Леонид Горянов - Новеллы о вратаре Страница 7

На этот раз соперник нашим попался позубастее, и уже на десятой минуте долговязый пропустил мяч, посланный примерно с одиннадцатиметровой отметки. Он довольно точно отреагировал на удар, но взять мяч не смог, как, наверное, не смогли бы и десятки других вратарей классом выше.

Однако защитники были иного мнения и стали обвинять паренька в свершившемся, жестикулируя и ругаясь. Будь я или кто другой на месте этого злосчастного голкипера, непременно начал бы спорить, огрызаться. А этот спокойно стоял и слушал гадости, которые ему выкрикивали в лицо. Казалось, в этом потоке трескотни и оскорблений он пытался уловить что-то важное для себя.

Не знаю, может быть, это теперь уже приходят мне подобные мысли, но несомненно одно: кроме роста, меня привлекли в этом парне его удивительная невозмутимость, олимпийское спокойствие. Я знал по опыту, что именно в таких «тихонях» часто таится огромный запас взрывной энергии, делающей их реакцию молниеносной. Правда, подтверждения своей концепции я в тот раз так и не получил. Видимо, упреки защитников сделали свое дело: как ни сдерживался внешне парень, расстроился он, наверное, здорово и пропустил еще три легких мяча.

К счастью, спешить мне было некуда, я дождался конца состязания и пошел в раздевалку. Приглянувшийся мне мальчишка собирал свои вещи как ни в чем не бывало.

— Это ты стоял в предыдущем матче? — спросил я его.

Он молча кивнул головой и продолжал укладывать чемоданчик.

— Что же так, две игры подряд? — допытывался я.

— Значит, надо…

«Не очень разговорчивый»,— и я решил сразу перейти к делу,

— Как твоя фамилия?

— А зачем? — задал он в свою очередь вопрос.

Я назвал себя и объяснил цель своего прихода. И вдруг увидел, как юноша буквально на глазах преобразил он. Равнодушие мгновенно слетело с его лица, оно все сияло надеждой, ожиданием и в то же время неверием в возможность того, что ему предлагали.

— А как мне вас разыскать?— наконец спросил он.

— Стадион «Динамо» знаешь?

— Еще бы,— улыбнулся он,— я ведь возле него вырос.

— Левка,— заторопили его товарищи,— ждать не будем. Поторапливайся,

— Ну, давай собирайся. Только вот фамилию свою все-таки назови.

— Яшин,— весело протянул он,— Лев Яшин.

Так почти четверть века назад я записал эту фамилию в блокнот. Мог ли я предположить, что пройдут годы и ее будут знать и благоговейно произносить знатоки и любители спорта во всем мире.

Через несколько дней на тренировочном поле Малого стадиона мы проводили очередное занятие молодежной команды. По обыкновению я пришел примерно за час до назначенного срока, чтобы решить необходимые вопросы по работе, заполнить документацию, еще раз продумать план урока. Поле было еще пустынным, только у дальних ворот два босоногих мальчишки сильно и метко били по мячу. Я взглянул чуть повыше и… обомлел: в воротах стоял Лев Яшин. Я подозвал его.

— Давно пришел?

— С утра,— произнес он как ни в чем не бывало. А потом прибавил доверительно,— чтобы не опоздать.

— Как же тебя не выгнали отсюда?

— А я сказал, что принят в молодежную команду. Они и поверили.

— Ну что ж, сказал ты правильно. Только работать надо в меру. А то, чего доброго, загонишь себя,

— Да вы не беспокойтесь, я двужильный,— пробасил он, и эти его слова, поверьте, запомнились мне на всю жизнь.

Вскоре я увидел, что он действительно вроде двужильного: раньше всех приходил на тренировку, а занимался всегда с каким-то неподдельным вдохновением, с полной самоотдачей. Причем охотно соглашался на любую роль: нужно заменить защитника — заменит, нужно стать в передней линии — станет.

Однажды мы встречались с молодежной командой «Спартака», вратарей у нас, как и положено, оказалось двое (одного звали Виктором, фамилию его вспомнить не могу, но играл он тогда явно сильнее Яшина), а в нападении организовался прорыв: человека три из заявленного состава не смогли прийти — были заняты по службе.

— Лева, поиграешь впереди? — спросил я.

— С удовольствием,— ответил он. И еще раз повторил: — С удовольствием.

В тот день мы выиграли со счетом 3:2, и все три гола в ворота соперников забил наш запасной голкипер. Помня, с каким жаром он согласился на роль форварда, я подумал тогда, что играть в линии атаки его мечта. И спросил его об этом.

— Нет,— сказал он твердо,— хочу быть только вратарем.

— А почему же говорил «с удовольствием», когда я тебя посылал в нападение?

— Аркадий Иванович, я действительно с радостью использую каждую возможность побыть в линии атаки, в полузащите, сыграть в обороне. Думаю, для того чтобы стать хорошим вратарем, нужно отлично знать психологию каждого полевого игрока.

Я не был еще уверен тогда, что Лева станет хорошим стражем ворот, но меня поразила глубина и широта его мышления.

После этого разговора молодой нескладный солдат (в военной форме первое время Яшин казался мне очень смешным) стал интересовать меня все больше и больше. Я часто оставлял его после тренировки и расспрашивал о жизни.

Я узнал, что Лева родился в дружной рабочей семье. Отец его коммунист, шлифовщик по профессии, считался хорошим специалистом, о нем всегда с гордостью и большим уважением говорили товарищи, Иван Петрович отличался верным глазом, степенностью и, как отмечали все, кто его знал,— рабочей честностью. Интересы страны, интересы завода для него всегда превыше всего.

Шла Великая Отечественная война. Каждый человек в тылу ценился на вес золота. И едва сыну исполнилось 14 лет, отец привел его на завод, где трудился сам.

— Время сейчас такое, сынок, что каждый свой камушек должен положить в здание общей победы.

И мальчишка старался. За какой-нибудь год вышел из учеников, стал самостоятельно работать слесарем на сборке. Прошло еще немного времени, и на его участке укрепил и красный флажок — свидетельство того, что здесь работает человек, регулярно выполняющий и перевыполняющий производственные нормы.

Отец учил его: работа всегда главное для человека. И сын доказывал, что усвоил эти уроки. Однако, что ни говори, трудно в пятнадцать лет стать совсем взрослым. И как только предоставлялась возможность (понятия «смена» в точном смысле этого слова тогда не существовало), Лева не без радости покидал душный цех и несся играть в футбол.

Сначала он с такими же подростками, каким был сам, гонял мяч на пустыре, прилегавшем к заводскому стадиону, но вскоре началась Спартакиада, в цехе стали создавать свою команду и Леве предложили пост вратаря.

Он сразу полюбил свою определившуюся футбольную профессию. Ему нравилось взять, вытащить из угла какой-нибудь особенно трудный мяч и посмотреть в раздосадованное лицо чужого форварда. Он все больше входил в свою спортивную роль, и вскоре на заводе о нем стали говорить: