1918 год на Украине. Том 5 - Сергей Владимирович Волков Страница 70

к нам в штаб, еле волоча ноги, явился хорунжий (прапорщик и подпоручик вместе) и доложил, что поезд погиб и только он один спасся и пешком добрался к нам. В первый момент ему поверили, но затем командир полка вспомнил, что наш подпрапорщик возил туда сегодня утром снаряды и вернулся всего лишь полчаса назад с докладом об исполнении. Выходило так, что он передал снаряды после бегства хорунжего! На вопрос, не случилось ли там чего-нибудь, подпрапорщик ответил, что утром произошло нападение на поезд, но оно было отбито без потерь, за исключением пропавшего без вести хорунжего.

«Хорунжий! – сказал командир полка несчастному беглецу. – Потрудитесь сейчас же вернуться обратно на поезд!» Хорунжий с трудом поднялся со стула, любезно предоставленного ему, как единственному спасшемуся, и ушел. Мне было очень жаль его: после такого похода повторить его в обратном направлении!

Позже мы узнали, что там произошло. Утром офицеры пошли на станцию позавтракать, и, конечно, без оружия! Пехотная группа противника подошла к станции и поставила на водокачку, находившуюся в линии с платформой, пулемет. Когда офицеры, покончив с чаепитием, показались на платформе, пулемет открыл огонь и отрезал им путь к поезду. Именно тут злополучный хорунжий счел, что все пропало, выбежал на противоположную сторону станции и, сделав крюк, пришел к нам. Однако два-три офицера, выскочив на противоположную сторону станционного здания, сделали обходное движение, но – к поезду, вооружились и открыли огонь по водокачке. Пулемет замолчал, и противник исчез. Тем дело и кончилось! Но случай этот показал, что противник не намерен ограничиваться одной только артиллерийской дуэлью, что, впрочем, было ясно и раньше!

25 ноября наши казармы обошел генерал-майор Купчинский[134], дотоле нам неизвестный. Говорили, что он бывший директор Полтавского кадетского корпуса. Купчинский увел с собой почти всех наших офицеров, остался только штаб полка, генерал Чуйкевич, полковники и еще кое-кто. Было ясно, что предвидится операция в небывалом масштабе! Итак, 26 ноября, где-то на восточном берегу Ворсклы, находились наши «главные силы»: отряд генерала Купчинского, две запряженные пушки 31-го и 33-го артиллерийских полков, две сотни «державной варты» (государственной стражи) и «бронепоезд». Где именно и что они там делают, штаб 32-го артиллерийского полка не знал и ничего не предполагал.

* * *

27 ноября утром, чуть рассвело, меня разбудил дневальный у ворот полковник Чуйкевич и доложил, что в Красные казармы вошла какая-то воинская часть, разоружила офицеров и распустила их по домам. Некоторые из офицеров, с чемоданчиками в руках, проходили мимо него, и он с ними разговаривал.

Это означало, что минут через 15 эта «воинская часть» может быть и у нас! Я разбудил офицеров и вызвал к телефону бригадного адъютанта капитана Ващенко-Захарченко. На мой вопрос (без упоминания о разоружении): «Какая воинская часть вошла в Красные казармы?» – он, разбуженный моим телефонным звонком, ответить, конечно, не мог и сказал, что запросит штаб обороны, а я добавил, что приду к нему (управление бригады было поблизости).

Когда я пришел, адъютант сообщил мне ответ штаба обороны: «Вероятно, наша». – «Зачем же она разоружила офицеров?» – спросил я. Адъютант снова вызвал штаб обороны и, ни о чем уже не умалчивая, повторил все то, что я ему рассказал. Штаб ответил, что пошлет узнать, в чем дело. Я пошел на квартиру своего командира полка.

Свернув на Екатерининскую улицу, я сейчас же встретил одного из командиров пехотных полков, мрачно шагавшего в том же направлении, что и я, с чемоданом в руке. На некотором расстоянии за ним шел пехотный поручик высокого роста, с длиннейшими усами. Фамилии его я не помню, однако впоследствии мы оба заметили, что наши встречи имеют зловещий характер: мы встречаемся всегда перед какой-нибудь катастрофой, в последний раз – на набережной в Севастополе. Теперь он шел с улыбкой человека, который счастливо отделался от угрожавшей ему неприятности. Я подошел к нему, но ничего нового для меня он не сказал.

В городе поднялась стрельба. Жители высыпали на улицу и говорили, что идет штурм тюрьмы. «Господин офицер! – сказал мне почтенный старый жид, – зачем вы ходите по городу с винтовкой? Теперь не такое время: мало ли что может случиться!» Замечание было вполне резонным. Когда все было тихо, винтовка на плече артиллерийского капитана могла, понятно, импонировать мирным жителям, но теперь она была явно лишней! Однако не мог же я бросить ее просто так, на улице. Поэтому я еще раз вернулся в управление бригады и с разрешения адъютанта поставил ее в угол канцелярии. Затем я снова направился к квартире командира полка.

Теперь я увидел на Екатерининской улице группу своих офицеров, уныло шагавших за генералом Чуйкевичем. «Куда вы идете?» – спросил я. «В штаб полка, – ответил генерал. – Оставаться в казармах Шиндлера было бы неразумно». Я был того же мнения и сказал, что командир полка и я придем туда же. Итак, на этот раз я добрался до квартиры подполковника Свешникова, и затем мы, вместе с поручиком технической службы Васильевым, жившим в том же доме, что и командир, пришли в штаб. Здесь я снова вооружился винтовкой. Мы совершенно не представляли себе, что нам делать дальше, но, когда пули выбили нам стекла в окнах, выходивших на Екатерининскую улицу, командир полка сказал: «Пойдем в штаб обороны!»

Однако, когда мы вышли на улицу, нас окатили таким ружейным огнем, что мы моментально оказались снова внутри здания. Я предложил попробовать пройти в штаб обороны по параллельной улице, выйдя на нее через сад при доме адвоката Горонескула. Предложение было принято. Поручик Терещенко, атлетического телосложения, повалил деревянный забор ударами приклада, и мы, никем не потревоженные, прошли через сад и вышли на параллельную улицу.

Холод был, что называется, собачий, и, ежась в своем пальто, командир полка сказал мне: «Ну, куда мы против мужичья!»

Мы подошли к подъезду здания губернского правления, на углу Кадетской площади и Александровской улицы. В подъезде стоял пулемет, за которым сидел бравый летчик; возле стоял другой офицер. Мы поднялись по лестнице на третий этаж. На площадке стоял генерал Стааль, который, приняв рапорт нашего командира, сказал: «Я приказал 34-му полку взять станцию Полтава-Киевская». Показав на коридор, влево, и на комнату за ним, он добавил: «Располагайтесь!»

Тут мы увидели и «34-й пехотный полк», который в составе семи человек с пулеметом спустился по лестнице мимо нас и вышел из здания. Откуда взялся еще и этот «полк»? На этот вопрос мне кто-то ответил, что это «34-й пехотный генерала графа Каменского полк», то есть иной, не нашей ориентации,