Микаэл Налбандян - Карен Арамович Симонян Страница 71

Буря ли была тому причиной, что пароход бросил якорь в Мессинском порту, а направлявшийся в Марсель Микаэл Налбандян «вынужден был высадиться на острове Сицилия»?

Во всяком случае, свое пребывание в Сицилии, а затем и вообще в Италии Микаэл в своем письме к другу объяснял «жестокими зимними штормами».

…Еще когда пароход подходил к берегу, Микаэл обратил внимание на оживленную толпу молодежи в порту. Это, без сомнения, были гарибальдийцы, о чем свидетельствовали их красные рубашки. Микаэл увидел на их лицах то, что хотел увидеть: «радость и спокойствие совести», а в глазах — «заслуженную гордость».

Над Мессинским замком еще развевалось знамя Неаполитанского королевства: сдавая город Гарибальди, губернатор Мессины оговорил особые условия для замка, где сейчас, когда Микаэл сходил на берег, находился четырехтысячный отряд королевских солдат под командованием майора Фергулы.

А над зданием городского управления был уже поднят флаг Виктора-Эммануила.

Это обстоятельство показалось Микаэлу странным. Чтобы утолить свое любопытство, он поинтересовался, почему освобожденный город терпит присутствие бурбонского войска. Оказалось, что городские власти предложили Фергуле сдачу, тот, однако, отказался, пригрозив, что бомбардирует город, если его «принудят к этому воинскому бесчестью».

Положение запертого в замке войска было весьма плачевным. И не только потому, что запасы продовольствия подошли к концу. Майор, как рассказали Налбандяну, попросил денег у городского управления для войска. Ему ответили, что ни у Мессины, ни у Италии нет войск в замке, а если его имеет кто-либо из Бурбонов, то пусть он и платит. Однако майор Фергула решил не складывать оружия, пока сопротивляется его король Франциск Второй Бурбон, осажденный в Гаэте.

Но Гаэта вот уже четвертый день подвергалась бомбардировкам, и ходили слухи, что к городу подошел уже испанский пароход, чтобы спасти «никому не нужную жалкую жизнь жалкого короля».

«Да здравствует Италия! Да здравствует Гарибальди!» — кричал на улицах Мессины простой народ. «Да здравствует Италия! Да здравствует Виктор-Эммануил!» — возглашали горожане, то есть среднее сословие. И эта «небольшая» разница в восторгах простых людей среднего сословия не ускользнула от внимания Микаэла.

Но разве это могло иметь какое-либо значение в те самые дни, когда разодранная на мелкие королевства страна наконец-то обретала свое единство и заодно освобождалась от чужеземного засилья?! Ломбардия и Венеция, правда, находились под властью Австрии, а в Риме до недавних пор находились французские войска…

Какой станет объединенная Италия? Этот вопрос был так же важен, как и объединение и освобождение.

Крупный помещик и политический деятель Камилло Бензо Кавур, с 1852 года бывший премьер-министром Сардинского королевства, желал объединить страну под скипетром Виктора-Эммануила Второго, а национальные вопросы решить путем переговоров с соседними государствами, то есть ценой неизбежных уступок.

А основатель «Молодой Италии» Джузеппе Мадзини, не павший духом после поражения революции 1848 года, продолжал выступать под знаменем республиканизма. Свободная и независимая республика! Вот какой должна стать объединенная и обретшая национальное единство молодая Италия!

Воплотить в жизнь одну из этих двух противоположных программ национального возрождения было суждено только одному человеку — Джузеппе Гарибальди, вождю народной борьбы, борцу за свободу и революционеру. И чтобы получить возможность бороться против Австрии, этого «величайшего зла», и освободить захваченные ею области, Гарибальди согласился на меньшее из зол — сражаться под знаменем Виктора-Эммануила.

«С того момента, как я убедился, что Италия должна идти с Виктором-Эммануилом, чтобы избавиться от власти иностранцев, я счел своим долгом подчиняться его приказам, чего бы мне это ни стоило, заставляя даже молчать свою республиканскую совесть, — писал впоследствии в своих «Мемуарах» Гарибальди. — Более того: я считал, что кем бы он ни был, Италия должна предоставить ему всю полноту власти до тех пор, пока ее территория полностью не освобождена от иностранного владычества. Таково было мое убеждение в 1859 году. Но сейчас оно изменилось, так как преступления монархии слишком велики».

Значит, то «небольшое» различие, которое уловил Микаэл Налбандян, оказалось, по сути своей, не только не незначительным, но даже роковым для всего будущего Италии.

А пока интересы национального возрождения страны заставляли молчать республиканскую совесть Джузеппе Гарибальди, король и его премьер-министр, эксплуатируя имя и славу признанного и любимого народного вождя, его стратегический талант и беззаветную храбрость, в то же время старались изолировать и обезопасить его.

Фридрих Энгельс — Карлу Марксу.

4 ноября

1859 г. «Он был вынужден протянуть чорту мизинец, а теперь уже, кажется, чорт схватил у него всю руку. Для Виктора-Эммануэла, разумеется, было как нельзя более разумным сначала эксплоатировать Гарибальди, а потом погубить его. Altro esemplo[30] того, как далеко можно зайти в революции с «одним практицизмом». Его все же жаль. С другой стороны, превосходно, что разоблачается ложь, будто Пьемонт является представителем итальянского единства».

Увы, не впервые почувствовал себя обманутым и лишним вступивший в шестой десяток Гарибальди! Ине в последний раз использовали его в хитрой дипломатической игре как могучую опору, чтобы тут же позабыть о нем…

Да, у Гарибальди было немало поводов ощутить себя оскорбленным или обманутым, но он все равно избегал неосторожным движением разрушить то, что уже сделано для объединения Италии. В конце концов часть страны уже объединена под скипетром Виктора-Эммануила, да и австрийское иго уже свергнуто. И поэтому Гарибальди не поддавался на уговоры партии Мадзини поднять знамя восстания против монархии.

Знакомясь со всеми этими событиями, Микаэл фактп чески проходил очередной курс революционной учебы…

Розалино Пино, один из соратников Мадзини, дока зывал Гарибальди, что революционное движение не только должно развернуть, но что ее нужно развернуть и начать именно на Сицилии, где хозяйничало правительство неаполитанского короля Франциска Второго Бурбона. Однако Гарпбальдп упорствовал.

Джузеппе Гарибальди — Розалино Пико.

«Я не остановлюсь ни перед каким предприятием, как бы рискованно оно ни было, лишь бы бороться с врагами нашей страны. Но в настоящее время я не нахожу удобным начинать революционное движение, даже если б оно имело много