Владимир Юрков - Командировки в Минск 1983-1985 гг. Страница 7

Первое знакомство с минским общепитом

Случилось так, что мы поехали на каком-то другом поезде, чем обычно и приехали в Минск слишком рано. На завод мы пришли за полчаса до начала рабочего дня. Вдобавок у Сергея Ивановича остановились часы и мы немного потерялись во времени. Узнав от охранника, что работа еще не началась и нам еще полчаса валять дурака, скорчив достаточно кислую мину, я спросил: «А, чего это народ валит так рано? Энтузиазм и рвение… коммунистического труда…» «Э-э-э! Так вы не местные!» – воскликнул охранник – «Идите и вы побыстрее, пока работает наша столовая – позавтракаете! А то начнется рабочий день и столовую закроют. Бегите-бегите – после дороги покушать надо обязательно!» Нас, голодных, дважды просить не требовалось и мы направились в столовую. Действительно ее уже готовились закрыть, но нам повезло –- народа было совсем мало, а еды – навалом. Мы взяли себе простой крестьянский обед – щи до котлеты с картошкой – пахло великолепно, а на вкус было еще лучше. Приятно удивило наличие в продаже пива. В Москве пиво считалось алкоголем и в столовых, тем более рабочих, не подавалось, а здесь – пожалуйста. Помню, пиво было темное, бархатное с приятным, дымным, вкусом по типу «мартовского». И, конечно, моя любимая, густая, сметана. Не скажу о кулинарных достоинствах этих блюд, но это был настоящий трактирный обед. Вкусный и сытный, без шика и прикрас. Без кулинарных хитростей и изощренностей. Перец и соль – вот и все. Но, что еще надо простому, голодному, человеку, чтобы начать рабочий день.

Великолепно!

Правда, уставшие с дороги, да еще и плохо выспавшиеся под стук колес, от сытного горячего обеда и пива, мы размякли до непристойности. И нам потребовалось еще около часа, чтобы войти в форму.

Любимое кафе «Павлинка»

Ужинали мы с Сергеем Ивановичем почти всегда в кафе «Павлинка», находящемся где-то на окраине города3. Не помню по какой причине мы выбрали именно его. Может оно было недалеко от завода, а может быть – неподалеку от гостиницы. Совсем не помню. Но выбор был нами сделан правильно – кафе было приятное. Хотя мне еще запало в память название «Несцерка», но видимо мы там были всего несколько раз, поэтому никаких цельных воспоминаний о нем у меня не осталось – одни обрывки.

В кафе Минска меня всегда поражала атмосфера спокойствия и непринужденности, отсутствие табачного дыма, пьяных посетителей, чистота столов и опрятность персонала. Нет, я не хочу сказать, что все сидели чинно-трезвые, как на школьном утреннике. Да, посетители выпивали, кто пиво, кто вино, а кто и более крепкие напитки. Но вели себя непривычно, не по-русски: никто не качался, не падал, не голосил на всю округу и уж тем более не блевал и не лез в драку. Кое-кто, конечно, выходил покачиваясь, но, при этом, делал это как-то скромно и незаметно, стараясь не мешать ни сидящим ни идущим.

Было заметно, что очень многие пришли сюда поужинать (именно поужинать) после работы, некоторые, видимо, даже заходили домой, дожидаясь супругов, чтобы потом, вместе, идти ужинать. Их выделяла не по погоде легкая одежда. Было видно, что на улице они были очень-очень недолго. Они не задерживались в кафе и, быстро расправившись с едой, также быстро исчезали в дверях. Другие, явно одинокие, не торопились уходить, – все же в компании веселей, и просиживали за чашкой кофе или бутылкой пива более часа, встречали знакомых, соседей, сидели, разговаривали. Обстановка была приятная и душевная4. Мы всегда там отдыхали, и душою, и телом. Замечу, что, мне не нравилось в этом кафе только одно – отсутствие молодых одиноких женщин с которыми можно было бы познакомиться и пофлиртовать.

Зато кулинария здесь была более изысканная, чем в рабочих столовых – можно было заказать, и бифштекс, и поджарку, и мясо с картошкой в горшочках, что очень радовало нас, голодных, москвичей.

И еще – только в кафе «Павлинка» я видел приготовление оригинального блюда – пива со сметаною – «Польского супа». Нет, в меню такого не было. Но один, пожилой уже, мужчина регулярно покупал большую кружку пива, отпивал ее. Потом добавлял туда стакан сметаны, размешивал и, не торопясь, выпивал полученную смесь.

Разбитые очки

Было бы глупо идеализировать Беларусь, будто бы она была начисто лишена «советских ужасов» в те годы. Нет, конечно, нет. Просто их там было поменьше. Хотя вот мне пришлось столкнуться с совершенно идиотской ситуацией, которая была возможна только в годы развитого социализма – я, будучи в командировке в Минске, разбил свои очки5.

Попутал меня черт забыть взять с собой запасные старые, еще школьных лет, очки с маленькими стеклами в толстой пластиковой (или как тогда по-старинному говорили: «черепаховой») оправе. Эти очки оказались «неразбиваемыми». Сколько раз они у меня падали, сколько я случайно садился на них, сбивал со стола рукой…, но, несмотря ни на что, они продолжали служить мне верой и правдой. Хотя… выглядел я в них не ахти. Маленькие стекла, казавшиеся еще меньше из-за толстой черной оправы, на моем широком лице, производили впечатление «свинячих» глаз.

Казалось – эка-невидаль, разбил одни, купи другие. Так вот нет! Нельзя было в советские годы просто так пойти и купить очки. Их можно было сделать только на заказ. А заказать очки – только предъявив рецепт и потом еще прождать две недели пока их сделают. Мрак! Советский мрак!

Рецепт, конечно, выписывал только врач. Поэтому надо было попасть на прием к врачу. А к врачу я никак не мог попасть, поскольку в Минске не был прописан. Вот такая интересная причинно-следственная цепочка советского идиотизма выстраивалась передо мною. Проще было бы подождать до Москвы, но командировка у нас была на десять дней. И ходить по улицам и работать как-то было надо. А для этого необходимы очки.

Сердобольные работники отдела вычислительной техники, к которым мы приехали в командировку, пытались найти для меня подходящие очки среди своих очкариков. Но не смогли, по причирне того, что народ там был немолодой, носивший очки «плюсовой» диоптрии, а у меня была близорукость, причем средняя. И все-таки нашелся в каком-то отделе подслеповатый молодой инженер, имеющий запасные очки прямо в ящике стола, которые он обещал с удовольствием дать напрокат, хоть до следующего нашего приезда в Минск. Я обрадовался, но зря… он действительно был подслеповат – его близорукость была слишком велика. В его очках меня качало, весь мир загибался в дугу и начинало подташнивать.