Мария Покрышкина - Жизнь, отданная небу Страница 7

- Это хорошо, Мария, что дело свое ты знаешь досконально и проявляешь решительность. Люди тебя хвалят и благодарят, молодец!

Похвала Саши была мне очень приятна, но я постаралась не показать это и отшутилась:

- Стараюсь на тебя походить. Ты ведь, говорят, нестандартно летаешь.

- Значит, мы нашли друг друга, - рассмеялся он. - У нас, истребителей, тоже нужно постоянно искать новое. Если я завтра в бою применю свой вчерашний прием атаки, гитлеровский летчик будет к нему уже готов. А мне теперь очень хочется жить. И ребят своих сохранить очень хочется. Так что постоянно нужно и думать, и трудиться - овладевать мастерством.

Этому своему принципу он оставался верен до конца.

Надеяться на прекращение дождей не приходилосы. Командование стало думать, как выйти из создавшегося положения. Решено было своими силами отремонтировать несколько бараков, находившихся от Манаса в двадцати километрах в сторону Махачкалы. До войны там располагался какой-то завод.

Для ремонта бараков требовались прежде всего лесоматериалы. Поэтому создали специальную команду для их заготовки. Лес находился в горах, куда она и отправилась. И там произошло несчастье: на наших ребят напала банда. Цель налета, видимо, заключалась в овладении оружием, имевшимся у бойцов. Завязалась перестрелка, в результате которой два солдата погибли и несколько получили ранения.

Когда бойцов доставили в санчасть БАО, наступил уже поздний вечер. Тьма кромешная, но везти пострадавших в эвакогоспиталь, располагавшийся в Избербаше, нужно было срочно. Ждать до утра - значило рисковать жизнью раненых. И вот мы с безотказным Айзиком отправились в путь.

Айзик, как и начальник лазарета доктор Дехтярь, был добрейшим человеком. Возраст его приближался к пятидесяти, и он опекал нас всех, словно отец родных дочерей. Без какой-либо просьбы, бывало, подойдет и скажет:

- Ну-ка, снимай свои сапоги, а то они у тебя вот-вот каши запросят.

Увидит, несешь что-то тяжелое - обязательно поможет. Мы платили Айзику дочерней привязанностью, делились с ним своими радостями и обидами.

Несколько слов нужно сказать и о нашей многострадальной санитарной машине, или, как все мы ее называли, "санитарке". Она обладала удивительной особенностью неожиданно останавливаться в самом неподходящем месте.

Айзика, вернее, его ноги мы видели, как правило, под машиной. Он вечно что-то там латал и подкручивал. Но ни разу я не слышала, чтобы он пожаловался на свою шоферскую участь.

Итак, луна слабо освещала каменистую, ухабистую дорогу. Фары включать было нельзя. Не знаю, как Айзику, но мне казалось, что за каждым кустом нас подстерегает опасность. Шофер старался вести машину как можно осторожнее, чтобы не тревожить раненых. А осторожность и скорость - понятия, как правило, взаимозависимые.

До горной речушки, которую нам предстояло преодолеть, мы доехали сравнительно благополучно. Но стоило нашей видавшей виды транспортной единице въехать в речку, "санитарка", верная себе, тут же остановилась. Заглох двигатель! Я похолодела от мысли, что задержка может оказаться роковой: раненые нуждались в срочной медицинской помощи. Но Айзик успокоил:

- Машенька, не волнуйся, и вы, товарищи раненые, тоже. Я сейчас быстренько разберусь, что к чему.

Он вылез из машины прямо в ледяную воду, что-то в темноте на ощупь наладил, и мотор заработал! Его урчание и покряхтывание показалось нам самой прекрасной музыкой. В госпиталь поспели вовремя.

Распрощавшись с ранеными и пожелав им скорейшего выздоровления, отправились обратно. До Манаса добрались без приключений.

Было уже за полночь. И как же мы удивились, когда, спускаясь с пригорка, увидели встречавших нас товарищей. Мы были растроганы тем, что столько людей волновались и ждали нашего возвращения. Был среди встречавших, конечно, и Саша. Причем, как мне потом рассказала моя Таечка, беспокоился он больше всех. Вместе с Вадимом Фадеевым и Андреем Трудом они чуть не отправились навстречу нам пешком.

Доброта и внимание - эти присущие людям драгоценные качества проявлялись на войне во всей своей полноте.

Не могу не сказать в связи с этим и о теплом и даже, не побоюсь употребить это слово, уважительном отношении к нам, молодым женщинам, на фронте. Конечно, встречались разные и мужчины, и женщины, но в целом нас окружали моральная чистота, доброта и порядочность. Я, например, с фронта сохранила убежденность: если женщина уважает себя сама, то и окружающие всегда уважают ее.

И еще об одном, да не сочтет это сегодняшняя молодежь надоедливым брюзжанием: нам, девушкам БАО, а насчитывалось нас не менее полусотни, довольствие выдавалось по солдатской норме в полной мере, в том числе и махорка. Как правило, мы отдавали ее ребятам, а они, в свою очередь, экономили для нас сахар. Курящих среди девушек практически не было. С тем большим недоумением смотрю я на нынешних девчонок, беззастенчиво дымящих сигаретами. Это мне удивительно и грустно. Что заставляет их травить себя?

Однако вернусь к ремонту бараков. После столь дорого обошедшейся нам заготовки леса была создана строительная команда. Командовать этим "войском" поручили начальнику химической службы 16 ГИАП капитану А. Вилюеву. Медицинское обеспечение строителей возложили на меня. Выезжать к месту работы, а оно, я уже упоминала, находилось в двадцати километрах от Манаса, нужно было немедленно. Это меня очень расстроило: в тот вечер мы договорились встретиться с Сашей. Но приказы в армии, как известно, не обсуждаются. Погрузились в машины и поехали.

На место приехали уже затемно. Кое-как расположились на ночевку. Утро порадовало нас безоблачным чистым небом и ласковым, уже не жарким солнцем. Капитан Вилюев быстро и толково распределил людей по участкам, и работа закипела. Вдруг около полудня, едва не задевая крыши бараков, над нами пронесся самолет.

- Он что, с ума сошел? - вырвалось у работавшего рядом пожилого бойца.

А истребитель, развернувшись, вновь устремился к нам. Над самыми бараками летчик исполнил крутую "горку" с переворотом, и мы увидели, как от самолета отделился какой-то небольшой предмет, упавший неподалеку. Пока мы бежали к нему (я была с санитарной сумкой и отстала от других), истребитель стремительно растаял в небе.

- Машенька, а ведь это вам письмо! - воскликнул кто-то, развернув упавший с самолета сверток. - Ого! Да оно личного плана.

Это была записка от Саши. Был ли кто счастливее меня в тот день! Но вместе с радостью в сердце закрадывалась печаль.

Скоро, совсем скоро буду я ждать писем с передовой. Ждать и тревожиться за Сашу: жизнь летчиков на войне часто бывает такой короткой!