вялых и недолгих споров она, скрепя сердце, вынуждена сдаться.