Даниил Журавлев - Огневой щит Москвы Страница 7

Сейчас, восстанавливая в памяти события первых дней войны, перелистывая документы, удивляюсь: "Поразительно, как мы успевали со всем справляться? Ведь в штабе и отделе политической пропаганды корпуса было в то время всего около 80 человек".

После выступления по радио Народного комиссара иностранных дел В. М. Молотова в стране повсеместно прошли короткие митинги. Народ выражал свою непреклонную решимость грудью встать на защиту Родины, дать достойный отпор врагу.

То обстоятельство, что в первых агрессивных актах гитлеровцев против нашей страны участвовали большие силы авиации, заставило нас особенно остро осознать свою роль в обороне государства.

Находясь на командном пункте, я имел возможность довольно точно знать, как продвигаются колонны подразделений, следующие из лагерей к Москве, как оборудуют позиции те, кто уже встал на "точку". К сожалению, не все шло гладко. Хотя мобилизационный план, казалось, предусматривал все, на деле обнаруживались изъяны, и приходилось оперативно вносить коррективы, требовать от подчиненных командиров инициативнее решать возникшие вопросы.

Несмотря на различные трудности и некоторые неполадки, войска корпуса в целом достаточно успешно провели развертывание. К 19 часам 22 июня на позициях в готовности к боевой работе уже находились 102 зенитные артиллерийские батареи и 18 прожекторных рот, входивших в состав зенитных полков. На дальних и ближних подступах к столице развернулось свыше 530 постов воздушного наблюдения, оповещения и связи. Это была уже сила, способная дать отпор воздушному противнику. А еще через сутки, то есть спустя 38 часов после объявления приказа о развертывании, все наземные средства ПВО Москвы были изготовлены к бою.

Проще дело обстояло с авиацией. Части 6-го истребительного авиационного корпуса находились на своих аэродромах, на месте был весь летный и технический состав. Это случилось потому, что 23 июня по плану боевой подготовки предстояло провести учение. Авиационные штабы также были в боевой готовности.

Я не могу, конечно, утверждать, что мы предугадали развитие событий. Однако запланированное учение авиаторов являлось одним из звеньев той большой работы, которая проводилась у нас в целях повышения боеготовности войск.

В первые дни войны командование корпуса обратилось к воинам с воззванием. В нем, в частности, говорилось:

"Партия и правительство возложили на нас, зенитчиков-артиллеристов, вносовцев, аэростатчиков и прожектористов, почетную обязанность, поручив охранять Москву - сердце страны социализма, штаб мировой социалистической революции.

Выполнение этой великой задачи является делом чести, доблести и геройства каждого бойца, командира и политработника нашего соединения..."{2}

В эти дни под Москвой повсюду велись строительные и земляные работы. Зенитные батареи, расчеты прожекторов и звукоулавливателей, постов ВНОС и аэростатов заграждения оборудовали позиции, строили жилье, кухни. Авиаторы сооружали капониры, запасные аэродромы. Развертывались многочисленные командные пункты. Они нуждались в связи, и телефонные линии прокладывались но лесам и полям Подмосковья, а в некоторых местах даже по дну рек. Протяженность кабельных линий связи была огромной. Если бы представилась возможность вытянуть их в одну непрерывную линию, то она опоясала бы весь земной шар по экватору и еще остался бы солидный запас.

Таким образом, все звенья Московской противовоздушной обороны были связаны между собой и с главным командным пунктом, что позволяло управлять сложной системой средств ПВО, быть в курсе всей воздушной и наземной обстановки.

Корпус ПВО, развернутый по штатам военного времени, - это огромный и чрезвычайно расчлененный на обширной территории войсковой организм. Его деятельность немыслима без строжайшей централизации, теснейшего взаимодействия всех больших и малых звеньев. Нечеткость в работе одного из них может привести к бездействию всей системы.

Огромное внимание в войсках противовоздушной обороны уделяется службе времени. Расхождение в показаниях часов не только на минуты, но даже на секунды способно серьезно осложнить взаимодействие. Поэтому с главного командного пункта с первых дней войны по телефону и радио стали периодически передаваться сигналы точного времени для всех командных пунктов, огневых позиций, постов ВНОС и других точек.

По сравнению с предвоенным временем численность личного состава войск корпуса сразу же увеличилась в семь с половиной раз, а количество подразделений - почти вдвое. Обучить и натренировать сразу стольких людей было не так-то просто. Все понимали, что никто не может дать нам гарантии: учитесь спокойно, у вас есть время, боевой работы пока не предвидится. Поэтому вновь прибывших бойцов приходилось обучать по ускоренной программе, тренировать в выполнении лишь самых необходимых приемов боевой работы.

Нужно отдать должное нашим кадровым красноармейцам и младшим командирам, получившим подготовку в мирное время. Они стали костяком вновь сформированных подразделений, прекрасными инструкторами для новичков.

Проверка системы ПВО Москвы, нашей готовности к отражению налетов воздушного противника произошла очень скоро, гораздо раньше, чем мы научились по-настоящему решать боевые задачи.

На исходе вторых суток войны, в 3 часа утра 24 июня, группа наших бомбардировщиков возвращалась с боевого задания на один из подмосковных аэродромов. Они потеряли ориентировку и направились прямо к городу. Наблюдатели многих постов ВНОС в то время еще не имели практики опознавания самолетов по звуку моторов. Не удивительно, что с постов стали поступать самые противоречивые данные. Короче говоря, ситуация создалась сложная. Однако, коль скоро самолеты летели к Москве, было решено открыть по ним огонь.

Безусловно, мы быстро уяснили бы свою ошибку, если бы "заблудившиеся" бомбардировщики развернулись и поторопились выйти из зоны огня. Но летчики не сделали этого, а один из них даже дал пулеметную очередь по беспокоившей его батарее. К счастью, все обошлось благополучно. Для нас же с Громадиным инцидент был исчерпан значительно позже и прошел вовсе не бесследно.

В то время обязанности начальника Главного управления ПВО Красной Армии исполнял генерал-полковник артиллерии Н. Н. Воронов. Он знал состояние дел в корпусе и быстро разобрался в случившемся. Но отчет о происшедшем эпизоде пришлось сделать и заместителю Наркома обороны армейскому комиссару 2 ранга Л. З. Мехлису. Он приказал Н. Н. Воронову и мне срочно явиться к нему. До этого мне не приходилось встречаться с Мехлисом, но довелось слышать о его крутом нраве, о нетерпимости к каким-либо возражениям.